Джорджетт Хейер - Миражи любви
Но сэр Тристрам, когда новости об этой грядущей помолвке достигли его ушей, не выказал никакого желания прибегать к таким крутым мерам. Он лишь произнес, обращаясь к Людовику:
– А я и не предполагал, что вы так поступите. Эстаси, приняв это за комплимент, пылко произнесла:
– Вы совершенно правы, я сама сделала это. Может быть, и не совсем comme il faut, но это было совершенно необходимо по соображениям чести Людовика. Если мы не найдем то кольцо, то уедем в Италию, а вы устроите так, чтобы Людовик имел там хоть какие-то деньги.
– Я так и думал, – сказал Шилд. – Но если вы хотите выйти замуж за Людовика, то нам лучше найти кольцо.
Мисс Тэйн, которая вошла в гостиную как раз во время произнесения этих слов, решила, что лучше разыграть удивление, и недоверчиво спросила:
– Я верно понимаю, сэр Тристрам: вы благословляете эту помолвку?
Он обернулся:
– О, так вы здесь? Нет, это не благословение. А вы дали бы свое?
– Конечно дала бы! Мне кажется, это так прекрасно! Вы не узнали, когда Красавчик едет в Лондон?
Но сэр Тристрам ничего не узнал, потому что Красавчик вдруг решил отложить поездку на некоторое время. Шилд как раз и пришел сказать об этом Людовику и предупредить его, что изменение плана может свидетельствовать об одном: подозрения Красавчика возросли. Когда Шилд узнал от Ная, что Грэгг приезжал в гостиницу под прозрачным предлогом купить бочонок бренди для своего хозяина, он решил действовать. Сэр Тристрам заявил, что, если Людовик не внемлет разумным советам, он без колебаний силой отправит того в Голландию.
Мисс Тэйн, которой было адресовано это замечание, ответила, что помолвка, несмотря на все трудности, представляется ей неизбежной.
– Совершенно верно, мэм. Но, если бы вы не поощряли Эстаси остаться здесь, помолвка не стала бы неизбежной.
– Мне следовало предвидеть, что вы свалите всю вину на меня, – смиренно промолвила мисс Тэйн.
– Думаю, что вы все понимали, потому что всячески потворствовали этому делу, – строго сказал Шилд. – Мне казалось, вы разумная женщина и не станете поощрять безумство.
– О! – Мисс Тэйн напустила на себя простецкий вид. – А я-то думала, что это так романтично!
– Не глупите! – отрезал сэр Тристрам, отказавшись улыбнуться ее шутке.
– Как вы грубы, – удивилась мисс Тэйн. – Оказывается, когда мужчина достигает серьезного возраста, ему становится трудно относиться с симпатией к безрассудству молодости.
Сэр Тристрам прошел в другой конец комнаты, чтобы взять плащ и шляпу, потому что для него все это было уже слишком, и только тогда повернулся к Саре и с расстановкой сказал:
– Если вам интересно знать, мэм, мне тридцать один год, и я еще не впал в старческое слабоумие!
– Ну конечно нет! – успокаивающе ответила мисс Тэйн. – Вы только вступаете в то время, когда человек становится рассудительным. Позвольте мне помочь вам надеть плащ!
– Благодарю вас, – ответил сэр Тристрам. – Может быть, вы еще разрешите мне опереться на вас, пока я буду ковылять к двери?
Она засмеялась:
– Могу я попросить вас остаться еще ненадолго? А то это был очень короткий визит. Не находите ли вы, что одному в Корте скучно?
– Очень скучно, но сейчас я направляюсь не в Корт. Я еду в Брайтон, чтобы поговорить с бывшим дворецким Красавчика.
– Расскажите мне об этом дворецком!
– Нечего особенно рассказывать. Он служил у Красавчика в то время, когда был убит Планкетт, и несколько дней назад я подумал, что было бы интересно поговорить с ним и выяснить, что он помнит о передвижениях Красавчика в ту ночь.
Этот план понравился мисс Тэйн. Она сердечно попрощалась с сэром Тристрамом и вернулась в гостиную, чтобы сказать Людовику, что, несмотря на то что он сам не может сейчас ничего сделать для своего восстановления в правах, его кузен держит это дело в своих руках.
На следующее утро, когда мисс Тэйн с братом вышли на прогулку, с Эстаси наконец случилось приключение, которое испугало ее больше, чем она хотела.
Она сидела в гостиной, ожидая Людовика, который одевался, чтобы сойти вниз, когда пришла почтовая карета из Лондона. Эстаси услышала, как карета остановилась перед гостиницей, но не придала этому значения.
Но минуту-другую спустя Клем просунул в дверь голову. Лицо его было белым как рубашка.
– Это сыщики, мэм!
У Эстаси выпала из рук рамка для вышивания. Она в ужасе посмотрела на Клема и, заикаясь, повторила:
– Сыщики с Б… Боу-стрит?
– Да! Мисс, говорю вам! А там наверху мистер Людовик, а мистера Ная нет дома, – причитал Клем, заламывая руки.
Эстаси быстро пришла в себя:
– Он должен быстро спрятаться в подвал! Я отвлеку их, пока ты проведешь его туда.
– Уже слишком поздно, мисс! Кто-то им сказал про подвал, потому что один из них уже стоят у задней лестницы! Я и не знал, что они едут в карете, пока они не вышли из нее, да так быстро!
– Они, может быть, уже обыскивают дом! – воскликнула потрясенная Эстаси. – Тебе не надо было оставлять их! О боже, ты не думаешь, что мой кузен может застрелить их? Если он так сделает, мы быстро их похороним, так, чтобы никто не узнал!
– Нет, нет, мисс, все еще не так плохо! Пока они лишь хотят видеть мистера Ная. Они не осмелятся обыскивать дом, пока не скажут ему, Для чего они здесь. Думают, что я пошел за ним. Все, что мне надо сделать, так это спрятать молодого лорда. Но боже! Как я могу подняться к Нему, чтобы они меня не увидели, когда один из них болтается у задней лестницы, а другой сидит в кофейной?
– Иди и немедленно разыщи Ная! – приказала ему Эстаси. – Он должен что-то придумать. А я поговорю с этими сыщиками и, если Удастся, заманю в гостиную того, что сидит в кофейной.
В кофейной за столом в центре комнаты сидел плотный тип в синем плаще и широкополой шляпе, расположившись таким образом, что ему были хорошо видны как лестница, так и входная дверь. Он просматривал газету, которую достал из объемистого кармана. Эстаси открыла дверь и с удовлетворением отметила его тучную фигуру, подумав, что такой человек имеет мало шансов догнать Людовика, если молодой джентльмен пустится во всю прыть.
Подавив улыбку, Эстаси сделала вид, что испугалась, и воскликнула:
– Ох! Кто вы такой?
Офицер с Боу-стрит, увидев, что к нему обращается молодая и привлекательная девушка, отложил газету и поднялся. Он прикоснулся к шляпе и сказал, что хотел бы видеть хозяина гостиницы.
– Вы, sans doute [17], приехали с почтовой каретой и хотите что-нибудь выпить? Я понимаю!
Офицер уразумел тот факт, что девушка не англичанка. Он не очень одобрительно относился к иностранцам, но то, что она заметила его самую насущную потребность, заставило его отнестись к ней с меньшим предубеждением. Он не признался прямо, что хотел бы выпить, но сказал, что сегодня очень холодный день, и стал с надеждой ожидать ее действий.
