Саманта Джеймс - Пророчество любви
Так что же делать? Ухаживать за крестьянкой? Его гордость была возмущена, но красота Аланы манила. Ждать и дальше? Но чего? Все его мужское естество воспротивилось. Если он станет выжидать, эта мегера по-прежнему будет избегать близости, постоянно бросая ему вызов!
Вдруг он заметил сверкание желтых глаз под скамьей, на которой сидела Алана, — ее кот Седрик! Видит Бог, это проклятое животное мучит его не меньше своей хозяйки. Меррик вскочил на ноги. Но кот был настороже, он зашипел, выгнув костлявую спину, и отпрыгнул в сторону. Через мгновение Седрик скрылся.
Мрачно нахмурившись, Меррик зашагал в свои покои. Он принял решение. Ждать нет смысла.
Он овладеет ею… и немедленно.
Алана расхаживала по комнате, от волнения не в силах усидеть на месте. О, как бы ей хотелось запереть дверь и не пустить Меррика в спальню, но она не осмеливалась. Увы, он пришел, и очень скоро. Еще до того, как скрипнула дверь, она почувствовала его приближение, о котором предупредило ее знакомое предчувствие.
— Я рад, что ты еще не спишь, саксонка.
Алана резко повернулась, она стояла у очага.
В присутствии Меррика все в этой комнате становилось вдруг до смешного маленьким. Взгляд рыцаря был твердым и неколебимым, чего, увы, нельзя было сказать о ее самообладании. Никогда не чувствовала она себя такой беспомощной и беззащитной!
— Подойди ко мне, саксонка!
Алана не могла пошевелиться, ноги будто одеревенели. Ее глаза метнулись к кровати и снова остановились на его лице.
Темная бровь приподнялась в молчаливом недоумении, но Алана так и не смогла сдвинуться с места. Она презирала себя за малодушие, из-за которого казалась даже самой себе глупой, слабой и трусливой.
Алана попыталась сглотнуть ком, вставший в горле.
— Я знаю, ты сердишься, — сказала она еле слышным голосом. — Не сомневаюсь, ты накажешь меня, и я готова принять наказание. Прошу только об одном. Мне все равно, что ты со мной сделаешь, но умоляю, не осуждай из-за меня Сибил, — она торопливо продолжала, пока хватало храбрости говорить. — Ведь ты не отправишь ее снова прислуживать твоим воинам только из-за того, что сердишься на меня, правда?
Меррик слегка прищурил глаза:
— В любом случае, мне следует тебе напомнить, что решать буду я, саксонка.
Алана умоляюще смотрела на него.
— Пожалуйста… пожалуйста, не надо…
— Ты просишь о милости, саксонка? Если так, то, может быть, я могу попросить кое-что взамен?
Во рту у нее стало сухо, ладони увлажнились.
— И что же ты попросишь?
Его взгляд упал и надолго задержался на губах девушки, вызвав ее смущение. Он улыбнулся.
— А я думал, ты это знаешь, саксонка!
Да, она знала. Дрожь внезапно пронзила все ее существо. Она оцепенела. Меррик оказался рядом с ней.
— Так скажи, саксонка, обещаешь ли ты мне со своей стороны эту милость?
Алана молчала, сжав руки у груди. Могла ли она согласиться? И как было отказаться?
— Ну так что, саксонка? Получу я тебя… или ничего не получу?
В голосе Аланы звучали нотки горечи:
— Ты мой лорд и завоеватель. Разве есть у меня выбор?
Меррик стиснул было зубы, но затем резко и коротко засмеялся:
— Впрочем, можешь не отвечать. По твоим глазам вижу, ты все еще отказываешь мне. Но ты права в том, что я твой лорд и завоеватель, и ты в моей власти совершенно.
От самонадеянности Меррика девушка вспылила:
— Ты, норманн, варвар…
Если бы я был варваром, то уже давно овладел бы тобой, саксонка. Я бы улегся поудобнее между твоих бедер и утолил бы свое желание…
Горячие слезы закипели в глазах Аланы:
— Что ты и собираешься сделать сейчас! — обвиняюще воскликнула она.
Меррик еле слышно выругался. На этот раз ее слезы его не разжалобят! Однако он был тронут страхом девушки, который она не могла скрыть. Подбородок Алана задирала вверх, но костяшки сжатых пальцев побелели от напряжения.
Она издала возглас то ли ярости, то ли мольбы:
— Я… я хотела бы, чтобы ты остался в Лондоне и там удовлетворил свое желание с какой-нибудь женщиной.
Меррик холодно улыбнулся.
— Ах, — мягко произнес он, — с превеликим бы удовольствием! Но вся беда в том, что ты не выходила у меня из головы, саксонка! На самом деле, я ни с кем не был с того дня, как оказался в Бринвальде, и не хотел никакой другой женщины, кроме тебя, и я возьму тебя, но не силой и не угрозой.
Алана задрожала. Он играл с ней, как охотник с добычей! Она отвернулась.
— Иначе и быть не может! — в отчаянии вы рвалось у нее.
Взгляд Меррика стал жестким.
— О, ты ошибаешься, саксонка! Может. Видит Бог, может.
Он сделал шаг к ней. На лице рыцаря отразилась непреклонная решимость, и панический страх охватил девушку. Колени у нее задрожали. Она понимала, что сопротивляться будет бесполезно.
Но, как это ни было странно, руки Меррика оказались нежными. Его пальцы скользнули по водопаду волос и мягко обвили ее шею. Подведя большой палец под ее подбородок, он заставил Алану поднять голову.
— Тебе нечего бояться, саксонка.
— Я всего должна бояться! — воскликнула она, голос у нее дрожал.
Меррик лишь покачал головой. Рука с буграми выпуклых мышц обвилась вокруг ее спины. Легким нажимом привлек он к себе неподатливую девушку. Алана глубоко вздохнула, и тогда его рот завладел ее губами.
Она дрожала всем телом. Не было возможности избежать поцелуя. Не было возможности ускользнуть, но, как бы ни была она сердита и смущена, прикосновение его губ не показалось неприятным, как ей того ни хотелось бы. Он целовал бесконечно нежно, пока ее губы не разомкнулись, а голова не закружилась. Она уже не понимала, когда кончился один поцелуй и начался другой. Алана лишь смутно догадалась, что он расшнуровал ей платье и спустил его с плеч. Скоро и рубашка соскользнула к ногам. Руки рыцаря теснее сомкнулись вокруг тела девушки. Меррик поднял ее и отнес на постель.
Глаза Аланы широко раскрылись. Меррик освободился от своей рубахи. Натолкнувшись взглядом на широкую грудь, поросшую волосами, она вдруг остро осознала, что Меррик — мужчина, сильный, властный… Алана быстро отвела глаза и повернулась к нему спиной, свернувшись клубком.
Но Меррик не растянулся рядом, как она ожидала. Матрас прогнулся под его тяжестью, когда он рядом сел. В следующее мгновение он слегка тронул шрамы, оставшиеся на ее спине от ударов плети.
— Еще болит, саксонка?
— Нет уже, — она пыталась заставить свои губы перестать дрожать.
— Скоро шрамы заживут, и следов совсем не останется. Я рад.
Алана подавила всхлип.
— А я… я хотела бы, чтобы шрамы остались!
— Почему? — кончиками пальцев он провел по изгибу ее обнаженного плеча, руке и спине.
