Жюльетта Бенцони - Звезда для Наполеона
Рука Жана коснулась ее щеки, и она услышала его ласковый смех.
– Почему ты ничего не говоришь? Ты же знаешь, какую радость мне доставила. Я никогда этого не забуду! К тому же я так счастлив быть первым.
– Откуда вы это знаете? – сердито спросила Марианна.
Он рассмеялся.
– Какая же ты еще девочка! О таких вещах мужчина узнает сразу. А теперь тебе надо поскорее отправиться к себе. Свеча вот-вот потухнет, и будет лучше, если твое отсутствие не заметят. И затем… я жутко хочу спать!
Приподнявшись на локте, Марианна увидела, как он зевает во весь рот, и ее разочарование еще больше возросло. По ее мнению, только полное нежности обращение могло бы смягчить то неприятное ощущение, которое она испытала. Юноша же был любезен, не больше, и она ясно видела, что сейчас он хотел только, чтобы она оставила его в покое.
Безжизненным голосом она спросила:
– Тогда завтра что вы сделаете?
Он криво улыбнулся и насмешливо подмигнул.
– Не вздумай терять голову! Будь спокойна. Я сделаю все, что ты пожелаешь. Я же твой должник.
Со вздохом удовлетворения он свернулся калачиком, поправил цепь, чтобы она поменьше его стесняла, скрестил на груди руки и закрыл глаза.
– Спокойной ночи, – добавил он сонным голосом.
Сидя перед ним на скрещенных ногах, Марианна какое-то время не могла поверить, что он спит. Все-таки любопытные субъекты эти мужчины, подумала она со злобой. Только что он был полон огня и страсти, полубезумный от любви, а теперь, всего несколько минут спустя, спокойно спал, забыв все, вплоть до ее существования. Разве подобное поведение подтверждало то сладостное внутреннее ликование, которое испытывали в книгах на другой день после свадьбы молодые новобрачные? Исключение составляла, конечно, несчастная Кларисса Харлоу, которая, находясь в бессознательном состоянии, даже не знала, что с ней произошло. Что касается Марианны, то она твердо решила не повторять в ближайшее время подобное испытание, даже если оно могло ублажить Жана. О, нет, ни за что!
Потухшая свеча положила конец размышлениям Марианны. Ей больше ничего не оставалось, как вернуться в дом, в свою постель. Подождав немного, пока глаза привыкнут к темноте, она поднялась, нашла лежавший около подсвечника ключ и, выйдя из риги и старательно заперев дверь, положила его на место.
Снаружи ночь стала еще темней, чем недавно. Ветер дул с неистовой силой, срывая покрывало и стремясь свалить Марианну на землю. У нее мелькнула мысль попытаться сейчас, немедленно бежать, но тут же она отбросила ее. Не виноват же, в конце концов, Жан, что она достойно не оценила любовной игры. И затем, если честно признаться, она сама немного хотела того, что произошло. Наконец, она связана с Жаном их взаимным обязательством перед лицом грабителей. Договор есть договор!
Повернувшись спиной к ландам-искусителям, Марианна знакомым путем вернулась в комнату и стала укладываться.
Только она задернула занавески у изголовья, как услышала едва различимый звук поворачивающегося в замочной скважине ключа. Маленький портной сдержал свое слово.
Глава VI
Человек из Гульвана
Когда утром обнаружилось бегство Жана Ледрю, Марианне показалось, что небо обрушилось ей на голову.
Используя перерыв в дожде, она вышла на край пустоши, простиравшейся между домом и морем. После густого жирного супа, чисто крестьянского, поданного вместо первого завтрака, Марианна почувствовала настоятельную необходимость выйти на свежий воздух. Душистый чай и хрустящие гренки Селтона были далеко. Она тщетно пыталась вызвать в памяти их аромат, когда яростный крик Морвана нарушил мирную утреннюю тишину.
Она не сразу поняла, что произошло. Сидя у подножия одного из этих странных камней, придававших дикую красоту пейзажу, она зачарованно смотрела на успокаивающееся море, медленно омывавшее волнами прибрежные скалы, на которых водоросли образовали причудливые зеленые пятна. Между проплывавшими серыми тучами, где с криками проносились чайки, робко проглядывала лазурь неба, а с края маленькой бухты мирно дымили несколько домов возле лежащих на гальке лодок.
Женщины и дети направлялись к берегу, вооруженные длинными баграми и граблями, с помощью которых они при отливе срывали водоросли и собирали длинные лакированные ленты морской травы, единственного богатства этой забытой Богом страны.
После неистовства прошедшей ночи так сладко было предаваться грезам перед лицом этой успокоительной красоты. И при виде бегущего к ней Морвана Марианна недовольно поморщилась. Неужели хоть на минуту этот человек не мог оставить ее в покое? Но вот он уже перед ней и, хватая за руку, поднимает с силой.
– Немедленно вернитесь домой! Вы лгали, вы обманывали меня. Теперь у нас не будет повода продолжать эту игру.
– Это вы продолжаете говорить вздор! Что я еще вам сделала? – закричала она гневно. – И прежде всего, отпустите меня!
Резким движением она вырвала руку. Морван при этом потерял рановесие и едва не упал. Несмотря на маску, Марианна заметила, как побагровело его лицо. Со сжатыми кулаками он подступил к ней.
– Ваш драгоценный слуга! Этот человек, чью преданность вы так превозносили!.. Он спасся, моя дорогая! А вас покинул здесь!
Пришел черед и Марианны пошатнуться. Она ожидала чего угодно, кроме этого, и не скрывала своего замешательства.
– Он спасся? – повторяла она. – Но… это невозможно! Он не мог…
Она хотела сказать, что он не мог так поступить с ней, но вовремя прикусила губы. Морван продолжал, ничего не замечая:
– Я ему и верил, и сомневался. И потому приковал его в риге цепью. Но утром, когда Суазик принесла ему завтрак, она нашла дверь открытой, клетку пустой, а цепь перепиленной.
Марианна едва слушала его.
– Это невозможно, – повторяла она машинально. – Невозможно!
Кипя негодованием перед таким черным предательством, она с трудом собралась с мыслями. События минувшей ночи вставали у нее в памяти с безжизненной точностью. Когда она покинула Ледрю, он спал, и так крепко, что и выстрелом его было не разбудить, в этом она может присягнуть. Цепь была целой, и, выйдя, она аккуратно заперла дверь и положила ключ на место… В тот момент – она была в этом убеждена – у Жана не было никакой возможности к бегству, иначе он поделился бы с нею и согласился бежать вместе немедленно, как она ему предлагала. У нее мелькнула мысль о портном. Но Периннаик сказал, что, если она захочет бежать, ей придется это сделать одной. Вряд ли это он принес бретонцу подпилок, чтобы освободиться от цепи, и оставил дверь открытой. Кто же тогда? Но у нее не было больше времени заниматься этим вопросом.
Ценой невероятного усилия Морван овладел собой и холодно спросил:
