Альбер Бланкэ - Война амазонок
– Завтра в полдень мне нужен бунт на рынке, – сказал Гонди отрывисто.
– Тут трудного ничего нет, – был ответ.
– Чтобы один крик господствовал: «Долой Мазарини!» Это должно быть убедительно настолько, чтобы завтра же вечером кардинал убрался из Парижа.
– Но он убрался, монсеньор.
– Что это значит, Мизри?
– Вы ушли в одну дверь, а кардинал в другую.
– Кто вам сказал?
– Человек, который шел скорее вас. Он по моему приказанию день и ночь караулит его.
– Куда он уехал?
– Он сел в почтовый экипаж и помчался во весь опор. Коадъютор, не обращая внимания на своего таинственного поверенного, в раздумье пошел по направлению к набережной Люнет.
«Он притворился, будто покинул Париж, – думал коадъютор. – Но это для того, чтобы внушить мне полное доверие, а, в сущности, он уехал не дальше Рюэля».
Он остановился, Мизри подошел к нему.
– Все так, – сказал он поверенному, – бунт не помешает завтра, только надо его произвести четырьмя часами раньше и распространить до стен Пале-Рояля.
Глава 17. Дорожные впечатления
Увидев неудачу предприятия на улице Дракона, госпожа Монбазон скрылась. Бофор же скоро присоединился к небольшому отряду под предводительством госпожи де Лонгвилль и Мартино. Они благополучно выехали из Парижа: у герцога были друзья в народном карауле, стоявшем ночью у заставы.
Дорога в Гавр была короче, если ехать на Сен-Дени и Понтоаз в Руан, а не на Сен-Жермен и Мант; по этой дороге можно было избежать Рюэля, где стоял сильный гарнизон, преданный кардиналу.
Небольшой отряд проехал уже Сен-Дени, когда вдруг погнался за ним десяток всадников. Бофор остался в арьергарде, расставив в порядке своих воинов, амазонок поместил в центре.
Всадники подъехали, и их предводитель направился прямо к Бофору.
– Ваше высочество, это я, Ле Мофф, – сказал он самоуверенно.
– А! Так это ты? Очень рад: я не надеялся уже встретиться с тобою.
– Я сказал, что теперь принадлежу вам, понятно, что я поспешил присоединиться к вашему отряду.
– Вперед! Не будем терять времени.
Они поехали мелкой рысью и на рассвете прибыли в Маньи.
Обе амазонки были неустрашимы и с удивительным терпением переносили утомительную дорогу. Бофор поручил арьергард Ле Моффу, сам же все время занимал своих дам со всем пылом своего веселого характера. Вопросы о планах герцогини де Лонгвилль он откладывал на ближайший час.
В Понтоазе отряд остановился на отдых, оседланные лошади стояли во дворе гостиницы «Дофин»; вдруг Ле Мофф, размещавший внизу надежный караул, вбежал в залу, где находились дамы и принц.
– Показалась карета, и, кажется, из Парижа. С какими-то важными людьми, потому что лошади скачут во весь опор.
– Кто бы это мог ехать? – спросил Бофор.
– Уж не д'Аркур ли, которого вызвали в Париж три дня тому назад? Не посылают ли его назад с приказанием препятствовать нашему путешествию?
– В таком случае, герцогиня, надо объезжать Руан.
– Напротив, нам необходимо заехать в Руан: там целый полк содержится на счет герцога Лонгвилля, бывшего губернатора провинции; полковник обещал мне свою помощь, если мы пойдем на Гавр.
– Герцогиня, вы рассчитываете на целый полк и ни слова мне?
– Как, герцог, вы намеревались взять крепость, где заключены принцы? С помощью сопровождающей нас горстки людей.
– Герцогиня, под вашим предводительством я готов был даже на невозможное.
– Это очень мило с вашей стороны, но в настоящую минуту надо позаботиться о карете, показавшейся на дороге.
В эту минуту вошел подчиненный Ле Моффа.
– Капитан, – сказал он, – впереди кареты ехал курьер. По прибытии в Понтоаз он постучал у дверей первого дома и, переговорив с хозяином, повернул назад.
– Это подозрительно, – сказал Ле Мофф.
– По всему видно, что за нами шпионят, – заметила госпожа Лонгвилль.
– Герцогиня, – сказал Ле Мофф, – мне известно, что за вами следили от самого Манта и несколько дней кряду, мудрено ли, что надзор не прекращается: господин Мазарини чутко высматривает нужные следы.
– Поспешим, – сказала госпожа Мартино, – мы напрасно теряем время.
– Едем, – подтвердила герцогиня.
– А мое мнение, – предложил Бофор, – надо переменить направление и ехать в Руан через Мант. Тут должна быть проселочная дорога, которая приведет нас в Мелан, а оттуда в Мант. Притом всадники могут проехать там, где карета не проедет.
– А ваше какое мнение? – спросила госпожа Мартино у Ле Моффа, подметив его улыбку.
– Я поспешу за каретой и упрячу подальше того, кто бы там ни сидел.
– Вы предлагаете разбой на большой дороге, а это не в моем вкусе, – сказал Бофор.
– Я сам это знаю. Вы изволили убить трех моих лучших людей на улице Дракона – обстоятельства бывают разные…
– Согласна, а вы, герцогиня, что скажете? – спросила госпожа Мартино.
– Конечно, это не повредит, – отвечала она, – но с одним условием: не делать никакого зла путешественнику, который, может быть, едет по своим делам.
– Но если это, – сказал Бофор, задумавшись, – если это…
– Заканчивайте же, герцог.
– Если это кардинал?
– Что за мысль! Мазарини со своими ревматизмами отправится в такую пору? Не может быть! Да и что он будет делать в Руане?
– А если это кардинал, – заметил Ле Мофф, – так я опять примусь за свое дело, которое не удалось на улице Дракона.
– Запрещаю, – строго произнес Бофор.
– Во всяком случае, отправляйтесь туда, – подхватила герцогиня. – Мы сами решим участь путешественника. Мы проедем проселками, а вы присоединитесь к нам в Руане.
– Хорошо, – сказал Бофор, – но выслушайте и меня, Ле Мофф. Я не хочу, чтобы была пролита кровь.
– Едем же, – настаивала герцогиня.
Через несколько минут отъезд был решен. Дамы с Бофором и своей свитой доверились конюху гостиницы, бравшемуся проводить их в Мелан по прекрасной проселочной дороге. Ле Мофф с пятью надежными людьми отправился назад в деревню, поджидать карету с путешественниками.
Оставив разбойников за привычным делом, мы последуем за кавалькадой, которая, свернув влево от Понтоаза, выехала на очаровательную тропинку плодоносного края, напоминавшего Нормандию.
Они выехали на опушку леса, который надо было проехать, затем преодолеть вброд ручей, и тогда путь сокращался на два часа.
Нельзя было медлить, тем более что ночь была темная, пошел дождь, который постоянен весной.
Они без особенных затруднений ехали по лесу под сенью высоких деревьев. Хотя Бофор выражал беспокойство за своих дам, обе уверяли, что путешествие не затрудняет их.
Но дождь усиливался, тьма сгущалась, лесу не было конца, хотя, по уверениям проводника, его было на один час езды. Он клялся, что не сбился в дороге, но деревья сменялись деревьями, кустарники шли за кустарниками, приходилось то спускаться в овраги, то подниматься по крутоярам. У Бофора лопнуло терпенье.
