Джулия Куинн - Романтическая история мистера Бриджертона
– Я должен уйти, - сказал он тихо, но его голос прозвучал необычайно громко в тишине комнаты.
Она не пыталась остановить его. Он направился к двери.
– Я должен уйти, - сказал он снова, хотя ноги его напрочь отказывались двигаться.
Она кивнула.
– Я не, - начал он говорить, затем, словно испугавшись слов, слетевших с языка, замолчал, резко повернулся и направился к двери.
Но Пенелопа, конечно, окликнула его - она не могла его не окликнуть - Ты не что?
А он не знал, что ей сказать, поскольку то, что он начал говорить, было: “Я не целовал тебя из жалости”.
Если он хотел, чтобы она знала это, если он хотел убедить себя в этом, это могло значить лишь то, что ему необходимо было ее хорошее мнение о нем, что могло означать, лишь одно -
– Я должен идти, - выпалил он, совсем отчаявшись, и думая, что лишь немедленный уход от нее, был единственным способом прервать его мысли, бегущие по такой опасной дорожке.
Он сократил расстояние до двери, немного задержался у нее, словно ожидая, что она что-нибудь скажет, позовет его, что-нибудь сделает.
Но она ничего не сделала.
И он ушел.
И он еще никогда не испытывал к себе такого огромного отвращения.
Колин был в крайне плохом настроении, когда вернулся домой, и обнаружил лакея с запиской от матери с просьбой навестить ее. К тому же, он еще не пришел в себя, после посещения Пенелопы.
Проклятье! Кажется, она снова будет строить свои планы, и будет докучать ему с просьбами жениться. Обычно все такие ее записки, в итоге, заканчивались разговорами о женитьбе. А сейчас, он был совсем не в том настроение, чтобы спокойно говорить с матерью на эту тему.
Но она была его матерью. И он любил ее. А это означало, что он не может ее игнорировать. Таким образом, ворча и проклиная все на свете, он скинул ботинки и пальто и зашел к себе в кабинет.
Он жил в Блюмсбари, не в самой фешенебельной части города, по мнению аристократии, хотя Бедфорд-сквер, где он заключил арендный договор на небольшой элегантный домик с террасой, была местом довольно высококлассным и респектабельным.
Колину даже нравилось жить в Блюмсбари, где его соседями были доктора, адвокаты и ученые, люди, которые занимались своим делом, а не посещали бал за балом. Он не был готов пустить в оборот свое наследство и стать торговцем - в конце концов, довольно неплохо было носить имя Бриджертон - но что-то стимулирующее было в наблюдении за жизнью работающих людей: торговцев, ежедневно говорящих о своем деле; адвокатов, направляющихся на восток, к зданию главного суда; докторов, идущих на север в Портленд плэйс.
Было бы достаточно просто проехать в экипаже через город, он совсем недавно вернулся в конюшни, после визита Колина к Физеренгтонам.
Но Колин чувствовал потребность в свежем воздухе, не говоря о сильном желании, выбрать самый долгий способ добраться до дому Номер Пять.
Если уж его мать намеривалась прочитать ему еще одну лекцию о преимуществах и достоинствах брака, сопровождаемую долгими описаниями каждой приемлемой мисс в Лондоне, пусть тогда, черт подери, подождет его подольше.
Колин прикрыл глаза и простонал. Его настроение было хуже, чем он предполагал, если он осмелился ругаться на мать, к которой он (да и вообще, все Бриджертоны) чувствовал самое глубокое уважение и привязанность.
Это была вина Пенелопы.
Нет, это была вина Элоизы, подумал он, стиснув зубы. Лучше обвинить ее.
Нет - он резко опустился в кресло, за письменным столом, и простонал - это его вина.
Раз он в плохом настроении, раз он хочет свернуть чью-нибудь шею - это была полностью его вина и виноват в этом лишь он один.
Он не должен был целовать Пенелопу. Это не означало, что он не хотел ее поцеловать, даже не осознавая это, задолго до того, как она упомянула о поцелуе.
И все же, он не должен был целовать ее. Хотя, когда он толком об этом поразмыслил, он так и не понял, почему он не должен был целовать ее.
Он встал, подошел к окну, и, опустив голову, коснулся лбом стекла. Бедфорд-сквер был тих и спокоен, лишь несколько мужчин прогуливались по тротуару
Они выглядели, как рабочие, возможно, это именно они работают на строительстве нового музея, которые строится на востоке (Поэтому Колин выбрал себе дом в западной части, строительство обещало быть довольно шумным).
Его взгляд скользнул на север, и остановился на статуе Чарльза Джеймс Фокса. Это был человек, имевший цель в своей жизни. Он вел за собой либералов, или как их еще называли партию Вигов в течение многих лет.
Он не всегда и не всем нравился, правда, в это лишь верили старое поколение. Колин задумался о том, что значение слов ‘нравится всем’, слишком преувеличено. Вот взять к примеру его, человека, который всем нравится и все его обожают, а теперь посмотрите на него - расстроенный, недовольный, ворчливый и готовый наброситься на любого, кто встанет у него поперек дороги.
Он вздохнул, оттолкнулся от оконной рамы рукой, и выпрямился. Ему необходимо выходить уже сейчас, особенно если он собирается пройтись пешком до Мэйфер. Хотя, по правде сказать, отсюда до района Мэйфер было не особо далеко. Скорее всего, не более тридцати минут, если он будет идти оживленным шагом (он всегда так делал), и если тротуары не будут переполнены медлительными людьми. Для большинства аристократов это была слишком долгая прогулка, если только они не ходили за покупками или модно прогуливались в парке. Но Колин почувствовал необходимость освежить голову и прийти в себя.
Его удача в тот день подвела его, и когда он достиг пересечения Оксфорд-стрит и Регент-стрит, первые капли дождя начали танцевать перед его лицом. К тому времени, когда он свернул с Ганновер-стрит на Сайнт-джордж-стрит, дождь уже усердно поливал землю. А так как он был довольно близко к Брутон-стрит, было бы смешно окликать наемный экипаж, и проделывать на нем оставшуюся часть пути.
Таким образом, он продолжил идти пешком.
Через минуту или около того, его раздражение, хотя дождь все продолжал лить, постепенно исчезло. Дождь был теплый, ему не было холодно, а большие мокрые капли дождя, попадающие на него, он воспринимал почти, как покаяние.
И он подумал, что, возможно, это именно то, что он заслужил.
Дверь дома матери, открылась прежде, чем он ступил на последнюю ступеньку крыльца; Викхэм должно быть ждал его.
– Могу я предложить полотенце? - словно нараспев, проговорил дворецкий, протягивая ему большую белую ткань.
Колин взял его, удивляясь, как Викхэм мог догадаться приготовить полотенце для него. Он не мог знать, что Колин будет достаточно глупым, чтобы пойти пешком в дождь.
Не в первый раз, голову Колина посетила мысль, что дворецкие, должно быть, обладают какими-то необычными мистическими силами. Возможно, это было требование к их работе.
