Джуд Деверо - Золотые дни
Ангус ничего не мог с собой поделать. Он злился все сильнее. Эдилин должна была поговорить с ним, прежде чем приглашать сюда арестантку, которая бог знает что такое сделала, за что ее высылали с родины. Не стоило Эдилин так поступать. Она сглупила. Если бы в каюте не было столько ценных вещей, он бы прямо сейчас пошел за Эдилин и высказал ей все, что думает по поводу такой портнихи.
— Маргарет, — сказал он наконец, — моя жена сейчас неважно себя чувствует. Может, вы зайдете чуть погодя? Мы вас позовем.
Сказав это, он подошел к двери и открыл ее, но в комнату вошла Эдилин.
Она подошла к сундуку и достала платья, которые предстояло перешить.
— Здесь так холодно, что и снег замерз бы, — сказала Маргарет, глядя на Ангуса.
— Простите? — переспросила Эдилин и посмотрела на Маргарет так, чтобы она поняла, что впредь свое мнение ей стоит держать при себе.
— Прошу прощения, мэм, — сказала Маргарет, сделав реверанс. — Так что вы хотите перешить?
Эдилин сидела за столом и смотрела в окно на океан. Прошла неделя с тех пор, как она сказала Ангусу, что думает по поводу его поведения, и сейчас между ними все изменилось. Да, он по делу упрекнул ее в том, что она пыталась сделать из него того, кем он не был, но она искупила свою вину тем, что сдержала слово и вот уже неделю никоим образом не вмешивалась в его жизнь. Она и говорить с ним старалась как можно меньше. Их совместные с капитаном Ингесом и мистером Джонсом ужины изменились и больше не были такими приятными и непринужденными, как раньше. В первый вечер после их ссоры Ангус сказал:
— Прошу прощения, но моя жена плохо себя чувствует.
И они ушли от капитана сразу после еды. Эдилин почти всю неделю провела в каюте, читая все, что смогла раздобыть. Ангус большую часть дня проводил на палубе. Если он общался там с арестантками, то она не хотела об этом знать.
Когда дверь открывалась, она лишь на мгновение отрывала взгляд от книги и делала вид, что не замечает Ангуса. Больше она не раскладывала для него одежду, и он научился сам завязывать шейный платок. Она даже договорилась с Маргарет, чтобы та дважды в день приходила в каюту и помогала с корсетом.
— Мне понадобится работа в новой стране, а вам понадобится горничная, — сказала Маргарет на следующий день, прозрачно намекая на то, что Эдилин должна ее нанять.
Эдилин холодно взглянула на нее и сказала, что подумает. Но она никогда не стала бы нанимать горничную, которую выслали из страны.
Сегодня Ангус сказал:
— Детка, тебе надо чаще бывать на воздухе.
— У меня есть работа, которую я должна закончить до того, как мы прибудем в Америку.
— И что это за работа?
— Дом, — не подумав, сказала она. — Я хочу, чтобы дом построили по моим эскизам.
— И что это за эскизы?
Эдилин не ответила ему, потому что она не думала ни о доме, ни о своем будущем. На самом деле она холодела от страха, когда думала о том, что окажется совсем одна в новой стране. Как ей жить и что делать, всегда решали за нее другие люди, и этот стремительный переход от полного отсутствия выбора до полной свободы действий отчаянно пугал ее.
— Что означает этот взгляд?
— Ничего, — ответила она. — Ублажаешь себя танцами на палубе?
— А тебе, видно, нравится ворчать и дуться?
Она промолчала, потому что любое сказанное ею слово могло привести к очередной ссоре.
Ангус взял перо, обмакнул его в чернила и замер над листом бумаги.
— Примерно год назад твой дядя отправил меня с поручением в Лондон. — Он провел несколько линий на бумаге, затем посмотрел на Эдилин. — Теперь-то я понимаю, что это поручение касалось тебя. Я должен был встретиться возле банка с одним человеком, а он должен был передать мне письмо для твоего дяди Невилла. Тогда я спрашивал себя, почему он не отправил письмо по почте, но теперь я думаю, что в письме говорилось о твоем золоте.
Ангус говорил и одновременно что-то быстро чертил пером. Эдилин хотелось посмотреть, что он делает, но лежавшая на столе между ними стопка книг мешала обзору.
— Как бы там ни было, — сказал Ангус, — по дороге в Лондон я увидел дом, который построили только год назад. В нем не было ничего необычного, но я подумал, что в жизни не видел ничего красивее.
Он пододвинул к ней листок, и Эдилин увидела набросок действительно красивого дома. Этот дом был довольно простой и строгий, с пятью окнами на втором этаже и четырьмя окнами на первом.
— Красивый дом, — сказала она, не удержавшись от комплимента. — И твой набросок превосходен. А что там внутри?
— Понятия не имею. Никто меня туда на чай не приглашал. Если бы на мне были те дорогие тряпки, что я ношу сейчас, и если бы я говорил, как Джеймс, меня, возможно, и пригласили бы, но тогда я таким не был.
Ангус в очередной раз удивил ее своими неожиданными талантами. Набросок был очень хорош. У Ангуса было чувство пропорции, и, хотя он как-то странно держал перо, рисунок удался. Эдилин наклонилась, пытаясь скрыть улыбку, но он ее увидел.
— Это была улыбка?
— Нет! — резко ответила она.
— Ты злишься на меня уже целую неделю! Неужели ты не можешь простить меня за то, что я отыгрался на тебе за тоску по дому?
— Ты винишь меня во всех своих бедах.
— Потому что во всех моих бедах виновата ты. — Когда она отвернулась, он сказал: — Но сейчас я готов тебя простить. Я кое с кем поговорил насчет этой Америки и думаю, что мне там может понравиться.
— Как тебе может там понравиться, если в Шотландии у тебя осталась семья?
— Это верно. Но должен тебе признаться, детка, что моя жизнь дома была не так хороша, как я рассказывал.
— Судя по тому, что ты мне говорил, ты жил там как в раю.
— Я говорил тебе, что отец оставил мне домик?
— Нет, — сказала она. — Вообще-то ты мне очень мало говорил о себе, вернее, почти ничего. Единственное, что я успела усвоить из твоих рассказов, так это то, что ты был самым счастливым человеком на земле, а я разрушила твое счастье.
— Пожалуй, это было маленьким преувеличением.
В какое-то мгновение ей захотелось взять книгу и отодвинуться от него подальше, но, честно говоря, она соскучилась по нему за эту неделю отчужденности.
— Так у тебя есть дом?
— Маленький домик с черепичной крышей. Моя мать выращивала в палисаднике розы, и я просыпался, вдыхая их запах.
— Ты никогда не говорил о матери, — заметила Эдилин. — И об отце, кстати, тоже.
— Они давно умерли, — сказал Ангус таким тоном, что она поняла: больше он ничего не скажет. — Мы остались вдвоем с сестрой, и она… — Помолчав, Ангус покачал головой: — Она влюбилась в мужчину, который оказался очень ленивым, а еще ему нравится унижать других людей, меня в частности.
