Джуд Деверо - Золотые дни
— Не думаю, что это верно, — сказал Ангус. — Возможно, мне бы и в самом деле не мешало научиться читать.
Он подошел к столу и взял книгу, которую она использовала в качестве учебника. Она нашла бумагу, перья и чернила и еще несколько романов на дне того сундука, что поменьше, и показывала ему, как писать буквы. Он знал цифры и умел складывать и вычитать, но писать не привык.
— Я думаю, что готов к очередному уроку, — сказал Ангус. — Танцы здорово подняли мне настроение.
Эдилин скупо улыбнулась:
— Я очень за тебя рада.
Он сел напротив нее, взял в руки перо, обмакнул его в чернила и написал свое имя.
— Вот. Что скажешь?
Эдилин не отрывала глаз от шитья.
— Мистер Мактерн, я больше не собираюсь быть ни вашим учителем, ни вашей горничной. Вы можете делать что пожелаете, и я не буду вмешиваться.
— Понятно, — сказал Ангус и опустил листок на стол. — Это из-за той женщины, из-за Табиты, да? Но тебе не стоит так злиться на нее. У нее неудачно сложилась жизнь. Она рассказала мне свою историю. К ней несправедливо отнеслись и люди, и закон.
— Бедняжка, — холодно заметила Эдилин.
— Я думаю, ты могла бы проявить к ней немного христианского милосердия. У нее была не такая беззаботная жизнь, как у тебя.
— Это у меня беззаботная жизнь? Да, мистер Мактерн, вы правы. Моя жизнь — сплошной мед и сахар! Моя мать умерла в родах, и растил меня отец. Но он был армейским офицером, и я так редко его видела, что почти всю жизнь провела в пансионах. Однажды мой отец приехал меня навестить и не мог понять, какая из девочек — его дочь. Он умер, когда мне было двенадцать, и внезапно у меня не оказалось ни дома, ни семьи. В школе мне приходилось притворяться, что мне нравятся девочки, которых я презирала, и все это только для того, чтобы мне было где провести Рождество. В возрасте семнадцати лет меня забрал из школы дядя, которому нужно было от меня лишь золото, что оставил отец. И с тех пор я делаю все, чтобы спасти себя от будущего, которое ничуть не лучше прошлого.
— Я не это имел в виду.
Ангус хотел ей объяснить, но она подняла руку, останавливая его.
— К несчастью, с недавнего времени ты стал частью моей жизни, но, поверь, я этого не хотела. В первый раз, когда я попросила тебя о помощи, ты не только отказал мне, но и посмеялся, и я поняла, что лучше тебя больше ни о чем не просить.
— Я прошу прощения за это. Я не хотел…
— Не хотел? — спросила она, повышая голос. — Не желая того, ты принес мне немало несчастий, верно, мистер Мактерн?
— Верно, — сказал он, стиснув зубы.
— Но с другой стороны, ты спас мне жизнь. Благодаря твоим стараниям я не проспала весь день, чтобы потом обнаружить, что Джеймс уплыл с моим приданым. И за это я перед тобой в неоплатном долгу. Благодаря твоей заботе и твоему участию у меня теперь есть будущее.
— Детка, я…
— У меня есть имя! — почти прокричала она.
Ангус распрямился.
— Как прикажете вас называть? Мисс Толбот или миссис Харкорт?
— Миссис, — сказала она и вздохнула; исчерпав запасы гнева. — Я искренне сожалею, что все так вышло. Ты прав насчет того, что я вела себя с тобой так, будто я — твоя госпожа. Как ты сказал? Что я обращалась с тобой как со своей дрессированной обезьяной? Что я пыталась превратить тебя в Джеймса?
Ангус ответил не сразу.
— Да, — выдавил он наконец, — я сказал это в тот момент, когда так скучал по дому, что не мог думать по-другому. Но я просто был в дурном настроении, и эти слова ничего не значат.
— Для меня они значат очень многое! — отрезала она. — Все, что ты говорил, — правда. Мистер Мактерн, я даю слово, что никогда больше не буду вмешиваться в вашу жизнь. Вы можете носить что пожелаете, танцевать с кем хотите. Все, о чем я вас прошу, — это не унижать меня во время этого плавания. Все думают, что мы женаты, и поэтому я умоляю вас не… не вести себя с этими арестантками так, чтобы на меня смотрели с жалостью. До сих пор мне удавалось избегать этого унижения, и мне бы хотелось, чтобы так было и впредь. Мы договорились?
Ангус словно аршин проглотил, глядя на нее и в недоумении моргая. На душе кошки скребли из-за того, что он накричал на нее сегодня утром. Но он спрашивал себя, почему она не такая, как другие женщины, которые отвечают бранью на брань. Если бы она накричала на него в ответ, он постарался бы положить конец этой ссоре, он бы обнял ее и успокоил. Сейчас ему хотелось подойти и обнять ее, сказать что-то такое, чтобы она улыбнулась и простила его. Но он не смог — она смотрела на него так, что он оказался не способен шутить.
— Так мы договорились? — повторила она.
До того как Ангус успел ответить, в дверь постучали.
Эдилин встала, чтобы открыть, но задержалась и пристально посмотрела на него:
— Могу я просить вас не унижать меня?
— Да, я не буду тебя смущать, — ответил он.
Она открыла дверь. На пороге стояла одна из заключенных. Это была грузная женщина, которую Ангус подкинул в воздух во время танца всего час назад.
— Это Маргарет, — сказала Эдилин, — но, думаю, вы уже знакомы.
— Да, мы знакомы, — подтвердила Маргарет, ухмыляясь и демонстрируя нехватку зубов: — Если мне память не изменяет, он согласился на мне жениться. — Она быстро обернулась к Эдилин: — Прошу прощения, мэм.
— Ничего, — кивнула Эдилин. — Мой… Мистер Харкорт волен вести себя как пожелает. Он делает то, что хочет, когда хочет, и я не вмешиваюсь в его жизнь. Вы меня извините, если я покину вас на минуту?
Она вышла из каюты.
— Вот черт! — сказала Маргарет, усаживаясь за стол напротив Ангуса. — Что вы ей сделали? Это из-за того, что вы строили глазки Табите?
Ангус тупо смотрел на Маргарет. Он знал, что нехорошо испытывать такие чувства, но ему не нравилась ее фамильярность. Не понравилось и то, как она плюхнулась на стул, словно была тут хозяйкой. И как только Ангус понял, что в ней вызывает неприязнь, он тут же сказал себе, что ведет себя глупо. Он был из того же теста, что и эта арестантка. Он был…
— Зачем вы здесь? — спросил он.
— Она вам не сказала? Она спросила у капитана, есть ли на корабле женщина, которая умеет шить. Она обещала дать мне денег, если я подгоню платья ей по фигуре. — Маргарет посмотрела на него. — Я думала, жена говорит о таких делах своему мужу. Приглашая преступницу в свою каюту. — Она огляделась. — Здесь красиво, как в настоящем доме. Тут можно жить. Не то что у нас в трюме. Там воняет хуже, чем в некоторых тюрьмах, где я сидела.
Ангус ничего не мог с собой поделать. Он злился все сильнее. Эдилин должна была поговорить с ним, прежде чем приглашать сюда арестантку, которая бог знает что такое сделала, за что ее высылали с родины. Не стоило Эдилин так поступать. Она сглупила. Если бы в каюте не было столько ценных вещей, он бы прямо сейчас пошел за Эдилин и высказал ей все, что думает по поводу такой портнихи.
