Колин Фолкнер - Под чужим именем
О'Брайен посмотрел на нее с деланным раздражением и слез с кровати. Элизабет, улыбаясь, наблюдала за ним. Обнаженная грудь О'Брайена, сильные мускулистые руки и обтягивающие панталоны, подчеркивающие его возбуждение, — все это заставляло Элизабет трепетать от вожделения.
— Давайте, давайте, отбросьте застенчивость. — О'Брайен начал медленно развязывать пояс своих панталон. Он дразнил ее, и Элизабет знала это, а О'Брайен понимал, что ей это нравится. Наконец пояс был развязан, и О'Брайен предстал перед Элизабет во всем великолепии его естества. В этот момент, казалось, вся кровь прилила к щекам Элизабет. Элизабет невольно вспомнила Пола, сравнение было явно не в его пользу.
О'Брайен бросил панталоны в кучу одежды на полу и вернулся на кровать. Элизабет ждала его. Все ее тело налилось истомой и жаждало его прикосновений. О'Брайен лег сверху, опираясь на локти, и нагнулся, чтобы поцеловать Элизабет в губы. Она выгнулась всем телом навстречу ему.
— Господи, Лиз, из-за тебя я теряю голову. А я хотел сделать все не спеша.
— Нет, — прошептала она. — Не в этот раз. Я хочу почувствовать тебя, ты мне нужен немедленно…
О'Брайен снова поцеловал ее и легко коснулся пальцами ее лона. Элизабет застонала во весь голос, не боясь, что ее могут услышать, слишком сильны и захватывающи были ощущения. Но в эту ночь ей было нужно другое.
— Нет, не так, — простонала она и, отбросив всякий стыд, коснулась рукой его напряженной мужской плоти.
— Лиз, Лиз… — стонал О'Брайен, целуя влажные завитки волос у нее на лбу. Покоряясь воле Элизабет, он отстранил ее руку. Она приподняла бедра навстречу его первому движению, которого так долго ждала. О'Брайен зарылся лицом в ее волосы. Их тела были влажными от испарины, комната наполнилась ароматом страсти.
Когда О'Брайен наконец начал двигаться, его первые толчки были коротки и неглубоки. Элизабет впилась ногтями в его спину, оставляя царапины на коже. Ей казалось, что все тело ее охвачено неутолимым огнем страсти, желание потушить этот огонь было почти непереносимым. Элизабет звала О'Брайена по имени, и его толчки становились сильнее. Она запустила пальцы в его волосы, заставляя взглянуть ей в глаза. О'Брайен раздвинул языком ее губы, ускоряя движения. Возбуждение Элизабет нарастало волнами, постепенно подводя ее к моменту свершения. Ей казалось, что она больше не в силах ждать ни минуты, и тут блаженство охватило все ее существо, тело отозвалось судорогой страсти. Элизабет закричала, и О'Брайен ответил ей стоном наивысшего наслаждения.
Некоторое время они лежали не шевелясь, не разнимая объятий. Потом О'Брайен лег рядом с Элизабет и стал гладить ее живот. Никогда в жизни Элизабет еще не испытывала подобного наслаждения, ей хотелось смеяться и плакать одновременно. О'Брайен отвел влажный локон с ее лба, и, когда убирал руку, Элизабет поцеловала ее.
— Было великолепно, правда? — спросила она.
— Чертовски… Лиз, ты знаешь, у меня было много женщин, но ни с одной…
— Я же говорила, ты не обязан лгать мне. Мне это не нужно. — Элизабет приподнялась на локте, чтобы лучше видеть его.
О'Брайен повернулся к ней лицом.
— Я не лжец и говорю то, что действительно думаю. Уверяю вас, Элизабет Лоуренс, ни с кем мне не было так хорошо, как с вами.
«Опять обольщение», — подумала Элизабет, а вслух произнесла:
— Мне пора.
— Нет. — О'Брайен обнял ее, не отпуская. — Вы не можете воспользоваться мной, хозяйка, а потом так быстро уйти.
Элизабет не понравилось, что он назвал ее хозяйкой, но возразить было нечего. О'Брайен по-прежнему оставался ее управляющим, а она платила ему жалованье. То, что произошло между ними сейчас, — всего лишь часть их необычного делового соглашения.
О'Брайен немного помолчал, задумчиво скользя ладонью по ее груди и животу. Элизабет тихо лежала рядом с ним, наслаждаясь этими прикосновениями.
— Лиз, — начал он. — Я, вероятно, поздновато заговорил об этом, но что, если вы забеременеете?
— Это невозможно, — отмахнулась Элизабет, не имея намерения вдаваться в подробности наследственных особенностей ее женского организма. — Не волнуйтесь.
— Что значит невозможно?
— Мне бы не хотелось обсуждать с вами свои женские проблемы. Но уверяю вас, вам нечего опасаться. Ребенка у вас не будет.
О'Брайен кивнул, не желая досаждать ей расспросами.
— Просто… вы говорили, что у вас нет опыта. Я должен был подумать об этом раньше, но я так вас хотел, что, честно говоря, мне было все равно.
— Не волнуйтесь, я могу о себе позаботиться и не стану устраивать мужчине подобную западню. — Элизабет подняла с пола сорочку и надела ее. — Вам нужно поспать. Я хочу, чтобы утром вы проследили за отгрузкой партии пороха в Филадельфию. Я сама смогу открыть дверь, провожать меня не надо.
О'Брайен наблюдал лежа, как она одевается. Собравшись, Элизабет подошла и поцеловала его в губы.
— Спокойной ночи, О'Брайен.
— Спокойной ночи, Лиз. — Он улыбнулся. — Когда?
Элизабет поняла, о чем он спросил.
— Завтра вечером я вернусь сюда.
«Через двадцать четыре часа я буду снова здесь, — подумала Элизабет. — Господи, этот человек хуже наркотика».
15
О'Брайен водил граблями с мелкими зубьями, распределяя влажный порох по панели для просушки. Бок о бок с ним работал Сэм-сон. Сентябрьский ветерок приятно овевал работающих, и О'Брайен остановился на минуту, наслаждаясь бризом.
— Чего это ты? — спросил Сэмсон. О'Брайен открыл глаза, смущенный, что друг застал его врасплох. После той памятной драки в день прибытия О'Брайена они подружились. Однажды Сэмсон и Нгози даже пригласили О'Брайена на ужин.
— Я просто рад, что кончилась эта адская жара. Ветерок очень приятный.
— Кого ты обманываешь? — рассмеялся Сэмсон. — Ты мечтаешь о какой-то красотке; скажи старику Сэмсону, как ее зовут.
О'Брайен оперся на свои грабли.
— Как зовут кого?
— Твою леди. — Сэмсон тоже остановился и оперся на грабли, во рту он держал зубочистку.
— Не понимаю, о чем ты.
— Бедняга управляющий, он влип по уши! — Сэмсон радостно хлопнул себя по ноге.
О'Брайен нахмурился. Неужели все так ясно написано у него на лице? Несколько недель романа с Лиз заставили О'Брайена заволноваться. Он думал, что скоро устанет от нее, она надоест ему, подобно рыжей служанке или жене капитана и всем, остальным прежним его женщинам. Но Лиз была совсем особенной. О'Брайен догадывался об этом еще до начала их романа. Он ругал себя за то, что не сумел сдержаться, несмотря на все свои предчувствия. В прошедшие две недели Элизабет сама спешила к нему каждую ночь, но О'Брайен с трепетом ждал этих встреч, как узник ждет свидания. Целыми днями он мечтал о ней и, сталкиваясь с Элизабет по делам управления заводом, с трудом удерживался в рамках, подобающих официальным отношениям хозяйки и служащего.
