Елена Арсеньева - Звезда на содержании
«О Господи, надоумь меня, как заставить Петьку... Как устроить, чтобы он...»
Сергей замер. Луна светила прямо в окно его кабинета, и он совершенно отчетливо увидел, как темная фигура перевалилась через подоконник и вывалилась в сад.
Грабитель!
Сергей сунул руку под борт сюртука. В прошлом году ему за баснословные деньги удалось купить новейший пистолет, только-только изобретенный в Париже оружейником Лефорше: с несколькими вращающимися короткими стволами, рассчитанными на шпилечные патроны с металлической гильзой. По сравнению с прежними длинноствольными «лепажами», которые было неудобно носить с собой, а заряжать – еще неудобнее, это было просто невероятно прогрессивное изобретение для таких оголтелых любителей оружия, каким был Сергей Проказов. За цену, которую он дал за свой новый «лефорше», в России можно было вполне купить небольшое имение с несколькими сотнями душ... но тогда ему как раз необычайно подфартило за карточным столом. Почти столько же стоила и коробка патронов для пистолета. Но Сергей ни разу не пожалел о своей покупке и сейчас испытал острое чувство восторга, выхватив из-за пояса свое совершенное оружие. Таких пистолетов во всем мире, может, штук пять только и сыщешь, и один из них принадлежит ему! Палец легко скользнул на послушный курок, и Сергей испытал острое ощущение разрядить пистолет в грабителя. Но ему хотелось узнать, что эта тварь здесь делает, что он искал, что украл или хотел украсть. А поэтому он длинными бесшумными прыжками преодолел разделявшее их расстояние и, мертвым захватом поймав грабителя за горло, подсунул к его боку пистолет:
– Тихо, не то застрелю!
Человек дернулся было, однако Сергей надавил ему на кадык, и это несколько утихомирило грабителя.
– Помилуй, барин, Сергей Сергеич, родимый, – прохрипел он чуть слышно. – Я против тебя не погрешил! Как можно – супротив брата?!
Сергей чуть не выронил пистолет:
– Савка?!
– Он самый, – прохрипел грабитель. – Руку с хрипа убери, милостивец! Задавишь!
Руку Сергей, конечно, убрал, но пистолета не опустил. Прекрасно знал, что от Савки Коркина можно ждать всего, чего угодно. Так же, впрочем, как и от него самого, Сергея Проказова. Что ж, они не зря были молочными братьями! Видимо, что-то было в молоке вскормившей их Анфисы Коркиной, от чего двое этих мальчишек, один из которых был представителем древней почтенной фамилии, а другой – прижитым невесть от кого выблядком, в одночасье вдруг свихнулись и пошли по кривым дорожкам, каждый, впрочем, по своей.
– Сколько это лет мы не виделись, Сереженька? – покачал головой Савка.
– Да лет пять, не соврать бы. Когда тебя в каторгу упекали, мы с матушкой проводить тебя приходили, помнишь? Ты что же, отбыл наказание? Или помиловали судьи?
– Помиловали! – ухмыльнулся Савка. – Как же, они помилуют! Ноги меня быстрые помиловали, вот мои судьи и сотоварищи! Да ты, барин-братец, вроде бы и не рад, коли на прицеле меня по-прежнему держишь?
– Ну, когда б ты ко мне как человек пришел, я, может статься, и был бы рад, – пожал плечами Сергей, поднимая «лефорше» повыше, на уровень глаз Савки. – А ты пришел меня ограбить. Воспользовался тем, что все в доме знаешь...
– Сереженька, да убери ты эту свою пукалку, – угрюмо взмолился Савка. – Не грабил я тебя. Стал бы я... брата... не, я хоть и Савка, но не сявка. Я против своих не иду. Погляди только, что я у тебя взял. Смех один! Вот, за пазухой. Дозволь достать!
– Доставай, – кивнул Проказов. – Но только прости, Савка, ежели ты какую сволочную штуку учудишь, ножик выхватишь, к примеру, уж не взыщи, я тебя на месте положу, понял?
– Да какой ножик, Сереженька? – усмехнулся Савка. – Ножик Резь не за пазухой, а за голенищем носит. Не бойсь, вот, гляди, что я у тебя взял!
И он вынул из-за пазухи несколько листков бледно-зеленой бумаги с переплетенными буквами P и S.
Сергей смотрел на листки, тупо моргая. Что за чертовщина с этой почтовой бумагой? Савка – вор, разбойник, убийца Савка Резь! – явился за теми же пресловутыми бледно-зелеными листками, которые... которые...
– Савка, – процедил сквозь зубы Проказов, – клянусь Господом, что застрелю тебя сию же минуту, если ты мне не расскажешь, кто тебя сюда послал и зачем!
Савка кивнул:
– Не стреляй. Все скажу.
Проказов слушал внимательно, лишь изредка перебивал вопросами. Пару раз закатился от смеха. Ну, Хвощинский... ну, интриган! Экие шекспировские страсти развел на провинциальной сцене. Неужто этак можно ревновать? Ведь из ревности, только из ревности затеял он страшную и жуткую месть Наденьке Самсоновой и Проказову! Интересно бы знать, с чего он так ополчился на ту, другую неведомую актрисульку, эту, как ее, Нечаеву? Что она ему такого сделала? А впрочем, это неважно. Важно другое. Хвощинский заварил интригу, на которой недурно можно поживиться.
Проказов умел думать быстро, не зря же ему так везло в карты. Нет, отнюдь не только везением объяснялись его выигрыши. Он их получал заслуженно – за смекалку, за расчетливость, за быстрый ум. Вот и сейчас все эти его свойства моментально вытянулись на изготовку, словно волшебные слуги, готовые сослужить службу своему господину.
Проказов довольно улыбнулся. Итак, он уже знает, что сделает! Нужно только лишь некую подмену произвести. И тогда... тогда условие дядюшки Полуэкта Полуэктовича будет выполнено и у него останется только один наследник! И это будет он – Сергей Проказов.
* * *Анюта спустилась с косенького заднего крылечка, перебежала дворик, проскользнула через достопамятную щель в заборе – несколько недель тому назад она пролезла в нее – и очутилась в своей новой, странной, чудесной жизни! – опасливо оглянулась и через двор вышла на улицу. Пониже надвинула на лоб край платка и, ссутулившись, засеменила по улице, изредка озираясь и в любую минуту будучи готова пуститься наутек. Блофрант и Мальфузия начинали ужасно ворчать, когда ей нужно было выйти на улицу, но не могла же она теперь вечно сидеть взаперти! К тому же чуть не каждый день нужно было на примерки ходить. Ладно хоть с пошивом обуви было уже покончено. Вчера Анюта принесла пять пар прюнелевых ботиночек, легких, словно бальные туфли. Теперь дело стояло за шляпками, платья уже были почти готовы. До премьеры три дня, так что еще не раз придется ей побегать туда-сюда. Ничего, город N – не Москва и не Санкт-Петербург, конечно, но все же большой город. Правда, дом Хвощинского на той же улице, через два квартала от театра, и все же Бог миловал, Анюта еще ни разу не сталкивалась с бывшим опекуном, да и не сразу ее узнаешь в этом простеньком пестрядинном платьишке и темном платочке, прикрывающем лицо. Мещаночка из самых недостаточных, вот она на кого похожа. Господа вроде Хвощинского на таких лишь от скуки глядят. Вот и хорошо, у Анюты и без него хлопот довольно!
