Анна Грейси - Похищенная принцесса
– По крайней мере, мой сын будет жив. Если бы я осталась в Зиндарии, Ники был бы уже мёртв!
Гэйб кивнул:
– Да, яд.
Калли была потрясена.
– Как вы узнали об этом?
– По тому, как вы оба отреагировали на горячее молоко прошлой ночью.
Калли бросила взгляд на дверь. Мальчики всё ещё были возле пруда.
– В последние пару месяцев было совершено несколько попыток убить Ники, – сказала принцесса. Для неё было облегчением поговорить об этом с кем-то, кто, кажется, серьёзно воспринял её слова. – Я уверена, что смерть моего мужа тоже не была несчастным случаем, хотя у меня нет доказательств.
Гэйб кивнул.
– Щенок стал последней каплей. Я подарила Ники щенка – его первого щенка, – она взглянула на Гэйба. – Он любит собак, но его отец никогда не позволял ему завести собаку. До тех пор, пока он не сможет… в общем, не важно.
Руперт пообещал Ники щенка, когда тот научится ездить верхом без седла. Только Ники не смог бы этого сделать, не с его искалеченной ногой. Руперт сажал маленького мальчика на одну из своих диких лошадей, вручал Ники поводья и шлепал лошадь по крупу.
Лошадь трогалась с места, и Ники пытался удержаться на ней, но в его ноге не было силы, и после нескольких подпрыгиваний он падал. Его отец поднимал его и сажал обратно на лошадь, и вновь Ники падал, и отец сажал его, и он падал, опять и опять, до тех пор, пока его маленькое тельце целиком не покрывалось синяками, и он едва мог ходить.
Ничто из сказанного ею Руперту не произвело на того ни малейшего впечатления. Калли просила и умоляла, бушевала и бранилась, но и это не помогло. Она была всего лишь глупой напуганной женщиной, а он был принцем: его слово было законом.
Это продолжалось годы, до тех пор, пока Ники не начал бояться лошадей, зная, что ему причинят боль. Но он никогда не отказывался. Каждый раз он подвергал испытанию свое маленькое сердечко, и, несмотря на боль, ни разу не заплакал.
Его отец не смягчился, он даже ни разу не похвалил Ники за бесстрашие. Принц Зиндарии не имеет права на неудачу.
Ники перестал просить о щенке. В этом не было смысла. Он никогда бы не смог ездить верхом без седла.
Так что год спустя после смерти Руперта Калли подарила сыну щенка.
– Ну и, конечно же, он взял его в свою спальню.
Она печально улыбнулась.
– Вы видели, как он отнёсся к вашей собаке. Любовь с первого взгляда.
Он кивнул.
– Со щенком было то же самое. Даже более того, учитывая, что тот был у него первым.
– Я всегда приносила ему перед сном горячее молоко. Тем вечером вместо того, чтобы выпить молоко самому, Ники отдал его щенку.
Она попыталась сохранить спокойствие, когда произнесла:
– Щенок умер. Это было ужасно. На руках у моего маленького мальчика.
Её лицо сморщилось при воспоминании о безутешном горе Ники, и о том, как он винил себя в смерти щенка.
Калли вытащила носовой платок и высморкалась. Она не будет из-за этого плакать. Она была разгневана.
– Кто готовил молоко? – спросил Гэйб, когда она справилась с собой.
Она ответила ему безрадостным взглядом.
– Я. Я сама подогрела его и принесла Ники. Никто к нему не прикасался, как и не прикасался к чашке, после того, как я вымыла её.
Он нахмурился.
– Как же они это сделали?
– Они отравили весь кувшин с молоком. Одна из служанок добавила этого молока себе в чай. Ей стало очень плохо, но она выпила всего лишь несколько капель молока, а не целую чашку.
Калли вздрогнула и обхватила себя руками.
– Его не заботило, сколько людей погибнет по его вине, при условии, что Ники тоже умрёт.
– Графа Антона?
– Да, он – следующий в линии наследования после Ники.
Миссис Барроу прищёлкнула языком.
– Какое злодейское преступление!
Калли кивнула:
– Он – сущий дьявол.
– Поэтому вы сбежали.
– Да, я уже в течение какого-то времени думала о бегстве, но после того случая, я поняла, что пора действовать.
– Вы не пытались добиться ареста графа Антона? – спросил Гэйб.
Она в расстройстве опустила руки.
– Конечно же, пыталась. Я говорила об этом с графом Забором – дядей Отто. Он дядя им обоим – моему мужу и графу Антону. Сейчас он - регент, правит от имени Ники, до восемнадцатилетия моего сына.
И вновь жест отчаяния:
– Дядя Отто считает, что я – всего лишь глупая женщина. По его мнению, я слишком избаловала Ники и «забиваю свою маленькую головку всякой ерундой», – она скопировала голос графа. – Меня так злит, что все они полагают, что лучше меня разбираются в происходящем.
– Кого вы подразумеваете под словом «они»?
Она ухмыльнулась:
– Мужчин, конечно же.
– Конечно. Полагаю, что вы показали им отравленное молоко.
– Нет, потому что, когда девушка, работавшая на кухне, заболела, другие слуги вылили плохое молоко. Мне ничего не удалось доказать. И хотя я знаю, что за всем этим стоит граф Антон, в то время его даже не было во дворце. Кроме того, яд – это такое нехарактерное для него оружие. Он известен своим наводящим страх необузданным нравом.
Пожав плечами, Калли процитировала: «Молоко иногда портится, и людям становится от него плохо, принцесса. А слишком рано разлучённый со своей матерью маленький щенок может умереть. Это печально, принцесса, но такова жизнь».
Она взглянула на Габриэля и яростно добавила:
– Но щенок не был слишком мал для разлуки с матерью. И это молоко было отравлено. Поэтому, да, я буду бежать, бежать и бежать, если это сохранит жизнь моему сыну. Разве у меня есть выбор?
– Вы не можете все время находиться в бегах. Графа Антона надо остановить.
Она кивнула:
– Да, знаю, мне следовало бы застрелить его, но не думаю, что способна хладнокровно убить человека. Если бы он напал на Ники, я могла бы, конечно, но…
Его губы дёрнулись:
– Я не это имел в виду.
– Вы подразумеваете, что я могла бы нанять кого-нибудь, чтобы его убить? Но это сделало бы меня такой же безнравственной, как и граф Антон. Я не хочу, чтобы у моего сына была мать-убийца, – она нахмурилась и с возмущением посмотрела на Габриэля: – Кроме того, я не желаю быть убийцей.
– Очень рад это слышать, – развеселившись, произнёс он.– И не смотрите на меня так, словно я предложил вам кого-то убить.
– Тогда, что же вы имели в виду?
Он пристально посмотрел на неё.
– У меня есть план, – начал он.
– А у нас есть целая куча пиявок! – заявил с порога наследный принц Зиндарии. – И некоторые из них всё ещё на мне! – на его лице появилась широкая ухмылка. С его одежды ручьями стекала грязь. Он был невероятно чумаз и счастлив. Таким счастливым Калли не видела его уже … никогда.
