Этель Стивенс - Прекрасная пленница
– Пожалуй.
Они быстро дошли до станции. Она была безлюдна – палящее полуденное солнце жгло немилосердно. На запасном пути стояли четыре платформы. В тени одной из них спал араб, который вскочил на ноги, как только его окликнул Сан-Калогеро.
– Мир тебе! Ты что здесь делаешь? – спросил его Джованни по-арабски.
– Стерегу вагоны.
– Нет надобности стеречь пустые платформы.
– Си-Измаил прислал кое-что кади Керуана, сиди. Я жду, чтобы эти вещи забрали.
– Ах да! Припоминаю. Си-Измаил писал мне.
– Отошлите этого человека, – сказал вполголоса Риккардо по-итальянски. – Мне нужно осмотреть вещи, присланные Си-Измаилом кади, у меня есть к тому серьезные основания.
– Я не могу отослать его. Он исполняет свою обязанность. Это не мое дело.
– Скажите, что я таможенный чиновник.
– Он, вероятно, знает его.
– А вы попробуйте.
Джованни сказал по-арабски:
– Это сиди из таможни. Покажи ему вещи.
Лицо араба приняло испуганное и вместе с тем угрюмое выражение.
– Там нет ничего такого, что надо было бы оплачивать, – сказал он.
Сан-Калогеро рассмеялся.
– Мой дорогой Риккардо, незачем нарываться на неприятности. Это может испортить мои отношения с Си-Измаилом. Какое вам или мне дело до того, что он посылает кади?
– Возможно, что это имеет ко мне прямое отношение.
– Я не стану вмешиваться, пока не узнаю ваших оснований.
– Основания есть, но я не могу открыть их. Найдите, ради самого неба, способ узнать, что это за груз.
– Если дело серьезное, можно прибегнуть к помощи полиции.
Риккардо подумал немного. Нет, огласки не нужно, это могло бы повредить фирме. Обращение к полиции – крайнее средство.
– Нет, полицию вмешивать не надо.
Сан-Калогеро пожал плечами.
– В таком случае, я не вижу возможности…
Но тут небо, очевидно, вмешалось, потому что араб, с видом все более и более перепуганным прислушивавшийся к их разговору, вдруг подобрал свои одежды и помчался через пути, вверх по пыльной дороге, помчался так стремительно, словно за ним гналась нечистая сила.
Риккардо не стал терять времени: вскочил на колесо и взобрался на первую платформу. Она была пуста. На второй стояли два ящика. Риккардо попробовал было вскрыть их, но они не подливались.
– Будет вам сумасшествовать, Риккардо, – крикнул ему Джованни.
Риккардо приподнял голову, красный и растрепанный.
– Если кто-нибудь придет, вы сделаете вид, что никакого письма от Си-Измаила не получали, и, естественно, найдя какие-то ящики в присланных вам вагонах, пожелали узнать – что в них. Позовите-ка носильщика. Будем действовать так, как будто не сомневаемся в своем праве.
Но носильщиков на станции не было: единственный поезд прошел час назад. В это время на дороге показался араб-рабочий с киркой на плечах. Он с полной готовностью направился к ним. В Керуане с работой дело обстояло плохо. Однако, увидев платформы, он заколебался: потом объявил, что он вернется, что у него есть другое дело, и исчез вместе со своей киркой. Джованни вышел из себя.
– Я-таки достану кого-нибудь, хотя бы мне пришлось идти до Эль-Хатеры, – воскликнул он и, нахлобучив на лоб свою панаму, вышел со станции.
Весь уродливый французский квартал предавался сиесте. Даже собаки дремали в скудной тени. Но вот на улице показался, направляясь к станции, один из рабочих Сан-Калогеро, араб Милуд, Джованни окликнул его.
– Пойдем на станцию. Мне надо вскрыть один из ящиков, пришедших от Си-Измаила. Там должны быть вещи, которые он обещал прислать мне.
Лицо Милуда вытянулось.
– Ящики Си-Измаила?.. – переспросил он.
– Да. Поторапливайся.
– Трудно будет, сиди.
– Не валяй дурака. Пойдем.
Милуд неохотно, как капризный ребенок, прошел несколько шагов, потом вдруг – точь-в-точь первый араб – подобрал платье и пустился бежать без оглядки.
Джованни вернулся к вагонам.
– Вы правы, Риккардо, – тут что-то неладно. – Он решительными движением сбросил пиджак и жилет и присоединился к Риккардо, но все их усилия вскрыть ящики не привели ни к чему.
– А в конце концов окажется, что в них нет ничего, кроме самых безобидных одеял да бульона «Магги», – заявил Сан-Калогеро, присаживаясь на край платформы.
Но Риккардо продолжал осматривать платформы. Он постукивал по стенкам, вымерял палкой.
– Так вот оно что! – взволнованно крикнул он наконец.
– В чем дело?
– Слепы вы, что ли? У этих платформ двойное дно. Слышите?
– Нельзя же ломать платформы, – возразил Джованни.
Но Риккардо уже принялся за дело. В полу одной из платформ была щель, в которую он просунул найденный тут же кусок железа. Ближайшая планка подалась, показался край циновки. Риккардо отодвинул ее, блеснуло что-то металлическое – ружейный ствол.
– Теперь нетрудно догадаться, что заключается в ящиках, – сказал он, обернувшись к Джованни, который заглядывал ему через плечо.
– Это надо расследовать, – отозвался тот, ставший вдруг серьезным. – Как же нам быть?
– Отправить вагоны обратно и убрать ящики. Это послужит предостережением для тех, кто с такой целью их использовал.
– Кади может прислать за своими ящиками каждую минуту.
– Не думаю, чтобы он это сделал после того как трижды был предупрежден о том, что мы стараемся их открыть. Во всяком случае, он выждет пока стемнеет.
– Что же нам делать?
– Вернуться вечером с инструментами и надежными людьми, а пока устроить охрану. Если не на кого положиться, придется остаться одному из нас. Но что вы скажете насчет Джузеппе?
– О, Джузеппе я верю как самому себе!
– Приведите его, я подожду. И пусть он объяснит начальнику станции, что вы получили важный груз, который не должен проходить через таможню в ваше отсутствие.
Спустя полтора часа шофер Джузеппе устроился в тени вагонов на запасном пути. Перед ним ряд низеньких домов с зелеными ставнями, казалось, изнемогал от жары, так же как высохшие поля, окруженные изгородями из диких груш. Дальше широко раскинулась выжженная солнцем равнина, по которой бродило несколько верблюдов; направо таяли на солнце минареты Керуана.
Джузеппе закурил папироску и, вытащив из кармана истрепанный роман, развалился в беспечной позе человека, который наслаждается своей праздностью, доволен и своим положением и видом, открывающимся перед ним.
ГЛАВА II
Улица Сосье, старинная Цанкат Туила, дремала, обласканная послеполуденным солнцем. Несколько мулов и ослов, навьюченных бурдюками из овечьих шкур с оливковым маслом или вязанками зелени, все в струпьях и ссадинах и сопровождаемые целыми тучами мух, медленно тащились по ней, многострадальные и терпеливые, терпеливее своих западных сородичей, поскольку на долю их выпадало много больше невзгод. Шелудивые верблюды, такие же хилые и так же облюбованные мухами, задрав головы, неприятно фыркая и поднимая пыль, проходили мимо ларьков мясников, мимо продавцов плодов и овощей и веселых лавчонок с пестрыми ситцами. Нищие в лохмотьях мирно беседовали друг с другом; старик-калека, на самом припеке, непрерывно вопил: «Мескин! Мескин!» и громко читал молитву Аллаху, всеблагому и милосердному. А между ними всеми ловко сновал босоногий продавец кофе, держа в каждой руке по несколько крошечных, с рюмку величиной, чашек с длинными ручками, и угощал правоверных.
