Оливия Уэдсли - Заложница любви

– Так мало времени! – бормотал он, целуя ее волосы, закрытые глаза, грудь. – Я так скоро уезжаю… Скажите мне… скажите! Кровь моего сердца, моя жизнь, все, что живет и чувствует во мне… Я люблю вас! Люблю!

– Я люблю вас! – повторила она.

– Когда вы узнали это, как?

Все эти вопросы имели теперь значение, и надо было получить на них ответ.

– Я думаю, это было в тот вечер… вы выглядели таким утомленным, таким измученным. Мне хотелось качать вас, как ребенка, на своих руках и успокоить…

– Это должно было случиться… я это знал, знал с первого раза, как увидел вас… Три года службы с тех пор… Скажите, скажите еще раз, что это правда!

– О, неверный возлюбленный, говорю вам: правда, истинная правда!..

– Это так ужасно много значит для меня, так бесконечно важно, все равно как… как отмена приговора! Не решаешься верить, боишься…

– Милый, – сказала она, проводя пальцем по его губам, – будьте же счастливы в нашей любви!

– Разве же я не счастлив?

Он поднял ее, так что ее лицо прильнуло к его лицу, и снова начал целовать ее в губы. Это были нежные, но страстные поцелуи, и ее любящее сердце поняло, что это были первые поцелуи, самые памятные и искренние.

О, если бы она могла прийти к нему невинной, не целованной никем и неприкосновенной! Отчего, отчего она не встретилась с ним несколькими годами раньше?

Она нагнула его голову и глубоко заглянула в его глаза.

– Слушай! Я люблю тебя, люблю! Я готова умереть для тебя!

Снова возродилась невинная страсть ее юности. Она обняла его и стала целовать, получая и отдавая ему поцелуи с откровенностью истинного молодого чувства. Ее волосы, слегка заколотые, растрепались. Он взял одну большую прядь и провел по своему лицу.

– Мне кажется, я давно мечтал сделать это, с той минуты, как увидел вас в первый раз.

– Разве это думает мужчина, когда видит женщину в первый раз в опере?

– Я знал это, – сказал Жюльен, – знал тогда и потом, когда смотрел на вас. Я говорил себе: «Вот женщина, которую я хочу сделать своей женой».

Он сделал маленькую многозначительную паузу на этих словах и затем прибавил тихо, приложив руку к ее сердцу, точно желая удостовериться в ее искренности:

– Моя ненаглядная… когда же… когда?

Сара взглянула в его горевшие страстью глаза.

– После того как вы пробудете в отсутствии… Или… или я приеду к вам, если вы пробудете дольше одного года, – ответила она слегка дрогнувшим голосом.

– Целый год! – воскликнул он с глубоким разочарованием.

Сара вздохнула. Так было тяжело отказывать так скоро.

– Мой любимый, мой дорогой, я знаю… я так же чувствую… Год – это долго, я понимаю это, но у меня еще столько дел здесь, столько надо устроить… а Коти был всегда так добр ко мне. Жюльен, не отворачивайтесь от меня. Разве вы уже устали смотреть на меня? Я верю вам. Я принимаю этот поцелуй, от которого у меня захватило дыхание, принимаю как залог. Вы ведь сказали мне, как вы пренебрегали своей карьерой. Ну, а я не хочу служить препятствием, я хочу, чтобы вы стали еще более знамениты благодаря моей любви. Через год вы кончите свое испытание, и через год мы будем женаты.

– Если я доживу… если тоска не убьет меня!

– Вы такой сильный, а я такая хрупкая, между тем я не жалуюсь.

– Вы не так любите, как я.

Она приподнялась на его руках и слегка ущипнула его за ухо.

– Как вы смеете? Извольте взять назад свои слова…

Ее глаза сверкали. Она чуть-чуть прикоснулась своими губами к его губам и страстно заговорила:

– Люблю ли я так, как вы?.. Люблю ли, люблю ли?.. Разве я холодное, замороженное существо, чувства которого размеренны? Отвечайте же!..

Ее мимолетный поцелуй пробудил в ней нежность к нему, которая стала почти страданием. Она прижала голову Жюльена к своей груди крепко, крепко…

– Я люблю вас, люблю!.. Я была жестока, долго не сознавала этого, но теперь я знаю… Вся моя жизнь в ваших руках, Жюльен. Никто, кроме вас, не будет существовать для меня.

Он поднял голову, его руки теснее сомкнулись вокруг нее, и на его мечтательном лице снова появилось страстное, молящее, чудное выражение.

– Нам было предначертано любить друг друга, – сказал он.

Глава 14

Большинство людей одиноко, потому что они никогда не осмеливались жить.

Жюльен, уйдя от Сары, вернулся в квартиру, в которой жил со своим отцом.

Он рассказал ей о своей ссоре с отцом, не открывая причины, но, слушая его краткий рассказ, она все же узнала из него гораздо больше, чем мог думать Жюльен. Она решила не говорить ему о визите его отца к ней.

Так было легко выказывать теперь великодушие, и она радовалась, что теперь может быть великодушной. Счастье сгладило следы прежнего горя, все то, что ей пришлось перенести, все бывшие раны – все это потеряло значение, новое чудо излечило их. Кроме того, она хотела щадить отца Жюльена еще и по другой причине. Она желала, чтобы между ними был заключен мир. Он так безжалостно нападал на нее в своей яростной речи, дал ей оружие, которое она могла бы употребить против него. Но она не хотела пользоваться им. До возвращения Жюльена она хотела избегать встречи с его отцом, хотя простила старику все…

Когда Жюльен вошел в свою прежнюю квартиру, то она показалась ему какой-то опустелой и неуютной. Он позвал Рамона и стал ждать. Послышался какой-то шорох, потом все затихло, и наконец открылась дверь и вошел его отец.

– Здравствуйте, отец! У меня грандиозные новости, – сказал Жюльен с ласковой интонацией в голосе.

Отец ничего не ответил; он вошел в комнату, но дверь оставил открытой. Жюльен запер ее.

– Министр иностранных дел предложил мне тунисскую дипломатическую миссию. Я принял ее, – объявил Жюльен.

Старик Гиз старательно вытирал свой монокль и наконец спросил глухим голосом:

– В самом деле?

Жюльен обошел вокруг маленького стола и, подойдя к отцу, положил руку на его плечо. Он не делал ничего подобного уже многие годы.

– Да, в самом деле, – ответил он с легкой насмешкой. – И вы, отец, так же рады, как и я!

Старик молчал, но Жюльен видел, как дрожало его лицо, и заметил также, с болью в сердце, что отец его сильно побледнел и осунулся.

Старик наконец заговорил. Очевидно, ему надо было делать усилия, чтобы управлять своим голосом, потому что на лбу у него выступили капли пота.

– Поздравляю, Жюльен! – сказал он.

– Благодарю вас за поздравление, сэр, даже если оно и не отличается большой сердечностью, – заметил Жюльен, улыбаясь. Он с минуту колебался, затем отошел от отца и, обернувшись к ящику с сигарами, прибавил несколько робко: