Эллен Марш - Пожнешь бурю
– А как мы попали в Бостон? – допытывалась Мереуин уже другим, гораздо более теплым тоном, решив выкинуть из головы ненавистного Иена Вильерса и вернуть Дженет Маккрэри к прежней теме.
– Завернули, конечно, за свежей провизией, – немедленно последовал ответ, – да хотели дать вам время оправиться, прежде чем идти в Англию.
Мереуин мрачно насупилась, с отвращением подумав о новом долгом плавании. Но в конце этого плавания ее будут ждать Александр, Малькольм и Кернлах, а не отчаяние и рабство, напомнила она себе, и на сердце потеплело.
– Ну, довольно я наговорила, – заключила старушка, заметив на впалых щеках Мереуин лихорадочный румянец, который расценила как признак чрезмерного возбуждения. – Помилуй нас Бог, детка, по-моему, я уже много лет столько не болтала.
Она подхватила поднос и направилась к двери, но, задержавшись на пороге, добавила:
– Велела я своему мужу приготовить вам завтра ванну. Решила, может, захотите хорошенько помыться, перед тем как опять сесть на корабль.
Мереуин изумленно вытаращила на нее глаза:
– А я думала, ваш муж умер…
В серых глазах появился лишь слабый отблеск печали.
– Верно, Аллен мой умер. Да ведь женщине, детка, все равно надо как-то устраиваться. Приехала я в Бостон в одном платьишке да с горсточкой серебра в кулаке. Ну, скоро встретила мистера Маккрэри. Сам он из Инвернесса, тут держит пивную. Стала в баре работать, так и пошло, слово за слово… – Дженет Маккрэри коротко улыбнулась и пояснила: – Вот почему и вы тут оказались, детка. Они с сэром Робертом какие-то там кузены.
Просто необыкновенная женщина, подумала девушка, когда миссис Маккрэри ушла, провела юность в таких экзотических местах, о которых Мереуин никогда и не слыхивала! Хотя речь и одежда свидетельствовали о пуританском воспитании Дженет Маккрэри, она тем не менее последовала за любимым в неизведанные и, несомненно, дикие страны, потом перебралась в колонии, сочла для себя возможным работать в публичной пивной!
А потом, как призналась сама Дженет, нужда и бедность толкнули ее на брачный союз…
Ощущая непонятное беспокойство, Мереуин откинула покрывало, вылезла из постели, разглаживая измявшееся платье, в одних чулках подошла к окну, раздвинула занавески и с любопытством выглянула наружу. В спускавшихся на город сумерках можно было разглядеть грубые силуэты зданий, в основном кирпичных или каменных. Чуть дальше протекала широкая река, и, переводя взгляд вверх по течению, Мереуин различила верфи и целый лес мачт на судах, покоящихся на якоре.
Вздохнув, она опустила шторы и отвернулась от красоты сиренево-золотого заката. Ах, очутиться бы сейчас дома, в Кернлахе! Прежнее возбуждение сменилось сильной слабостью, худенькие плечики поникли под тяжестью навалившегося на Мереуин одиночества, жалость к себе угрожала захлестнуть ее, на глаза опять навернулись слезы. Подняв руку, чтобы смахнуть их, она почувствовала острую боль в спине, напомнившую о ранах, которые так терпеливо исцеляла Дженет Маккрэри.
Где сейчас Льюис Кинкейд, думала Мереуин, принимаясь расхаживать по комнате, удалось ли сэру Роберту арестовать его? Повезут ли его назад в Англию, чтобы отдать под суд? Она содрогнулась при мысли, что они могут оказаться на одном корабле. Глаза б ее не видали чудовищного коротышку, разве что она бы не отказалась поглядеть, как он болтается на виселице. Да, Кинкейд заслужил виселицу за то, что велел выпороть ее и Дэвида! Дэвида…
Господи милостивый, Дэвид! Сердце Мереуин остановилось. Помогли кто-нибудь Дэвиду, пока она была больна? Воспоминания об истерзанной спине, пепельно-сером лице мальчика, которого волокли вниз, встали перед ней во всем своем ужасе, и она, поспешно надев башмаки, сдернула накидку с крючка возле двери, даже не заметив, что та тоже тщательно вычищена. Мысли ее были только о Дэвиде, который всеми силами старался помочь ей и жестоко поплатился за свою доброту.
Лестница была еле освещена, туда просачивался лишь слабый свет из расположенного внизу бара, и Мереуин осторожно пробиралась по скрипучим ступенькам, обойдя стороной дымный зал, откуда доносились взрывы смеха и запах еды, из чего стало ясно, что у Маккрэри полно гостей. Ей не хотелось встретиться с властной седовласой женщиной, которая непременно отправила бы ее обратно в постель, а тем паче с маркизом, если тот в самом деле остановился в здешней гостинице. Ей хотелось увидеть Дэвида, все прочее не имело значения.
Уверенная, что мальчик до сих пор на борту «Горянки» и что баркентина стоит где-то в гавани, Мереуин вышла на улицу, в холодную ночь, подняла отороченный мехом воротник и зашагала по направлению к уже еле видимым, покачивающимся на волнах мачтам судов, которые разглядела из окна.
Узкая кривая улочка была пуста. Несколько одиноких прохожих не привлекли ее внимания. Она шла вдоль пристани, обходя бочки и ящики, стоящие на ненадежных деревянных мостках, напрягая зрение, чтобы читать на ходу названия судов, которые в темноте трудно было разглядеть. Кораблей здесь было великое множество, гораздо больше, чем в Глазго. Пирс тянулся вдоль русла реки, и она гадала, сколько еще придется пройти, прежде чем отыщется «Горянка».
Два явно пьяных матроса затопали по сходням шлюпа, мимо которого шла девушка. Один из них, неожиданно пошатнувшись, налетел на нее, едва не сбив с ног своим тяжелым телом.
– Эй, Джим! – крикнул он, уцепившись, мясистой рукой за плечо Мереуин в попытке обрести равновесие, и пьяно заморгал, стараясь ее разглядеть. – Гляди-ка, чего я поймал!
– Пустите! – потребовала, рванувшись, Мереуин, но тут к приятелю присоединился едва держащийся на ногах красноносый Джим и с немалым усилием сосредоточил взгляд налитых кровью глаз на стоящей перед ним девушке. Толстые губы расплылись в плотоядной ухмылке.
– Славный улов, Дэн, – выдавил он, перемежая: слова икотой.
– Лучше любой шлюхи за два пенни, которую можно подцепить дома, – подтвердил Дэн, слегка покачнувшись, когда Мереуин изо всех сил ткнула кулаком в его объемистое брюхо.
– Убери руки, пьяный болван!
Сердитые слова девушки вызвали у Джима взрыв веселья.
– Да еще и горяченькая! Для тебя одного многовато будет, Дэн, дружище!
– Заткни пасть, содомит чертов! – ответил Дэн, начиная злиться, поскольку кулачки Мереуин безостановочно колотили его.
– Разве с друзьями так разговаривают? – обиженно запротестовал Джим. – Пропащий ты сквернослов и гад, Дэн Фредерике!
– А ты врун и пьяница!
Мереуин потеряла терпение, не желая выслушивать дурацкую ругань и выносить стойкий запах джина, насквозь пропитавший их тела. За себя она не боялась, поскольку оба мужчины способны были лишь на то, чтобы держаться на ногах да и то не прочно, что выяснилось, когда Мереуин снова толкнула Дэна, и тот повалился, звучно шлепнувшись жирным задом о жесткий деревянный причал.
