Колин Маккалоу - Прикосновение
— Вообще-то мне понадобились свежие лица, но эти все какие-то потасканные, — устало говорила Руби, наливая Александру чаю. — Слишком долго я занимаюсь своим делом. Когда в баре не протолкнуться, я, хоть убей, не могу вспомнить, кто из них Пола, а кто Петронелла. Петронелла! Ну надо же! Кажется, такой штукой натираются, чтобы отпугивать комаров.
— То цитронелла, — мягко поправил Александр и вынул из кармана конверт. — Возьми, это часть твоей доли.
— Господи Иисусе! — ахнула Руби, уставившись на банковскую выписку. — Десять тысяч! Это сколько процентов от общей суммы?
— Одна десятая моей доли. На свою Сун уже купил участок площадью триста двадцать акров на вершине холма, в четырех милях от города, и теперь строит целый город из одних миниатюрных пагод — с покрытой лаком керамической черепицей, из разноцветных кирпичей, с изогнутыми карнизами и многоярусными крышами. Мне он одолжил сотню кули, чтобы возвести плотину из камня с землей возле устья, в долине. А потом мы все вместе повернем реку и пустим чистую воду к плотине. Ну а там возьмемся и за строительство моей собственной железной дороги. Само собой, платить я буду китайцам, как белым. Сун счастлив, как китайский император.
— Милый Сун! — вздохнула Руби. — Теперь мне ясно, что тревожит Сэма Бона. Без Полы, Петронеллы и всех прочих я как-нибудь обойдусь, но только не без Сэма и Чань Хэя. А они все рвутся домой, в Китай.
— Теперь они богаты. Сун купил им участки, как сделал бы любой брат. — Александр хитро поглядывал на Руби из-под ресниц. — На прииске Кинросс все старатели равны, и китайцы в том числе.
— Александр, ты прекрасно знаешь, что Сэм не брат Суну, а Чань — не кузен. Они прислуга… вассалы… не знаю, как в Китае называют освобожденных рабов, принадлежащих господину.
— Помню-помню. И могу понять поступок Суна. Он феодальный властитель с севера, свято чтит древние традиции, носит привычную одежду и от своих подданных требует того же. Китайцы, перенявшие английские обычаи, вряд ли одобряют его.
— Может быть, но не думай, что Сун не имеет власти над китайцами, которые отрезали косицы и облачились в накрахмаленные рубашки. У них есть общий враг — белый человек. — Руби извлекла из золотого портсигара тонкую манильскую сигару. — И ты для них белый, хоть и взял их в дело и обращаешься с ними как с людьми.
— Зато я мог рассчитывать, что они не проболтаются, и не ошибся — так у меня в запасе появились лишние полгода, — возразил Александр, указывая на банковскую выписку. — Этот счет так стремительно вырос только потому, что Сун умеет добиваться от своих людей послушания. Все они были немы как рыбы, пока участки не перешли в нашу собственность.
— И теперь ты хозяин прииска с десятью тысячами палаток.
— Вот именно. Но я уже принял меры, чтобы сдержать нашествие. Пройдет еще много лет, прежде чем Кинросс превратится в прекрасный город, но я уже знаю, как он будет выглядеть. Я сам выбрал земельные участки для будущих властей города и нанял шестерых полицейских. Народ отборный, проверенный и злобу на китайцах срывать не посмеет. А еще я привез на прииск санитарного инспектора, задача которого на данный момент — руководить сооружением выгребных ям, чтобы нечистоты не смешивались с грунтовыми водами. Не хватало нам еще в Кинроссе эпидемии тифа. Будут проложены две дороги: на Батерст — по ней мы пустим дилижансы «Кобб и К°» — и на Литгоу. Сейчас кочан капусты на прииске стоит фунт стерлингов и столько же фунт моркови, яйца йдут по шиллингу каждое, но так не может продолжаться вечно. Хорошо еще, что засухи в этом году не случилось, а когда она нагрянет, плотина уже будет достроена.
Зеленые глаза горели воодушевлением и азартом. Руби расхохоталась:
— Александр, ты неподражаем! Любой другой на твоем месте выработал бы месторождение до последней крупицы и смылся, но только не ты! Не понимаю только, зачем ты назвал город Кинроссом. Правильнее было бы окрестить его Александрией.
— А ты, вижу, почитываешь…
— И Александра Македонского уже знаю как облупленного.
— На углу Кинросс-стрит и Аурик-стрит я приберег отличный участок земли, лакомый кусочек. Он занимает по сто футов длины каждой улицы, места хватает для конюшен, сараев, двора. На плане города в этом месте значится отель «Кинросс», владелица — Р. Коствен. Очень советую тебе строить здание из кирпича. — Его взгляд стал пронизывающим. — И еще. Своих потаскух оставь в Хилл-Энде.
Руби мгновенно вскипела, открыла было рот, но Александр опередил ее:
— Молчи! И думай, сварливая гусыня, думай! Женщин, которые сами управляют принадлежащими им отелями, на свете найдется не много, но если отель приличный, такое дело достойно уважения. И Ли не придется стыдиться материнской профессии, когда он будет искать свое место в мире. Что толку вкладывать бешеные деньги в образование сына, если ему придется вечно трястись и бояться, как бы кто не узнал, что мать его содержит бордель на золотых приисках? Руби, я предлагаю тебе начать все заново, в новом городе. Хочу дать тебе шанс стать добропорядочной горожанкой. — И он расцвел чудесной обезоруживающей улыбкой. — Если же ты откроешь в Кинроссе публичный дом, рано или поздно тебе придется покинуть город. Святошам хватит власти, чтобы изгнать блудниц из города, вываляв их в смоле и перьях. А я не мыслю жизни без тебя. Если ты уедешь, кто же будет слушать, как я проклинаю церковников, которые посмели наводить в моем городе собственные порядки?
Она рассмеялась, но тут же посерьезнела.
— На строительство приличного отеля у меня уйдет треть суммы, которую ты мне отдал. Нет, этого я не могу себе позволить. Половину я заплачу за учебу Ли — очень вовремя, я как раз ломала голову, не зная, как наскрести денег на очередной взнос. Месторождение Хокинс-Хилл скудеет, вместе с ним умирает и Хилл-Энд. Добрая половина старателей из Хилл-Энда или уже переселилась в Кинросс, или собирается туда. Так что будем откровенны: во-первых, вместе с ними переедет на новое место и моя репутация. Во-вторых, я сама в ближайшем времени переберусь в Кинросс, но построю мазанку на окраине и опять заставлю девчонок заниматься единственным доступным им ремеслом. В ваших словах есть смысл, император, но исполнять ваши приказы я не стану. Может, через год ты привезешь мне еще один чек, но этим дело и кончится. Месторождение иссякнет.
— Пойдем-ка проведаем мою старую кобылку, — предложил Александр, поднимаясь и подавая руку Руби.
Час спустя ошарашенная Руби вернулась к себе, чтобы переодеться в платье, которое приберегала к возвращению Александра — бархатное, оттенка свежего апельсинового джема, элегантное и вполне достойное жены министра. Или владелицы отеля «Кинросс».
