Элоиза Джеймс - Роман на Рождество
– Ты написала ему письмо? О трехпалых ленивцах? – не поверила своим ушам Джемма. Она ожидала чего угодно, но такого…
Поппи кивнула.
– Так, тайная переписка с замечательным молодым человеком, – ухмыльнулась Джемма, откидываясь на спинку сиденья, – Ты, кажется, так его отрекомендовала?
– Но я писала доктору только как ученому… – принялась было оправдываться еще больше смутившаяся любительница природы.
– Ну разумеется, – фыркнула герцогиня Бомон, – как же иначе? Только как ученому. Он тебе ответил?
– Ты все неправильно поняла…
– Так он ответил? И сколько же писем ты ему послала, мисс Безупречная Репутация?
– Неужели ты всерьез полагаешь, что он мог подумать… – переменившись в лице, пробормотала Поппи.
– Кто знает, что он мог подумать? Для меня ход мыслей мужчины – тайна за семью печатями. Будем считать, что ты общаешься, правда, только в письмах, с одним из величайших ученых мира.
– Доктора Лаудена вряд ли можно назвать великим ученым, – покачала головой Поппи. – Он прекрасный знаток трехпалых ленивцев, но в статьях о своих исследованиях делает много ошибок. И я подозреваю, что он сентиментален и хранит все письма и записки. – Видя, что Джемма продолжает посмеиваться, она поспешила добавить: – Поверь, я и не думала переписываться с ним тайно.
– Вот как? Ты показала письма Флетчеру?
– Он только отмахнулся, ведь его совершенно не интересуют ленивцы.
– Ничего удивительного, твой муж совсем не похож на знатока двупалых ленивцев.
– Трехпалых ленивцев, дорогая Джемма, трехпалых, – поправила подругу Поппи. – Уверена, ты бы ими заинтересовалась, потому что доктор Лауден умеет увлекать.
– Сомневаюсь.
– А вот у меня так устроена голова, что я не могу забыть даже крошечной детали из того, что меня увлекло.
– А я вечно все забываю, – посетовала Джемма.
– Все, кроме сыгранных тобой шахматных партий, не правда ли? Моя память работает так же, когда речь идет о статьях, посвященных ленивцам, мартышкам или еще чему-то в том же роде. Ах, она доставляет мне ужасные неудобства.
– Почему?
– Потому что из-за этого свойства я веду себя неподобающим образом, – ответила Поппи, огорченно сморщив хорошенький носик. – Но я ничего не могу с собой поделать. Как увижу книгу или статью об интересующем меня предмете, меня охватывает прямо-таки необоримое желание ее прочесть. Мама ненавидит мое увлечение.
– Откровенно говоря, оно престранное, – сказала Джемма. – Не хочу тебя обидеть, но такой интерес к ленивцам, не важно, трехпалые они или двупалые, действительно весьма необычен для светской дамы. Ты сама должна это понимать.
– Потому-то я и держу его в секрете, и ты обещай никому не рассказывать.
– Удивительно, почему твой оксфордский умник не обнял тебя и не прижал к груди вместе со всем твоим изощренным интеллектом?
Поппи бросила на герцогиню Бомон обескураженный взгляд.
– Понимаешь, выяснилось, что ученые очень не любят, когда им напоминают о каких-то упущенных деталях, – начала она торопливо объяснять. – Но я считаю, что точность – непременное условие научных исследований! Ты бы поразилась, дорогая, узнав, сколь небрежны и непоследовательны бывают некоторые в подобной работе. Доктор Лауден, например, чрезвычайно неохотно отказывается от научной идеи даже в том случае, если все данные против нее.
– Мне трудно судить об этом, – призналась герцогиня Бомон. – Я еще не имела удовольствия беседовать ни с одним натуралистом, поскольку в Париже их было немного. Так ты думаешь, что достопочтенный Джордж Лауден заинтересуется мисс Синий Чулок?
– Не понимаю, почему ты так хочешь оградить своего супруга от ее общества? С одной стороны, по твоим же словам, он никогда не станет рисковать своей репутацией, а с другой, мисс Татлок – слишком хорошо воспитанная молодая леди, чтобы совершить неподобающий поступок. Мне кажется, твоя семейная жизнь вне опасности.
– Понимаешь, мне уже довелось увидеть Элайджу влюбленным в другую женщину, – ответила Джемма. – Я бросила все и бежала в Париж, потому что не могла этого вынести. Бомон никогда не понимал, что брак и репутация – не самое главное в жизни.
– И не он один, – задумчиво добавила Поппи. – Моя мама тоже этого не понимает.
Глава 23
2 сентября
Когда горничная подала Шарлотте конверт с герцогской печатью, бедная девушка так разволновалась, что схватила письмо, словно оно могло обжечь ей пальцы, и опрометью бросилась к себе наверх, подальше от глаз сестры Мей. Оказавшись в безопасности, мисс Татлок рассмотрела печать и, к своему великому разочарованию, обнаружила, что она принадлежала герцогу Вильерсу, а не Бомону. Ну разумеется, такой серьезный и респектабельный джентльмен, как Элайджа Бомон, ни за что бы ей не написал, никогда…
Отбросив горькие мысли, Шарлотта прочла письмо. Написанное явно рукой слуги, оно содержало в себе просьбу посетить герцога Вильерса. Но Вильерс холост – как она, Шарлотта Татлок, может отправиться с визитом в дом неженатого мужчины? Это немыслимо! И с какой стати он возомнил, что к ней можно обращаться с подобными просьбами? Да и зачем? Они едва знакомы – впервые увидели друг друга и обменялись парой ничего не значащих фраз на приеме у герцогини Бомон. И кто такой этот Бенджамин, который упомянут в письме?
«Проблема в том, что моя жизнь слишком скучна и безотрадна», – решила Шарлотта. Она давно уже распрощалась с мечтой о замужестве. Конечно, у нее «умное лицо», как любила повторять покойная мама, вдобавок она честна, добродетельна и целомудренна. Правда, ей еще не довелось доказать это на деле, но добродетель есть добродетель, даже если она не подверглась испытанию. Однако ни одно из неоспоримых достоинств Шарлотты не делало ее жизнь хоть чуточку интересней.
– Где письмо Бомона? – прервала ее размышления вошедшая в комнату Мей. – Дай мне его.
– Откуда ты знаешь про письмо?
– От горничной, конечно, – нетерпеливо ответила старшая сестра. – Будь уверена, мистер Маддл возьмет на себя труд сообщить его светлости, что, посылая тебе письма, он самым предосудительным образом бросает тень на твою репутацию.
– Мистер Маддл и близко не подойдет к герцогу! – воскликнула Шарлотта. Она представила себе, что может сказать герцогу этот косноязычный увалень, и пришла в ужас. – Ты не посмеешь просить его об этом!
– Еще как посмею! – ответила Мей, принимая суровый вид. – Мама бы не одобрила ваши с герцогом отношения. И заруби себе на носу, что никто в мире не печется о твоем счастье больше, чем мой будущий супруг мистер Маддл!
Шарлотта терпеть не могла благоговейную дрожь, с которой Мей произносила слово «супруг», и не только зависть к более удачливой сестре была тому причиной.
