Кристина Брук - Любовь по завещанию
Стиснув челюсти, взбешенный Трент поклонился и вышел.
Константин закончил работать в кабинете, когда было уже хорошо за полночь. Он так долго просматривал документы и конторские книги, что в глазах появилась резь, а суставы ныли, как у старика.
Хорошая физическая нагрузка быстро привела бы его в порядок, но единственный вид ночных упражнений, по которому он тосковал, был для него недоступен.
Пока.
С тех пор как они договорились пожениться, Джейн стала пугливой. И что для него совершенно не характерно, Константин решил вести себя прилично. Хотя он горел желанием воспользоваться преимуществом, которое давало ему его новое положение нареченного, какое-то невнятное опасение удерживало его.
Насколько он понимал, свадьба не могла состояться достаточно скоро.
Ожидая этой благоприятной возможности, он мучил себя жаркими грезами. Его мысли скользнули в фантазии о нежной белой коже и винно-красных губах…
Константин проснулся почти в темноте, лишь одинокая оплывающая свеча горела на письменном столе. Он потер лицо и вытянул ноги, чувствуя странную тревогу.
Обычно к этому времени он бывал мертвецки пьян, но в последнее время завел привычку отправляться в постель трезвым. И не бренди ему сейчас хочется, сообразил он, а какой-нибудь приготовленной Мартой вкуснятины.
Когда он спускался в кухню, в доме было тихо. Приятное предвкушение согревало ему грудь. Со времен детства не совершал он набегов на кладовую. Константин нашел добрую порцию запеченной баранины, мятное желе, картошку с маслом, травами и чем-то еще, придававшим блюду пикантный вкус. Он нагрузил все это на поднос, добавил вымоченные в бренди абрикосы и горшочек сливок.
Что-то гладкое и гибкое, напугав, скользнуло у его ног. Властное «мяу» сказало ему, что он в компании кухонной кошки. Взглянув вниз, он увидел, что из темноты на него не мигая смотрит пара ярких зеленых глаз.
— Думаю, ты не прочь присоединиться ко мне, — сказал Константин. — Тогда идем.
Константин взял пару ломтей хлеба, отрезал несколько ломтиков баранины и, направившись к столу, на ходу подкармливал большую полосатую кошку.
Кошка изящно взяла кусочек мяса.
— Благородные у тебя манеры для кухонной кошки, — заметил Константин. — Интересно, где ты им научилась?
Сдавленный смешок на лестнице привлек его внимание. Константин поднял свечу, но слабый свет туда не достигал.
— Кто здесь?
— Всего лишь я, — произнес тихий голос. Фигура в длинной белой ночной рубашке скользнула по лестнице.
— Джейн. — Константин поднялся, и его стул резко заскрипел по полу.
— Тсс! Вы хотите весь дом разбудить?
Он боялся, что Джейн уйдет, но она этого не сделала. Застыв на пару секунд, она двинулась дальше, плотнее запахнув шаль на плечах.
— Вам холодно? Сейчас.
Он сбросил халат и, подойдя, накинул ей на плечи. Длинные распущенные волосы оказались в ловушке под халатом. Не задумываясь, он запустил пальцы в волнистую лавину и высвободил ее.
Мягкие… Ему хотел ось гладить эти густые локоны, пока Джейн не замурлычет, как кухонная кошка. Запах лилий наполнил его ноздри. Ему пришлось заставить себя остановиться, отступить.
— Что вы здесь делаете? — спросила она.
— Вот. — Он указал на поднос. — Полночный пир.
Она лишила его халата, и это напомнило ему, что он все еще в вечернем костюме, только без сюртука. Что его галстук, должно быть, сбился, а сорочка помялась.
— Вы всю ночь бодрствовали?
Он кивнул:
— Боролся со счетами.
— О! — поморщилась она. — Нудная работа.
— Странно, но я не нахожу ее скучной, — сказал Константин, прислонившись к столу. С веселым блеском в глазах он добавил: — Только никому не говорите, что я это сказал. Моя честь этого не переживет.
Хорошо, что его язык действует независимо от ума. Он все еще чувствовал, как ее локоны касаются кончиков его пальцев, ощущал ее изящный затылок под своей рукой. Запах лилий туманом заволакивал его рассудок.
Джейн выглядела взъерошенной, с припухшими веками, словно поднялась после беспокойного сна. Поразительно женственная, по контрасту с мужским покроем его халата.
— Вам идет, — сказал он.
— Спасибо. — Машинально подняв руку, она коснулась шелка и провела пальцами по золотой вышивке.
Константин с трудом сглотнул. Почему-то он ощущал ее движения своей кожей.
— Вам нужно оставить его себе, — сказал он.
Свет одинокой свечи был слишком слаб, чтобы разглядеть румянец Джейн, но Константин был уверен, что она покраснела.
— Ох, нет! — рассмеялась она, собрав в складки роскошный шелк халата, который был ей велик. — Что я буду с ним делать?
«Приходить в нем в мою спальню, — подумал он. — Только в нем, и чтобы больше под ним ничего не было».
Возможно, его мысли отразились на его лице, поскольку она чуть запнулась.
— Я сп-пустилась за теплым молоком. — Она радушно повела рукой: — Садитесь, продолжайте ужин.
— Я… я больше не голоден, — хрипло ответил Константин.
— Ох! — снова сказала она. Ее глаза округлились, губы приоткрылись.
Желание захлестывало его мощным потоком. Константину пришлось стиснуть кулаки и прижать к бокам, чтобы сдержаться и не кинуться к ней.
Послышался мягкий стук. Взглянув на стол, Константин увидел, что кошка вспрыгнула на стол и устроилась у его тарелки, собираясь полакомиться едой. Рассмеявшись, он подхватил ее и опустил на пол.
— А ты не так уж хорошо воспитана. — Вспомнив о собственных манерах, он указал на поднос: — Хотите что-нибудь?
Джейн медленно покачала головой:
— Я тоже не голодна. И больше не хочу молока.
Их взгляды встретились. Кровь стучала у него в висках, биение сердца, резонируя во всем теле, отдавалось в мужском естестве. Джейн облизнула губы — из-за нервозности, решил он, — и его копье решительно дернулось.
Она сделала шажок к нему, и в последней попытке благородства он поднял руку:
— Сдержанность никогда не была моей сильной стороной, Джейн. Отправляйтесь в свою спальню. Сейчас же.
Он услышал, как она тихо ахнула, увидел, как дрогнула ее шея. Медленно она взялась за полы халата, по-видимому, чтобы вернуть его. Но не успел халат сползти с ее плеч, как Константин притянул ее к себе.
Джейн не сопротивлялась. Жар их тел сливался, она положила руки ему на плечи, но не для того, чтобы оттолкнуть.
Константин жадно искал ее рот, и ощущение ее губ, похожих на теплую атласную ленточку, оказалось выше его мечтаний. У нее был привкус зубного порошка и невинности, ее поцелуи — легкие и трепетные, как крылья бабочки. Она отвечала так, будто ее никогда прежде не целовал мужчина.
