Лесия Корнуолл - Любовь на Рождество
Мать дернула Фарлана за ухо.
– Ишь чего выдумал! Ступай давай, отнеси письмо в Корнфорт, найди того, кто доставит его в Гленлорн, да смотри сегодня же возвращайся!
Красный как рак Фарлан поднялся, бурча:
– Ладно уж, но если по дороге я найду в снегу красотку, к ужину меня не ждите.
Он затолкал письмо в карман, набросил на плечи плед и вышел, хлопнув дверью.
Глава 23
Замок Крейглит, за тринадцать дней до Рождества
В библиотеке замка Крейглит приятно коротать дни, решила Алана. Шкафы здесь были заполнены превосходным собранием книг, судя по виду, не раз читанных. В доме, где выросла Алана, книг было немного, поэтому она привыкла перечитывать их по многу раз. А теперь она могла читать, сколько душе угодно, чем и занималась. Вот если бы в доме лорда Мерридью тоже была библиотека!
Когда Алане наконец надоело сидеть одной в своей спальне, она сама спустилась с лестницы, медленно переступая со ступеньки на ступеньку и опираясь на кочергу. При этом она чувствовала себя старой каргой, может, даже «кайах», зимней ведьмой, ковыляющей по холмам и долинам Шотландии на костлявых ногах. Одолев лестницу, Алана направилась в библиотеку в поисках компании или хотя бы книги.
И нашла Фиону и Элизабет, которые шили, сидя у огня.
Услышав шаги Аланы, обе вскочили и поспешно спрятали свое рукоделие за спину. Но когда Фиона увидела в дверях гостью, ее лицо осветилось радостью.
– Добрый день! А мы думали, это Шона. Мы – шьем обновки к Рождеству для ее новорожденного. Ну, и для других тоже. А вы умеете шить? То есть вам, конечно, не обязательно, а я в этом году припозднилась. Я готовлю подарок для Иана, – объяснила Фиона и посмотрела в сторону двери. – Это Иан принес вас вниз?
Алана заулыбалась, слушая ее щебет.
– Нет, я сама пришла. Мне уже гораздо лучше. – Отставив в сторону импровизированную трость, она присела на кушетку.
Элизабет сделала книксен.
– Добрый день, миледи.
Алана улыбнулась ей.
– Если вы будете звать меня Аланой, можно мне звать вас Элизабет?
Девушка засмеялась.
– Да, конечно… то есть само собой!
– Элизабет хочет учиться гэльскому, – объяснила Фиона. – Вот я и пытаюсь ее учить.
– Фалте[4], – с трудом выговорила Элизабет.
– Тапалейх[5], – отозвалась Алана. – А зачем вы хотите учить гэльский?
Элизабет вздохнула.
– Мама говорит, что выдать меня замуж будет очень трудно – ведь я дурнушка, толстушка, да еще и глуповата. Вот я и подумала: если не выйду замуж, приеду сюда, в Крейглит, и буду жить здесь, шить для всего клана и учиться волшебству у Энни.
– А по-моему, вы очень хорошенькая, – возразила Алана. – Моя мама тоже все время боится, что никто не возьмет замуж мою сестру Сорчу. У Сорчи весь нос в веснушках, ее кудряшки никакие гребни не берут, она любит носиться по холмам босиком, подоткнув юбки, вместо того чтобы наряжаться или корпеть над учебниками. Ни к шитью она не способна, ни к другим занятиям, которые мама считает обязательными для леди. Зато Сорча вырастет и станет красивее всех в семье!
– Откуда вы знаете? – удивилась Элизабет, накручивая на палец свой светлый локон и не сводя голубых глаз с Аланы.
– Она любит смеяться, она добра ко всем, и ее нисколько не заботит то, что думают о ней другие. Ей просто надо дорасти до своей красоты, ведь она уже есть в ней, внутри.
– О-о! – выдохнула Элизабет, радостно распахнув глаза. – Замечательно! Может, и у меня внутри есть красота и она только и ждет, чтобы наконец показаться.
– Как бабочка, – подсказала Фиона. – Когда-нибудь ты расправишь крылья, начнешь выезжать в свой первый лондонский сезон, выйдешь на середину бального зала и затмишь всех.
– И ты тоже, – кивнула Элизабет. – Может, мы даже сможем выезжать вместе.
Фиона покачала головой, не сводя глаз со своих стежков.
– Не знаю… – задумчиво ответила она. – Танцевать я не умею, мой английский – курам на смех. Так Пенелопа говорит, а тетя Марджори не понимает ни единого моего слова. Я умею шить, но сшить рубашечку для новорожденного – разве это достойное умение для леди?
Выслушав это, Алана почувствовала, как в ней нарастает возмущение.
– В таком случае начнем учиться. Учитель английского, которого приглашала моя мама, велел мне говорить, держа во рту камешки, но так, чтобы каждое слово слышалось отчетливо.
– И помогло? – спросила Фиона.
– Нисколько. Хотя с гэльским вполне может.
Девушки покатились со смеху.
– Скажите «добрый день», – предложила Алана Фионе.
– Добрый день! – с напевным гэльским акцентом повторила та.
– У тебя получилось «добридень», а не «добрый день», – указала Элизабет.
– Зато она произнесла эти слова так, словно по-настоящему рада меня видеть. Поэтому человек, к которому она обращается, заметит не выговор, а искреннее чувство и обрадуется.
По крайней мере, Алана надеялась, что это правда. Ее собственный выговор не удалось исправить ни камешками, ни многочасовыми упражнениями. Он присутствовал в ее речи, словно домотканая рубашка, надетая под шелковое бальное платье.
– А-а, понятно, – Элизабет просияла, переглянувшись с кузиной. – Звучит очаровательно, правда? Так и хочется подойти и прислушаться.
– А у мужчин так же? – спросила Фиона, озабоченно хмурясь.
Конечно, она беспокоилась за Иана. Алана вспомнила бархатистый голос Иана, его звучание – успокаивающее, ласковое, чувственное и насыщенное, как подогретый виски. Знакомое тепло распространялось по ее телу всякий раз, когда Иан был рядом или когда она просто думала о нем. Вот и сейчас Алана ощутила эта тепло, хоть Иана и не было поблизости.
– Конечно, – заверила она Фиону.
– Вы умеете ладить с людьми, Алана. Наверное, маркиз очень любит вас. Это брак по любви? – спросила Элизабет. – Извините, если спрашивать об этом невежливо.
По телу Аланы пробежали мурашки.
– Я… – она сглотнула. – Я охотно принимаю ваш… то есть его предложение, – она произнесла эти слова так, как заучила их, повторяя вновь и вновь до тех пор, пока не привыкла выговаривать чисто, без подступающих к горлу слез и паники, которая грозила задушить ее. Подняв голову, она встретилась взглядом с Фионой, прочла в ее глазах вопрос и вымученно улыбнулась. – Можно я помогу вам с шитьем?
Фиона показала ей льняную рубашку, которую – шила.
– Конечно! Дети так быстро вырастают из одежды или снашивают ее. К тому времени, как их обноски достаются самому младшему в семье, они превращаются в лохмотья. Мама всегда шила новые вещи для самых маленьких и раздаривала их на Рождество, чтобы и малыши могли порадоваться собственным обновкам.
