Невеста из империи Зла - Эльвира Валерьевна Барякина
Хесус в красках описывал, как его ротвейлер Джерри заставил соседей поверить в жизнь после смерти. Джерри откуда-то приволок дохлую кошку — всю обслюнявленную и в земле.
«Сволочь, ты зачем ее придушил?! — накинулся на него Хесус. — Это же единственная отрада миссис Олдмен!»
Полночи он отстирывал несчастное животное шампунем и сушил феном, а потом подбросил его на соседское крыльцо: вроде как кошка сама подохла.
Утром вся округа была разбужена диким криком.
«Вчера Лулу померла и я ее под гранатовым деревом закопала, — причитала миссис Олдмен.— А сегодня утром гляжу — лежит. Ночью, что ли, вернулась? Главное, чистая, белая, пахнет хорошо…»
В письме другого приятеля, Питера, приводилось подробное описание скандала, который закатила Эми, узнав, что ее жених сбежал в Россию.
«Его в психлечебницу надо сдать, раз он предпочитает жить с коммунистами, а не со мной!» — негодовала она. Но, так или иначе, Алекс добился своей цели: Эми признала свое поражение и укатила домой к родителям.
«Она сказала, что ходила к какой-то негритянской гадалке, показывала ей твою фотографию и та наслала на тебя порчу, — не смог не поглумиться напоследок Питер. — Так что, если на тебя вдруг свалится кирпич, знай: его запустила твоя несостоявшаяся супруга».
После прочтения подобных писем Алекса начинала мучить ностальгия. Он скучал по друзьям, по веселым вечеринкам на берегу Тихого океана, по ощущению того, что он свой среди своих…
Лежа на кровати, Алекс листал учебник по русской истории.
Средневековье… Деспот-монарх, грозная стража… Чуть что — тащат в застенок и выпытывают: а не засланный ли ты? Не замыслил ли худого против великого государя? Причем схватит тебя не стрелец, не воевода, а простой народ: ибо бдительность — это основа основ государства.
Алекс думал о себе и о русских. Сможет он когда-нибудь принять и понять их? Пожалуй, если брать каждого по отдельности… Поболтаешь с кем-нибудь на лестничной площадке, расскажешь о себе, послушаешь его — и сразу чувство схожести, даже некоторого родства. Но как только русские и американцы начинали выступать «обществом» — все, война. Настороженность, неприступность и выражение лиц — как у солдат на патриотических плакатах: «Они не пройдут!»
Алекс до головной боли уставал от необходимости все время быть начеку: как бы не сболтнуть лишнее, не показать своих мыслей… Причем этого требовали не только Советы — Ховард тоже неустанно повторял: «Не забывайте, что мы находимся во враждебном государстве! Не давайте им повода обвинять нас!»
Господи, люди, ну очнитесь же! Кому это надо?! Нам что, делать больше нечего, кроме как подозревать друг друга во всех смертных грехах?
Свобода — это когда ты не боишься делать то, что считаешь нужным, и говорить то, что считаешь правильным. И как же без нее плохо, без свободы-то!
Эх, Марика, Марика… Воинственная глупая девочка. Почему же ты не умеешь понимать и прощать?
Презираешь? Считаешь ниже себя, ущербнее? Думаешь, что Алекс Уилльямс не умеет вести себя в приличном обществе? Так да, не умеет! А ты, вместо того чтобы гневаться и швыряться горнами, взяла бы и научила.
Но разве ж ты пойдешь навстречу? Тебе запрещено, да ты и не хочешь. Ты знаешь, как жить: нужно возмущаться, шуметь и надменно вздрагивать плечами.
Разумеется, ты прекрасно обойдешься без каких бы то ни было американцев. Найдешь себе правильного советского парня, будешь стирать ему рубашки порошком «Лотос», будешь смотреть с ним программу «Время» по телевизору…
Эх, эх…Обнять бы тебя, дурочку, поцеловать и уложить рядом с собой спать. Чтобы ты ничего не боялась и ни о чем не беспокоилась. Но тебе этого не надо от Алекса Уилльямса. Не любишь ты его — вот в чем проблема.
Вечером к Алексу зашел Жека.
— Да ладно, не переживай ты особо! — махнул он рукой. — Мне сегодня тоже от Седых досталось. Я ей говорю: «Дорогая, у тебя что, колготки рваные? Ты чего юбку-то длинную надела?» А она мне: «Ты, Пряницкий, всесторонне недоразвитая личность!» Это я-то!
— Как думаешь, может, мне ее в ночной клуб пригласить? — задумчиво проговорил Алекс.
— А у нас нет ночных клубов.
— Почему?
— Потому что все граждане СССР заняты созидательным трудом и им на следующий день рано вставать.
— И где же у вас танцуют?
— В некоторых ресторанах и на дискотеках в парках. Там есть открытые танцплощадки за забором. Но за забор лучше не ходить: музыку и так слышно, и если милиции нет, то можно потанцевать просто перед входом.
— Ладно, танцы отпадают… — сдался Алекс. — Тогда что? Может, подарить что-нибудь?
— Не примет, — убежденно сказал Жека. — Хотя… Знаешь, от некоторых вещей женщины просто не в силах отказаться. Подари ей красивый лифчик!
— Можно подумать, его она возьмет!
— Тогда туфли-лодочки. Хотя нет… Лодочки — это как-то мелковато. Вот если бы туфли-линкоры… О, придумал! Подари ей зимние сапоги!
— Сапоги — это глупо!
— Это очень умно, практично и расчетливо! — горячо возразил Жека.
— У меня нет ее размера.
— Тридцать седьмой с половиной.
— Откуда ты знаешь?
— Да здесь все знают размеры своих друзей и родственников. Вдруг что в магазины выбросят — так купишь сразу на всех. Верь мне! Зимние сапоги будут напоминать о тебе долгие годы!
Алекс прикинул себя с обувной коробкой, перевязанной подарочным бантиком, и ему заранее стало смешно.
— Если Марика не примет от меня сапоги, то ты будешь нести ответственность за ложную информацию, — сказал он Пряницкому.
— Да я их у тебя даже перекуплю! — заверил его Жека. — Но при условии, что они будут из валютного магазина «Березка». Женщине нашей мечты нужны импортные сапоги, а не совпаршив!
— Договорились.
Ночью Алекс долго лежал без сна и все придумывал, что бы он подарил Марике, если бы они были в Калифорнии.
«Я превращаюсь в мелкого взяточника, — усмехался он про себя. — Пытаюсь с помощью подарков помириться с девушкой».
Но ему все равно нравилось размышлять на эту тему. Он знал уйму всевозможных маленьких магазинчиков, где ей без сомнения бы понравилось. Например, можно было бы заглянуть на старинные улочки Пасадены или в антикварные лавки Оранджа. Всякие фарфоровые статуэтки, старинные веера, китайские чайнички и бамбуковые занавеси… Марика была бы в восторге от всех этих безделушек.
А еще можно было бы отвезти ее в Лас-Вегас и с
