Дмитрий Суслин - Роза в цепях
Все чаще и чаще отправлялся Гай Веций на лечение в знаменитый на всю Италию курорт Байя. Но пробыв там несколько дней и насмотревшись на сладострастные утехи, царившие в тех стенах, отец возвращался в Капую. В Байю, «гостиницу пороков», съезжались со всех концов Римской империи молодые юнцы и убеленные сединой старики, блистающие красотой матроны и разношерстные проститутки. Казалось, что здесь поправляют свое здоровье только те, кто очень крепко знаком с Бахусом или является приверженцем богини Пандемус. Лечились здесь странным образом — веселыми пирушками и необузданными оргиями. Достойные граждане, отцы семейств изменяли здесь своим женам; высокочтимые матроны влюблялись в красивых юношей, со всеми чувствами отдаваясь им. Разврат не знал здесь границ.
Гай Веций, в сердцах проклиная всех и всякого, допустивших такое распутство, тем не менее, провалявшись на мягких подушках в прохладной тени платанов на своей вилле, вновь оказывался в Байях. Его врач умоляюще упрашивал его поехать на курорт, говоря, что бальзам плохо помогает, что в Байях лучшие целебные серные ванны во всей Италии, да и веселый смех отдыхающих окрасит однообразную жизнь в Капуе. Старый всадник уступал просьбам врача, уезжал в Байю, но, полечившись там немного, опять спешил на свою виллу. В этот раз отец Валерия вновь отдыхал и лечился на знаменитом курорте. После особенно сильных болезненных резей в животе, происшедших в одну из ночей, Гая Веция, часто хватавшего воздух ртом, вынесли на носилках в сад. Казалось, смерть уже сжимала его в своих объятиях. Но вскоре старый патриций пришел в себя, а на следующее утро его увезли в Байю.
Валерий очнулся. Пережитые воспоминания куда-то улетели. Юноша лежал на скамье, укрытый прохладной простыней. Два раба, державшие в руках тунику и сандалии, замерли с правой стороны мраморного ложа.
— Господин, стол накрыт, — приятным голосом произнес Модерат. Он стоял в нескольких шагах от Валерия, склонив в почтении голову. Молодой патриций резво вскочил со скамьи, надел прозрачную тунику и молча пошел за управляющим.
Валерий съел лишь несколько фруктов и, пригубив виноградный напиток, отправился в спальню, чтобы вздремнуть после обеда. Сон моментально сморил его. В восьмом часу после восхода солнца Валерий проснулся и, крикнув к себе раба, прислуживавшего в спальне господина, повелел позвать Энея.
Вольноотпущенник Эней худощавый молодой человек с грустными глазами получил свободу от Гая Веция. Эней не покинул господский дом после освобождения. Крепкая дружба между ним и Валерием не отпускала его отсюда. Молодой господин делился с Энеем своими самыми сокровенными мыслями, просил у него совета, когда сам не знал, как поступить в том или ином случае. У обоих были одни и те же увлечения: они любили поэзию, декламируя наизусть Вергилия, восхищались греческими трагедиями, гонялись за новыми произведениями Аннея Сенеки, до хрипоты спорили о достоинствах того или иного автора. Оба писали стихи, поочередно читая их друг другу. Валерий признавал, что его товарищ более талантлив, более впечатлителен и что речь Энея дышала жизнью, наполненная свободой и душевным спокойствием. Вот и на этот раз перед молодым господином стоял его милый друг, державший в руках вощеные таблички.
— Привет тебе, Эней, друг мой! — с радостью воскликнул Валерий. — Ты принес почитать новые стихи?
— Нет, господин! — Эней печально смотрел в сторону.
— Я же тебе говорил, чтобы ты перестал называть меня господином. Зови просто — Валерий. А почему ты не будешь читать новые стихи? Ты их не написал?
— Дело не в этом. Я хочу прочесть, Валерий, — вольноотпущенник попытался улыбнуться, — написанное год назад. Наши с тобой стихи, друг мой.
— Ну что же, начинай, — молодой патриций сел на стул и, скрестив руки на груди, приготовился слушать. И Эней начал читать. Голос его, словно журчащий ручей, растекался по комнате. Стихи очаровывали, заставляли замирать сердце, врывались в самые глубины души, воплощая в прекрасные видения, проносились перед глазами.
Вольноотпущенник уже давно закончил читать, а Валерий все еще задумчиво сидел, неотступно глядя в одну точку.
— Благодарю тебя, Эней, ты напомнил мне наши прежние мечты. — Молодой господин, подойдя к другу, крепко обнял его.
— Валерий! Перестань губить себя. Ты слишком юн, а жизнь коротка. Обильные пиры и неумеренность женских ласк не доведут тебя до добра…
— Ты прав, Эней. Такая жизнь уже наскучила мне. Я подражал друзьям, хотел утихомирить душевные страдания в безудержном веселье. Но постепенно все опостылело мне. Я искал любви, искал сочувствия со стороны. Но все напрасно. Горячие объятия женских рук лишь на время воспламеняли во мне страсть, поиски новых, еще не изведанных утех, так и не дали ответов на терзавшие мою душу вопросы. Я так и не испытал настоящей любви, хотя мое сердце жаждет ее, оно не в силах принять навязанное чувство.
— Довольно, друг! Я не виню тебя. Ты честен и не признаешь лицемерия. В твоих словах звучит неутихающая боль, бьются наружу, рождаясь в муках, душевные искания. Я по-прежнему с тобой, как бы не было тебе плохо, я не оставлю тебя, Валерий!
Два друга, обнявшись, стояли посредине комнаты. Со стен на них смотрели боги, пирующие на белоснежных облаках. Кругом была тишина. Ни звука не доносилось снаружи.
— Сегодня вечером соберется компания молодых людей, — произнес Валерий, глядя пристально в глаза своему собеседнику. — И ты почитаешь нам свои стихи. Это будет дружеская трапеза. Вино только в маленьких бутылочках.
— Слушаюсь и повинуюсь, мой господин, — рассмеялся вольноотпущенник и шутя ткнул Валерия кулаком в грудь.
— Вот и славно. А сейчас пойдем прогуляемся по аллее.
Напряжение, ощущавшееся в начале разговора между Энеем и Валерием, исчезло, и два приятеля, ведя беседу, зашагали на послеобеденную прогулку. Друзья шли по утоптанной дорожке. По сторонам тянулись длинные ряды кустарников. Валерий, сняв сандалии, подхватил их на руки и со смехом побежал вперед. Эней последовал его примеру. Они были одни и словно маленькие дети, носились по тропинкам парка, перепрыгивая через канавки с водой, прячась за густыми зарослями зелени, и, неожиданно выскакивая оттуда, со скоростью леопарда бежали дальше. Наконец, уставшие и взмокшие, друзья присели на широкой скамье, ножки которой были сделаны из слоновой кости. За душевной беседой они не замечали никого вокруг. Уже два раза подходил управляющий, предлагавший господину и его собеседнику подкрепиться легкой закуской, но Валерий взмахом руки приказывал ему удалиться. И тот, с улыбкой глядя на спорящих друзей, медленно уходил прочь. Время шло.
