Виктория Холт - Мелисандра
– Мне нужно поговорить с вами, хозяин, – сказала служанка. – Это переходит всякие рамки. Барышня, что вы привезли сюда в качестве компаньонки мисс Каролины…
Взгляд сэра Чарльза неожиданно стал холодным и полным едва сдерживаемого гнева, но Уэнна стояла на своем, мысленно подбадривая себя: «Господи, мисс Каролина скоро выйдет замуж, и я уеду с ней. Я сумею защитить ее от греховных помыслов человека, женой которого она собирается стать. Появятся детишки, как две капли воды похожие на мисс Каролину…»
– Вы говорите о мисс Сент-Мартин? – переспросил он.
– Именно о ней, сэр Чарльз. Думаю, вам следовало бы знать, что она совершенно не подходит на роль компаньонки вашей дочери, мисс Каролины.
– Ничего подобного. Мисс Сент-Мартин наилучшим образом подходит… наилучшим.
– Она опускается до общения с челядью, сидит с ними за одним столом и выпивает. Вчера я спустилась в помещение для слуг и обнаружила всех под хмельком… И это ее рук дело, потому что ничего подобного раньше не случалось. Она их к этому склонила, ведь они пили за здоровье мамзели!
Казалось, губ сэра Чарльза коснулась легкая улыбка, словно он одобрял подобное поведение Мелисанды, сочтя ее умницей. «Стыд какой! – подумала Уэнна. – Сам притащил в дом такое позорище, да еще считает, что прав!»
– У нее очень общительный характер. Девушка воспитана не на английский манер. Нет ничего плохого в том, что она обедала со слугами. Ведь ей приходится есть в одиночестве, и, вероятно, время от времени она скучает по обществу. Похоже, ее все любят… и не только слуги… Полагаю, вам следует учесть, что она не англичанка…
– Утром она катается верхом с мистером Фермором и мисс Каролиной, а вечером пьет со слугами вино из пастернака! Так нельзя, хозяин!
– Вы должны понять: девушка воспитывалась в монастыре. А там слуг не было. Монахини были для нее и слугами и друзьями одновременно. Поэтому-то она и не понимает сословных различий так, как мы с вами.
– Я в этом ничего не смыслю, но одно знаю: мисс Каролине не следует относиться к ней как… как к своей сестре.
Удар попал точно в цель – сэр Чарльз смутился. Теперь у Уэнны не осталось никаких сомнений. Она ощутила себя ангелом отмщения. Он заплатит за те несчастья, которые принес ее дорогой мисс Мод. Заплатит за убийство мисс Мод – да, это было убийство! Если бы он, вместо того чтобы размышлять о написанном на непонятном языке письме, подумал бы о мисс Мод, которая может схватить простуду, она была бы жива до сих пор!
И Уэнна снова почувствовала горе утраты.
Как она ненавидит этого старого греховодника! И не успокоится до тех пор, пока эту девчонку не выбросят вон из дому. То, что она находится здесь, – пренебрежение к памяти мисс Мод. Возможно, сэр Чарльз специально подстроил все так, чтобы госпожа простудилась, а он смог привезти эту вертихвостку в дом, не отвечая на вопросы той, которая имела полное право задать их ему.
Как только эта мысль пришла Уэнне в голову, она обрела уверенность, зная, что попала в точку.
– Я полагаю, – сказал сэр Чарльз, помедлив всего какое-то мгновение, – мне лучше знать, что хорошо для моей дочери, а что – нет.
«Хочешь сказать, для твоих дочерей! – мысленно упрекнула его Уэнна. – Ну да, они обе его дочери. Только одна – ребенок моей милой мисс Мод, а другая – плод греха блудницы вавилонской. О мисс Мод, пусть у меня руки отсохнут, если я не отомщу ему за все то зло, что он вам причинил!» – поклялась она.
– Думаю, эта барышня принесет в наш дом одни неприятности, – сказала она. – У меня такое предчувствие. Точно такое же, какое было перед тем, как мисс Мод навсегда нас покинула. Я уверена. Всегда чувствую такие вещи.
Сэр Чарльз немного смягчился, вспомнив, как Уэнна была преданна Мод. Воспоминания о Мод всегда смягчали его сердце. Он чувствовал вину за то, что забыл взять ее шаль, хотя убеждал себя, что к ее смерти это не имело никакого отношения. Она всегда прихварывала, а доктора пророчили ей скорую смерть.
– Отправьте ее отсюда, хозяин, – не унималась Уэнна. – Отошлите, пока ничего не случилось… ни чего ужасного.
Сэр Чарльз был изумлен такой настойчивостью служанки. «Она просто суеверная старуха, – подумал он. – Разве в этой стране не все старухи суеверны? Они воображают, что их сглазили, все время поджидают неприятности».
– Вы вздор несете, Уэнна! – резко возразил он. – Конечно же, я никуда не отошлю девушку. И будьте же милосердны! Мелисанда так молода и резва. Я рад, что она учится ездить верхом. Она давала мистеру Холланду уроки французского, поэтому нет ничего предосудительного в том, что он в свою очередь обучает ее верховой езде. Вы пристрастны к Мелисанде, потому что Каролина проводит с ней слишком много времени.
Уэнна отвернулась, бормоча что-то себе под нос.
– Уэнна! – сказал сэр Чарльз почти просительно. – Будьте добрее к этой девушке. Не противьтесь ее присутствию в доме только из-за того, что она нравится Каролине все больше и больше. Помните: ей несладко придется, если я отошлю ее отсюда.
– Я свое слово уже сказала, хозяин, – продолжала упорствовать Уэнна. – У меня предчувствие.
Выходя из хозяйского кабинета, она подумала с издевкой: «Нравится Каролине! Как бы не так! За то, что пытается увести у нее Фермора, отнять, как отняли у меня мою милую мисс Мод, ее мать! И если я не вмешаюсь, свершится еще одно преступление. Я все, сделаю, чтобы этого не произошло. Я еще увижу Мелисанду мертвой, пусть она и твоя дочь – вопиющее доказательство твоего греха и позора!»
Они ехали в Лискеард. Их было четверо: Джон Коллинз, сын главы местного охотничьего общества, который подружился с Фермором, Фермор собственной персоной, Каролина и Мелисанда.
Каролина сердилась. «Что за абсурд! – думала она. – Зачем нам нужна Мелисанда? Это Фермор все устроил. Кажется, только двое людей намерены обращаться с Мелисандой как с дочерью хозяина дома – мой отец и Фермор».
Мелисанда сидела верхом на лошади – маленькая и соблазнительная. Сэр Чарльз подарил ей наряд для верховой езды, в котором она сейчас красовалась. «Если Мелисанде придется сопровождать Каролину, она должна быть прилично одета», – настаивал он. Джон Коллинз, как и многие соседи, считал Мелисанду бедной приживалкой, дальней родственницей по линии сэра Чарльза. А что еще он мог думать, если к барышне относятся соответствующим образом? Никакая обычная компаньонка не имела подобных привилегий. Пусть люди думают так, вряд ли благоразумно их переубеждать. «К счастью, – размышляла Каролина, – поскольку я все еще в трауре по матери, мне не часто приходится появляться на людях». Каролина чувствовала, что в противном случае Мелисанде присылали бы приглашения, и ей пришлось бы от них отказываться под вымышленными предлогами.
