Розалин Майлз - Незаконнорожденная
Эдуард расстроился и, прощаясь со мной, горько рыдал. Я писала ему почти каждый день и сразу принялась вышивать рубашечку белой гладью и золотом, в подарок на Новый год, когда мы снова увидимся при дворе.
Энфилд был ужасен, погода — еще хуже. Промозглый восточный ветер гулял по усадьбе, свистел в оконных переплетах, гонял по полу тростник. Небеса хмурились; пасмурный ноябрь сменился тоскливым, сумрачным декабрем, не побаловав нас ни единым солнечным деньком.
Письма от Екатерины я получала чаще, чем писала сама, — ее раболепство перед королем остудило мою любовь к ней. И все же я радовалась вестям о короле и новых лицах при дворе: сейчас у королевы гостили две девушки по фамилии Грей, мои двоюродные сестры, дочери отцовской сестры Марии, умершей в год моего рождения.
Однако письмам от Эдуарда я радовалась несказанно, а одно просто растрогало меня до глубины души:
«Перемена обстановки не так огорчает меня, любезная сестрица, как наша с Вами разлука. Теперь я один и радуюсь каждому Вашему письму. Одно утешение: мой церемониймейстер обещает, что вскорости я смогу Вас навестить (если ни с Вами, ни со мной ничего не случится). Прощайте, дражайшая сестрица, и поскорее пишите любящему Вас брату Эдуарду».
Бедный, одинокий Эдуард! Я подняла глаза от пергамента. Передо мной стоял один из дворян моего брата, молодой белокурый паж по имени Ласи.
— Как поживает брат? — спросила я.
— Мадам, он здоров, и каждое ваше письмо наполняет его радостью. Он просил сторицей вернуть вам ваши добрые пожелания и приветствия, а также сказать, что желал бы видеть вас рядом с ним — особенно сейчас.
Что-то в его тоне заставило меня промедлить с ответом.
— Особенно сейчас, сэр? Он подался вперед.
— От двора до нас долетают странные слухи о грядущих переменах. Якобы один из первых лордов прогневал короля и теперь обречен. Один, по меньшей мере. Придворные мухи жужжат об этом до умопомрачения, но никто не знает, где и когда грянет гром.
— И больше ничего не известно?
— Только то, что король затворился в своих покоях и никому не показывается. До себя он допускает одного сэра Энтони Денни.
Денни! Вспоминая этого неприметного человечка, я не могла взять в толк, за что король его так отметил.
— А в совете?
— В совете сейчас верховодят двое, они вещают от имени короля: сэр Вильям Паджет, лорд-секретарь, и сэр Томас Ризли — лорд-канцлер.
Ризли! и Паджет! Главный политик и правая рука! Оба из партии Норфолка, который будет противиться Сеймурам до последнего издыхания. Значит ли это, что лорд Гертфорд, этот гордый Люцифер, обречен? Что он непременно падет?
— А лорд Гертфорд?
— Он, похоже, по-прежнему числится среди придворных, но с отъездом вашего брата лишен возможности видеться с королем.
С отъездом племянника и воспитанника Гертфорд утратил всякую власть над королем.
А следом утратит и жизнь? Мне ничуть его не жаль, я не умею лицемерить, как мой отец.
— Так вы говорите, полетят головы?
— Таковы слухи, мадам.
— Благодарю вас, добрый сэр.
Я отослала его восвояси с благодарностью и наградила деньгами за добрые вести. Однако вести эти, словно угощение эльфов, лишили меня покоя и возбудили еще больший голод.
И не только по вестям я томилась. Лорд Серрей крепко засел в моем сердце, — и, чтобы наказать себя за слабость, я так же крепко засела за учебу. В отместку за упаднические мысли я без устали скакала верхом, совершала пешие прогулки, постилась, чтобы вышибить из тела дурь и проветрить голову. Когда он попросит у отца моей руки? Что скажет отец? Моей руки — что за девчоночья глупость? Я не властна в своей руке, не мне соглашаться или отказывать. А если б и мне… согласилась бы я… решилась бы… избрать его.
Нет, — говорил разум. Помогите! — взывало сердце.
Но никто не помог. Кэт внимательно наблюдала за мной и многое подмечала, но высказывалась редко, а если и говорила что-то, то на это легко можно было не обращать внимания. В сочельник мы по старинке устроили небольшую пирушку, чтобы встретить младенца Христа и отогнать лукавого. Однако праздники прошли, а тоска осталась. Остался и голод, но, как оказалось, ему вскорости суждено было утолиться.
Это случилось между Рождеством и Новым годом, когда сама земля замирает и время течет вспять, в нескончаемую зиму. Гостей в Энфилде не ждали, даже еженедельный курьер с трудом добирался по заснеженным дорогам. В тот день мы уже отобедали, смеркалось, и Кэт объявила, что не позволит мне вышивать, так как не хочет, чтобы я портила зрение. Вдруг в морозном воздухе послышался конский топот и крики. Кто это явился нарушить наше уединение?
Через минуту в двери вбежал запыхавшийся паж.
— Мадам, ваш брат, принц… его сиятельство, ваш брат… Я вскочила.
— Говори, олух! Не…
Не… умер? Я не решилась выговорить эти слова.
— Ничего плохого, милая сестрица! Это он, мой бесценный мальчуган, — он ворвался в дверь, как был, в дорожном плаще, словно мы вчера расстались. Слезы радости мешали мне говорить.
— Эдуард! Зачем вы здесь? Он рассмеялся, лицо его, раскрасневшееся с морозу, в свете камина казалось почти багровым.
— Чтобы навестить вас, дорогая сестрица, зачем еще?
— Но…
Он кивнул, его так и распирало от радости.
— Но вы не ждали! Да и я тоже! Но послушайте, Лисбет, какие дела творятся! Вы не поверите! Сейчас я расскажу, что случилось при дворе. Раскрыли заговор, нашли предателя, да, и его ближайшего родственника, возле самого трона. Их казнили! Отец; по-прежнему могучей рукой истребляет всякое зло, которое нам грозит…
Мои мысли забегали вперед его сбивчивых слов.
Значит, лорд Гертфорд, этот князь тьмы, нашел свою смерть, а с ним и «гордый Том», как обещал и предвидел отец. Целая буря чувств всколыхнулась в моем сердце — радость, что погиб тот, кто угрожал Эдуарду и всем нам, и гордость, да, гордость за отца, чьи мощь и решимость не угасли в дряхлеющем теле. Он по-прежнему в силах защитить нас от хищных волков! Да здравствует король! Да здравствует Эдуард и да здравствуем мы все!
Едва брат договорил, я чуть не придушила его в объятиях.
— Минуточку, милорд принц, позвольте на вас взглянуть! — игриво произнесла я. — Успеем еще наговориться! Сейчас я распоряжусь, чтобы к вечеру устроили пир! Мы повеселимся, потанцуем и подурачимся, как встарь. Что вы скажете насчет жмурок и салок? Старый год на исходе. Чем встретим новый?
— Нет, сестрица, мне нельзя… — Он осекся и боязливо оглянулся через плечо. — Милорд сказал, чтобы я не давал обещаний и не отдавал распоряжений.
— Лорд? Какой лорд?
Теперь я различила в нижнем этаже приглушенный говор и лязганье оружия.
