Елена Прибыльцова - Украденное счастье (СИ)

Дни проходили в хлопотах, начинавших казаться уже привычными для девушки. Но Джек не мог не замечать, что иногда она снова грустит и молчит, не признаваясь, в чём причина её печали.

И, не выдержав, спросил напрямую.

— Нет, Джек! Просто скоро рождество, – объяснила девушка, – и мой день рождения.

— И ты молчала? – успокоился и обрадовался молодой мужчина. – Любовь моя! Ну неужели мы не сможем устроить для тебя этот праздник? – улыбался он. – Скажи, чего ты хочешь?

Но Элиза замолчала.

— Ты мог бы изменить свою жизнь ради меня? – несмело спросила она.

— Ты уже изменила мою жизнь, любовь моя. Я стал другим рядом с тобой.

Элизе трудно было возразить. И девушка глубоко вздохнула.

— Неужели нельзя сделать так, чтобы ты меньше рисковал своей жизнью?

Джек улыбнулся слишком печально. В глазах мелькнули боль и сожаление. Он стал целовать её, чтобы и самому забыться в любви, ставшей смыслом жизни.

* * *

В ожидании пока Элиза проснётся, Джек уже успел попросить Сержа оседлать для них лошадей. И не ошибся, полагая, что Элиза с радостью согласится на верховую прогулку. Девушка пустила Маркизу лёгкой рысцой и засмеялась, поглядывая на Джека. Дыхание белыми морозными облачками слетало с её губ.

— Подарок будет ждать тебя по возвращении, – сверкал улыбкой Джек.

А Элиза уже спрыгнув с лошади, кружилась, подставив лицо и ладони под падающий хлопьями снег. Джек, спешившись, подхватил её в объятья и надолго завладел её слегка захолодевшими губами, тут же вспыхнувшими жаром от его поцелуя.

А по возвращении продрогшую девушку ждала тёплая вода в ванне. Но и это, по словам Джека, не было тем обещанным подарком. Вдоволь понежившись, Элиза задумалась, что же ей одеть. Но Джек уже протягивал ей изумрудно-зелёное шёлковое платье, которое девушка ещё ни разу не осмеливалась надевать.

— Одень его сегодня для меня, любовь моя, – прошептал он ей.

Элиза охотно исполнила его просьбу. Её не покидало ощущение неуловимого счастья. Об руку с Джеком она спускалась вниз в зал, а стол уже был уставлен угощеньями, и все мужчины молча ждали их появления. Элиза смотрела на Джека и не увидела обращённого к ней восторженного взгляда Андре, сменившегося безграничной грустью.

После оглушительного гула и свиста, который Элиза сочла поздравлением и впервые улыбалась, повисла тишина на пару мгновений.

— Это и есть подарок? – шепнула Элиза.

— Это всего лишь угощенье. Окажите нам честь, госпожа графиня, отужинав с нами, – улыбался ей Джек.

Элиза так пленительно, так обворожительно взглянула на него в ответ, что Джек долго не мог оторваться от её губ. Он усадил её в своё кресло с парчовой обивкой, а сам сел рядом. Некоторое время проголодавшаяся Элиза воздавала должное еде, с интересом пробуя то, что, как шепнул ей Жан, приготовила та самая Паулина.

Мужчины уже вовсю обсуждали угощенье, посмеивались, пили вино. Среди этого привычного шума Элиза не сразу услышала звуки гитары. И даже Джек был удивлён.

— А вот, видимо, и первый подарок вам, – усмехнулся Джек, – и сюрприз для меня.

Элиза положила ладонь на рукав его шёлковой рубашки такого необычного шоколадного цвета. Девушка узнала эту мелодию. Но теперь она была без слов.

Но музыка смолкла. И Джек властно протянул руку за гитарой. Андре подошёл, но прежде чем отдать инструмент, поцеловал кончики тонких девичьих пальцев.

— Благодарю вас, мсье де Брийон, – негромко произнесла девушка.

— Навсегда ваш, госпожа графиня, – тихо отвечал он.

— Надумал опередить меня? – скривив уголок губ, чуть слышно спросил Джек.

— И навсегда опоздал, – признался Андре.

Едва Джек взял в руки гитару, как воцарилась тишина.

— Давно хотел спеть для тебя эту песню, – пояснил Джек, начиная перебирать струны.

Захмелевшая от вина и счастья Элиза, восхищённо посмотрела на Джека. Он ответил ей долгим нежным взглядом. У девушки замерло сердце, перехватило дыхание.

А в сознание начала проникать медленная мелодия. Отрывистые ноты слегка убыстрялись, повторялись. Мелодичные переборы стали чуть быстрее, чем-то напоминая топот копыт. На мгновение звон струн повис эхом в тишине, и вместе с новым мотивом под быстрый перебор струн зазвучал мужской голос.

Ветер был тьмы потоком, верхушки деревьев качал.

Луна призрачным галеоном светила сквозь облака.

Дорога лентой лунного света сквозь вереск лиловый вела.

Одинокий разбойник скачет, скачет, скачет.

Одинокий разбойник скачет на постоялый двор.

По камням застучали копыта, и въехал он в тёмный двор.

Наудачу в закрытые ставни постучал он своим кнутом.

Просвистел он негромко в окошко, но кто же мог ждать его там?

Кроме черноглазой красотки, Бэсс, хозяйской дочки,

С его тёмно-красной лентой в чёрных длинных волосах.

«Один поцелуй, дорогая! С добычей вернулся я!

Тебе принесу я монет золотых до утренней зари.

Но ищейки преследуют цепко и гонят меня весь день.

Ты ищи меня в лунном свете, жди меня при лунном свете,

Я приду к тебе в лунном свете, пусть хоть ад встанет на пути!»

Повторилась начальная мелодия. Элиза перевела дыхание, взволнованно ожидая продолжения. Ей подумалось, что эта история не будет счастливой, и она с трепетом вслушалась в слова продолжения песни.

Он не вернулся с рассветом, и в полдень он не пришёл.

И даже на рыжем закате, прежде чем взошла луна.

Дорога извилистой лентой легла в поле вереска,

И пришли красные мундиры, солдаты в красных мундирах,

Королевские солдаты пришли на постоялый двор.

Они ничего не сказали, и только лишь пили эль.

Дочь хозяина связали, насмехались они над ней.

И мушкет рядом с ней привязали, ствол направив к её груди.

Смерть смотрела из окон дома, ад таился в одном из окон.

И смотрела Бэсс на дорогу, по которой прискачет он.

Джек снова умолк, перебирая струны, и проигрыш показался Элизе тревожным.

Цок-цок застучали копыта отчётливо в ночи.

Цок-цок вдалеке прозвучало, неужели оглохли они?

По дороге из лунного света, спускавшейся вниз с холма,

Разбойник к возлюбленной скачет, скачет, скачет.

И увидели солдаты – неподвижно стояла она.

Цок-цок в тишине морозной, цок-цок эхом в гулкой ночи.

Ближе он скачет, ближе. И сияло её лицо.

Широко глаза распахнула, был последним глубокий вдох.

Грянул выстрел в лунном свете, мушкет выстрелил в лунном свете.

В её грудь при лунном свете. Её смертью был он предупреждён.

Разбойник коня пришпорил, он не знал, что стояла она,

Своей кровью мушкет заливая, и умирая там.

Но вдруг понял он, осознавая, побледнело его лицо.

Когда Бэсс, хозяйская дочка, черноглазая дочка,