Джулия Энн Лонг - Скандальный поцелуй
— Послушайте, если не верите, — сказала Синтия, понизив голос.
Все послушно притихли, словно в ожидании редкой птичьей трели.
В приглушенном бормотании, доносившемся с дивана — говорил в основном Майлс, — Синтия различила слово «лепидоптера», за которым последовал смешок. Видимо, Майлс сказал что-то забавное про бабочек.
Синтия взмахнула рукой — словно дирижер, подающий сигнал леди Джорджине. И та восторженно воскликнула:
— О, мистер Редмонд! Как интересно!
За столом раздались смешки, и все поспешили прижать к губам ладони.
— Вы очень наблюдательны, мисс Брайтли, — похвалил ее мистер Гудкайнд.
Лорд Милторп ощетинился, досадуя, что упустил возможность сказать что-нибудь лестное Синтии. Решив согласиться с Гудкайндом, он заявил:
— Да, мисс Брайтли, вы удивительно наблюдательны. Вайолет бросила взгляд на Синтию и исподтишка закатила глаза.
Прекрасно! Мужчины сражаются за ее внимание. Теперь Синтия снова почувствовала себя в своей стихии.
Вся компания, потеряв интерес к игре, украдкой наблюдала за Майлсом и Джорджиной поверх карт, которые они держали в руках. Голос Майлса снова приобрел лекторское звучание. Он сопровождал свои слова жестами, имитируя что-то ползающее и порхающее, и казался вполне довольным жизнью.
«Что ж, вполне в его духе», — подумала Синтия.
А леди Джорджина внимала ему как завороженная. Она подалась к нему всем телом, словно ее притягивала сила его интеллекта. Ее лицо сияло, и рот чуть приоткрылся; затем она ловила каждое его слово и с нетерпением ожидала следующего.
Но неужели Джорджина и вправду была так увлечена его повествованием? Или просто делала вид? Синтия нахмурилась и, отвернувшись, уставилась в свои карты.
Вайолет отнеслась к утверждению подруги несколько скептически. Склонившись к ней, она проговорила:
— Не может быть, чтобы Джорджина повторяла это…
— О, мистер Редмонд! — выдохнула Джорджина. — Как интересно!
Игравшие в карты ахнули и снова захихикали. Синтия шикнула на них, подавив собственный смешок.
Майлс и Джорджина взглянули на них, улыбнувшись при виде их веселья. Потом вернулись к разговору, точнее, к монологу Майлса и аудитории в лице Джорджины.
Синтия ощутила укол раскаяния. Но если честно… Хорошо, пусть леди Джорджина искренне увлечена Майлсом Редмондом, — разве это причина для того, чтобы вести себя… как попугай?
Джорджина склонила голову к нему, глядя в лицо Майлса. «В точности как попугай, — подумала Синтия. — Они тоже так делают, когда что-то возбуждает их любопытство. Им приходится наклонять голову, чтобы видеть. Потому что глаза у попугаев расположены по бокам головы, а не впереди».
И пусть теперь кто-нибудь скажет, что она, Синтия, ничего не знает о природе.
— Ладно, хорошо. Но вряд ли она говорит это так часто, как вы утверждаете, — упорствовала Вайолет, добиваясь точности формулировок; похоже, это была семейная черта Редмондов.
— Не имею понятия, — отозвалась Синтия. Она слушала Вайолет краем уха, обдумывая свой план. Нет, нет и нет! Ее совесть протестовала, топая ногами, словно школьная учительница. Но Вайолет так легко подбить на любую проказу… И так трудно устоять перед соблазном взъерошить перышки Редмондов…
— У меня идея, — прошептала Синтия. — Каждый раз, когда леди Джорджина будет произносить… Ну… то, что она произносит, мы будем пить в ее честь.
Ее предложение было встречено молчанием, ошарашенным и восхищенным одновременно.
— Чай? — спросила наконец Вайолет. Хотя она сама обожала всевозможные проказы, такого рода шутки были для нее в новинку.
— Конечно, нет, глупышка. — Леди Уиндермир округлила глаза. — Шерри, разумеется.
— Именно, — радостно закивала Синтия. — А если шерри кончится, то мы попросим шампанское.
Это было смелое заявление, поскольку она не представляла, входило ли в намерение Редмондов угощать своих гостей шампанским. Но она верила, что Вайолет Редмонд сумеет уговорить слуг отца.
— Надеюсь, вы не будете возражать, если мы расширим правила, позволив джентльменам пить портвейн или бренди, — предложил мистер Гудкайнд. Он был деловым человеком и верил, что любую сделку можно усовершенствовать.
Его предложение удостоилось одобрительного кивка от лорда Милторпа и поощрительной улыбки от Синтии.
— Решено, — сказала она, словно они и в самом деле обсуждали детали сделки.
— А кто будет считаться победителем? — спросила Вайолет.
— Тот, кто усидит на стуле, — ответила леди Уиндермир с явным удовольствием.
Все с жалостью посмотрели на Вайолет — та, по общему мнению, не продержалась бы дольше двух-трех «о, мистер Редмонд!».
— А теперь — за бокалы! — сказала Синтия. — Готовы?
Все подняли бокалы к свету, потом закивали. Вайолетт хлопнула в ладоши, и в комнате как по мановению волшебной палочки появился слуга в голубой золотистой ливрее, быстро наполнивший бокалы из хрустального графина.
Казалось, все вокруг засияло — и шерри в бокалах, и глаза гостей, сидевших за столом.
— Отлично. Игра началась, — сказала Синтия. — Раздать карты? — Она потянулась к колоде.
За окном по-прежнему хлестал косой дождь, ударяя в стекла. Но уже стемнело, и Майлс — как бы ему ни нравилось говорить без остановки о бабочках, муравьях и о том, как он впервые познакомился с «Исследованием английских муравьев» преподобного Уильяма Гоулда, — начал ощущать беспокойство. Он произносил эту свою речь в самых разных вариациях перед Королевским обществом, но ведь сейчас он говорил с женщиной, за которой намеревался ухаживать.
И она была готова к его ухаживанию — в том не возникало сомнений. При желании он мог бы превратить рассуждения о спаривании в намеки, но у него такого желания не было. Он скучал.
Тут Майлс вдруг вспомнил: третий этаж, четвертая дверь слева. Ох, бедная леди Мидлбо… Он низвел ее до унизительного состояния забытой женщины.
Ладно, сегодня вечером он заставит ее трепетать от наслаждения. Надо только держаться подальше от Синтии Брайтли, потому что от нее исходит опасность, угрожающая его душевному покою. Более того, когда Синтия была рядом, ему хотелось совершать поступки, противоречащие его благим намерениям.
Майлс поднял глаза, чтобы посмотреть, чем занята Синтия. И увидел слугу, проследовавшего мимо него с подносом, уставленным хрустальными графинами.
В этом не было ничего необычного. В Редмонд-Госе слуги были повсюду — как часовые, стоящие вместе с горничными на страже ослепительной чистоты и идеального порядка.
Но при виде этого слуги у Майлса возникло странное ощущение дежа-вю.
