Александра Хоукинз - Очаровательный соблазнитель
Однако сэр Томас не польстится на герцогский титул и ни за что не отдаст за него свою драгоценную дочь. К сожалению, титул – единственное, что было у Дрейка, и его нельзя поставить на кон за карточным столом.
Мистер Тибал откашлялся и положил документы, которые сжимал в руках, на стол.
– Некоторые… так сказать… приятели его светлости начали приходить ко мне с долговыми расписками.
На мгновение в голове у Невина мелькнула мысль: пусть эти хищники заплатят за ордер на арест. Находясь в долговой тюрьме, отец не сможет промотать оставшееся наследство сына. Мысль показалась Дрейку соблазнительной, но чувство долга и практичность в конце концов взяли верх.
– Может продать что-нибудь из мебели?
– Ну-ну! Пока в этом нет надобности. Вы не настолько нуждаетесь. Я советую вам продать акции судоходной компании. Разумеется, вы понесете убытки, поскольку Вест-Индская кампания как раз начала набирать обороты, но в такое трудное время мы все вынуждены делать то, что должно, – ответил мистер Тибал.
Как всегда, с его логикой трудно было поспорить.
Дрейк, стукнув кулаком по ладони, с горечью вынужден был признать, что провалилась уже четвертая попытка восстановить пошатнувшееся благосостояние его семьи. За какое бы предприятие он ни взялся, отец пробивал в фамильном бюджете все бо́льшие бреши, и полученный доход уходил в никуда, либо Дрейку приходилось преждевременно продавать акции.
– Продавайте. Продавайте все, – велел лорд Невин поверенному, молясь о том, чтобы герцог не попался ему под горячую руку.
Пусть утихнет гнев. Дрейк опасался, что не сможет сдержаться и просто придушит своего безвольного отца.
За мистером Тибалом закрылась дверь, и Дрейк остался один. Он продолжал размышлять о своем тающем наследстве. Пока что ему удавалось не допустить, чтобы слухи о финансовых трудностях их семьи стали достоянием общественности. Его честь и так уже была запятнана. Многие считали его повесой, копией мерзавца-отца. Конечно, Дрейк не был монахом, но его вряд ли можно было сравнить с герцогом Рекстером. Возможно, у него еще есть шанс добиться руки мисс Бидгрейн.
* * *До острого слуха сэра Томаса донеслись голоса еще до того, как Кинан с Уинни переступили порог. Если экономка и удивилась визиту мистера Милроя, то виду не подала. Она деловито приняла у Уинни шляпку и грязные перчатки и унесла их в оранжерею.
– Оранжерея – это последнее папино увлечение, – объяснила Уинни, когда они с Кинаном шли по холлу, увешанному картинами. – Сестра Типтона, Медлин, любит ботанику, и ее страсть не ограничивается садовыми растениями. Несмотря на юный возраст, она довольно много знает и о растениях, и о том, как следует разбивать сады.
– А сколько ей?
– Шестнадцать.
Уинни открыла дверь слева.
Они оказались в библиотеке. Кинан с нежностью посмотрел на кресло у камина, вспоминая, как сжимал здесь Уинни в объятиях. Он уже заподозрил, что она намеренно привела его именно сюда, но тут девушка решительно пересекла комнату и распахнула тяжелые мореные двери справа. Еще раз взглянув на кресло, Кинан по ступенькам спустился за Уинни в оранжерею.
– Папа!
Услышав голос дочери, сэр Томас Бидгрейн отвлекся от работы. Внушительный рост и сложение старика производили впечатление. Высокий, в кожаном фартуке, повязанном вокруг узкой талии, с засученными рукавами, которые открывали загорелые волосатые руки, сэр Томас вовсе не походил на изнеженного седовласого аристократа, который проматывает жизнь в сомнительных клубах. Да и, ухаживая за цветочками, такие мышцы не накачаешь.
Уинни бросилась в раскрытые объятия отца. Девушка почувствовала, что его внимание приковано к гостю, обернулась и взглянула на Кинана.
– Папа, я хочу кое-кого тебе представить. Это мистер Кинан Милрой. Мистер Милрой, это мой отец – сэр Томас Бидгрейн.
Одной рукой продолжая обнимать Уинни, сэр Томас явно давал понять, что не позволит обидеть свою дочь. Холодный взгляд его сине-зеленых глаз едва ли можно было назвать приветливым.
– Мистер Милрой… Где я мог слышать ваше имя?
– Мистер Милрой – боксер, папа.
– Если женщина говорит за мужчину, значит, он у нее под каблуком.
– Я никогда не прячусь за женские юбки, сэр.
Отец Уинни прищурился. Видимо удовлетворенный увиденным, он кивнул.
– Что ж, очень приятно. – Он еще раз с любовью обнял дочь, прежде чем выпустить ее из объятий. – Ты выглядишь усталой, малышка. Пойди отдохни, а я пока побеседую с мистером Милроем.
Растерянная Уинни была не в силах повлиять на отца: к любому гостю он относился как к ее назойливому поклоннику. Ей оставалось лишь молча задаваться вопросом: как Кинан отнесется к ее уходу.
Милроя мало волновала реакция сэра Томаса. Другого от отца, готового защитить свою дочь от любого незнакомого мужчины, он и не ожидал. Его больше тревожили легкость и беспечность, которые возникли у него в общении с Уинни. Одного жеста, одного взгляда было достаточно, чтобы угадать желания и чувства этой девушки. Еще ни с кем Кинан не был настолько близок.
– Мисс Бидгрейн, – из уважения к сэру Томасу гость принял официальный тон. Кинан поцеловал Уинни руку и поклонился. – Я буду долго хранить воспоминания о приятных минутах нашей встречи.
Смирившись с тем, что ни один из мужчин не желает, чтобы она оставалась в комнате, Уинни на прощание взглянула на Кинана, как бы предупреждая: он сам напросился на эту встречу, ему и отвечать. Глядя ей вслед, Милрой осознал, что вновь прочел ее мысли.
– Мистер Милрой, вы что-нибудь знаете о садоводстве? – Сэр Томас взял совок и подсыпал земли в стоявший перед ним горшок.
– Нет, сэр.
– И я не знал до недавнего времени. Малышка Медди Уаймен уверяет меня, что и опилки можно прорастить. Нужны только терпение и забота, чтобы они принялись.
– А мне казалось, что нужны вода, солнце и удобрения. Много удобрений.
При этом замечании сэр Томас приподнял кустистую бровь. Он усмехнулся и воткнул совок в землю.
– Признаться, я не способен отличить экзотическую гортензию от сорняка. Да и нужды в этом нет. Мои сыновья разъехались, дочери выросли, вышли замуж, поэтому Медди и решила, что мне нужно чем-то заняться, и предложила по ее примеру ухаживать за садом.
– Одна ваша дочь еще не замужем, – осторожно напомнил Кинан.
Ему не понравилось, что этот старый хитрец считает ее замужество уже решенным делом.
Сэр Томас снял фартук и указал на мягкие стулья с подушками, стоявшие вокруг кованого железного стола.
– Да, моя Уинни разогнала всех кавалеров. Как по мне, она слишком разборчива. От моей прекрасной жены Уинни унаследовала красоту, от меня – треклятое упрямство. Должен признаться, это гремучая смесь.
