Джоанна Линдсей - Зимние костры
Теперь, когда рабов было значительно меньше, Ярмилла приходила только дважды в неделю, чтобы отдавать им приказания.
Гаррик рассеянно подцепил ножом кусок оленины и бросил овчарке. Скоро слуги окончат работу и уйдут к себе на ночлег, а он останется совсем один в большом доме, и только Дог отправится за ним в спальню.
Три года назад Гаррик думал, что все будет по-иному. Как же он ошибался, надеясь на собственную семью и домашний очаг… сыновей, которые будут подрастать, оживляя тишину веселыми голосами, любящую жену, чтобы согревать его постель. Никогда еще на свет не рождалось большего глупца! Ни одна женщина не украсит его дом, не разделит судьбу. Ни одной Гаррик не сможет доверять настолько, чтобы подарить ей любовь, не откроет доверчиво душу.
Пес поднял голову, когда из кухни донесся пронзительный смешок Джейни. Через минуту в холл, удовлетворенно улыбаясь, вошел Перрин и уселся рядом с хозяином.
— Готов поклясться, когда ты приезжаешь, то проводишь гораздо больше времени с этой девчонкой, чем со мной, — добродушно проворчал Гаррик, обрадованный тем, что его одиночество наконец-то нарушено.
— Признаю, что нахожу ее компанию приятнее твоей. Последнее время ты вечно хмуришься, а она… всегда такая милая!
— Тьфу! Мне давно следовало бы догадаться, что она — единственная причина твоих наездов, — объявил Гаррик, притворяясь оскорбленным. — В таком случае убирайся! Я освобождаю ее от работы: пусть ублажает тебя!
— Ты ранишь меня в самое сердце, Гаррик! — воскликнул Перрин, поднося руку к груди. — Печальное зрелище, когда мужчина предпочитает общество женщины дружеской беседе!
— Верно, — серьезно отозвался Гаррик. — Тогда почему же тебя так долго не было? — улыбнувшись, спросил он. — На праздник не явился и с тех пор, как мы вернулись, — ни разу не приехал.
— Собирал урожай с тех немногих полей, которыми владею. В отличие от тебя, у меня не столько рабов, и без моей помощи им не управиться с жатвой.
— Мог бы и попросить помочь, Перрин! Мои поля были убраны месяц назад, а рабам совсем нечего делать, да и я бы поехал.
— Может, в следующем году… но с условием, что примешь плату.
— Неужели собираешься оценивать дружбу в деньгах? Нет, теперь ты ранишь меня!
— Я вспомню это, Гаррик, если вернешься с востока вовремя.
— А ты разве не поплывешь со мной? — удивился Гаррик.
— Еще не решил. Мать плохо перенесла без меня зиму.
— Но торговля прошла прекрасно, — настаивал Гаррик. — Может, мы слишком долго задержались у славян, и поэтому пришлось остаться. Обещаю, что этого больше не случится.
— Все в руках Одина, — покачал головой Перрин. — Посмотрим.
Но тут вошла Джейни с кружками эля, и мужчины замолчали. Гаррик заметил взгляды, которыми обменялись рабыня и Перрин, и почти позавидовал этой необременительной связи. Хотел бы он вот так брать девушек, ничего к ним не испытывая, кроме похоти.
После ухода Джейни Перрин, усмехнувшись, наклонился поближе к Гаррику:
— Я случайно увидел сегодня новую рабыню — зашел в маленький домик, но Джейни там не было, а вместо нее застал темноволосую красотку. Она как раз купалась.
Глаза Гаррика потемнели:
— И?
— Удивляюсь, почему ты избегаешь ее, ведь твоя постель достаточно широка!
— Должно быть, ты не разговаривал с ней, иначе сразу бы понял, в чем дело, — проворчал Гаррик. — Настоящая роза, только шипы слишком острые!
— Ошибаешься, друг, разговаривал, и довольно долго, — ухмыльнулся Перрин. — Она дерзко соблазняла меня, лишь за тем, чтобы осыпать угрозами, если осмелюсь к ней прикоснуться.
— А ты коснулся? — нахмурился Гаррик.
— Нет, но любой мужчина на моем месте поступил бы иначе. Надеюсь, ты не станешь возражать, если кто-то захочет девчонку?
— С чего бы? Может, хоть это проучит ее! — буркнул Гаррик.
— Ты еще не сдержал обещания, данного на празднике? Я слышал, ты пообещал укротить новую рабыню.
— Хоть бы ты не напоминал мне об этой пьяной клятве! — поморщился Гаррик. Правда, он отчетливо помнил, что вовсе не был так уж пьян, скорее, раздражен постоянными издевками брата, утверждавшего, что ему никогда не покорить такую ведьму, как Бренна. Тогда, положив руки на тушу кабана, предназначенного в жертву богу плодородия Фрею, и выпив вина из священной чаши, он обещал перед всеми, что укротит упрямицу.
Плохо же Гаррик знал, за какое трудное дело взялся! Пока что все его попытки ни к чему не приводили. Ничто не могло смирить Бренну, наоборот, она словно все время втайне торжествовала, и это глубоко задевало Гаррика. Однако он понимал, что бессмысленно уродовать ее нежную кожу плетью, кроме того, Гаррик не мог заставить себя пойти на такое. И, несмотря на то, что Бренна не склонилась перед его волей, однако все же служила ему, хотя и отказалась работать в доме.
— Так она по-прежнему ничего не делает? — спросил Перрин.
— Нет, она ухаживает за лошадьми.
— И ты это позволяешь?!
— На другое она не соглашалась, — нехотя выдавил Гаррик, еще сильнее хмурясь. Перрин весело расхохотался:
— Так девушка была права! Это ты укрощен, не она!
— Бренна так сказала?
Перрин взглянул в потемневшее от ярости лицо друга, мгновенно став серьезным.
— Брось, Гаррик! Я не хотел бы, чтобы девушка пострадала из-за моих неосторожных слов!
— Ничего я ей не сделаю, но, клянусь Тором, завтра утром она уже не будет так довольна собой!
Его словно окутало черное облако. Перрин вздохнул про себя, горько сожалея о поспешных словах и надеясь, что не станет причиной страданий девушки.
Глава 17
Гаррик, кипя гневом, медленно, словно нехотя, направлялся в домик рабынь. Бесшумно открыв дверь, он переступил порог. Мягкие красноватые отблески угасающего пламени легли на фигурку спящей девушки, и Гаррик, словно зачарованный, шагнул ближе.
Бренна крепко спала на подстилке у очага, свернувшись клубочком под старым шерстяным одеялом. Шелковистые волосы разметались по полу, расцвеченные огненными зайчиками, словно рубинами. Длинные темные ресницы полукружьями лежали на щеках, чуть приоткрытые розовые губы влажны, словно лепестки цветка.
Она выглядела такой прекрасной и невинной, что кровь Гаррика забурлила. То, что наяву она превращалась в дьяволицу, было мгновенно забыто. Гаррик наклонился и осторожно снял одеяло. Холодный воздух коснулся обнаженной кожи, и девушка, капризно нахмурясь, подтянула ноги к груди, чтобы вернуть утерянное тепло. Широкая ночная сорочка, без сомнения, одолженная толстушкой Модьей, скрывала женственные изгибы и выпуклости.
Гаррик ясно представил красную кожу, длинные ноги и изящные руки, упругие бедра и розовые холмики грудей, впалый живот… А тонкая талия и округлые ягодицы, словно молившие о ласке, и бархатная шейка, зовущая к поцелуям…
