Мэри Бэлоу - Рано или поздно
«Неловкость» — недостаточно сильное слово для описания того, что она тогда почувствовала.
— Я буду осторожна, — пообещала Анджелина.
— Зевота всемогущая — вот что мне будет обеспечено, если он станет моим зятем, — произнес Трешем. — Представляю, каково иметь его мужем. Хотя нет, этого я даже представить себе не могу, да и пытаться не буду.
— Почему ты его так сильно не любишь? — спросила Анджелина.
— Не люблю? — удивился он. — В нем нечего любить или не любить. Он просто невыносимо скучный человек. Жаль, что ты не знала его брата, Анджелина. Вот это был человек, с которым стоило познакомиться. Хотя замечу, я бы не обрадовался твоему с ним знакомству — во всяком случае, с точки зрения брака. Он, конечно, был дьявольски хорошим парнем, но не из тех, кому можно отдать свою сестру.
Странно, думала Анджелина, что он не хочет выдать ее за человека, подобного самому себе, и в то же время не хочет, чтобы она вышла замуж за кого-нибудь более достойного вроде лорда Хейворда. А потом начала гадать, будет ли она чувствовать себя так же, когда Трешем начнет выбирать себе невесту. Неужели она решит, что все они недостаточно хороши для него?
Или начнет советовать каждой леди держаться от него подальше?
И полюбит ли он когда-нибудь? В этом Анджелина сомневалась. От этой мысли ей стало грустно, а уж грусть ей требовалось сегодня вечером меньше всего. Вот и лодка причалила к берегу. Трешем выпрыгнул из нее еще до того, как она полностью остановилась, и протянул Анджелине руку, и сердце ее бешено заколотилось.
Они вошли в сады и окунулись в их волшебство. Они шли по широкой аллее, заполненной отдыхающими в прекрасном настроении — тут не было никакой апатии. Зато были разговоры, и смех, и деревья по обеим сторонам аллеи, а на ветвях висели разноцветные фонарики. И хотя ветерок дул прохладный, Анджелина ему радовалась, потому что он слегка раскачивал фонарики и разноцветные дуги света качались вместе с ними, плясали среди ветвей и на дорожке. А высоко вверху, если запрокинуть голову, было черное небо, испещренное звездами. Анджелина чуяла запах деревьев — и еды. Где-то впереди играл оркестр.
А потом они подошли к павильону с рядами открытых лож и еще одним полукругом лож возле площадки, определенно предназначенной для танцев, и Розали уже махала им из одной из лож, и кузен Леонард встал, чтобы поздороваться с ними и провести на места, и там уже сидели все-все. Разумеется, Анджелина и Трешем пришли самыми последними из всей компании. Ее первый бал был, вероятно, единственным событием в его жизни, куда он явился рано. В ложе сидели графиня Хейворд и мистер и миссис Линд, виконт и виконтесса Овермайер, Фердинанд, кузина Белинда, хотя вообще-то никакая она им не кузина.
И граф Хейворд.
Внезапно возбужденное предвкушение, которое Анджелина испытывала весь день, и восторг от того, что они переплывали через реку, и восхищение первыми впечатлениями от Воксхолла слились воедино и сосредоточились на единственном человеке, самом спокойном из всех, одетым скромнее всех. Он вежливо поклонился им, не сказав ни слова, но это ничего не значило. Она не могла смотреть на него объективно. Она видела его сердцем, и сердце ее пело от счастья.
Но это всего лишь мгновенный прилив чувств. Анджелина не собиралась опозорить себя, выставив чувства напоказ.
Анджелина радостно улыбнулась всем сразу. Она много лет не видела леди Иган, вероятно, с самой свадьбы Розали. Блондинка, слегка полноватая… наверное, более правильное слово — «пышная». И красивая какой-то вялой красотой — с полными надутыми губками и глазами, точнее, веками, напомнившими ей лорда Уиндроу. Томный взгляд. Если она чувствовала себя униженной или оскорбленной изменой лорда Игана, то прекрасно это скрывала.
Почему лорд Иган сбежал с горничной? Теперь, увидев его жену, Анджелина думала, что скорее та сбежала бы с лакеем. Но внешность обманчива. В любом случае все это очень скандально, а потому крайне интригующе.
Анджелина обнаружила, что сидит, причем без всяких маневров со своей стороны, между мистером Линдом и графом Хейвордом, и вечерний воздух внезапно перестал быть прохладным, а сделался весьма теплым и заряженным энергией — с правой стороны, той самой, где совершенно случайно сидел граф. Анджелина не пыталась разговаривать только с ним (а он с ней). Разговор шел общий, очень оживленный и охватывал множество тем — политику, как внутреннюю, так и внешнюю, музыку, искусство и сплетни. Он не имел ничего общего с пресными разговорами в деревне. Анджелину он просто восхищал. Как чудесно слышать такие разговоры и как многому можно из них научиться! Куда большему, чем во время урока в классе, пусть даже в этом есть какое-то противоречие.
— Мне кажется, — произнесла она, — что за месяц в Лондоне я научилась куда большему, чем за все годы, проведенные с гувернантками.
— Учеба по книгам зачастую кажется пустой тратой юности, — отозвался мистер Линд. — Но книги дают нам базовые знания и умение справляться с жизнью, оставив учебу позади.
— Если мы оставляем учебу позади, — возразил Фердинанд. — Можно многому научиться в повседневной жизни и обмениваясь мнениями с другими людьми, но нет более надежного способа расширить свои знания и опыт, чем чтение.
Фердинанд, вспомнила Анджелина, очень хорошо учился и в школе, и в Оксфорде. Она как-то забыла об этом, привыкнув считать его всего лишь красивым, но поверхностным шалопаем. Как ужасно так несправедливо думать о собственном брате! Анджелина с любопытством посмотрела на него. А ведь она совсем его не знает, верно? Они брат и сестра, но каждый живет своей, отдельной жизнью. Как это печально.
— Школа часто кажется скучной и не связанной с жизнью, — заговорил лорд Хейворд. — Но то, чему мы там учимся, дает нам основу для лучшего понимания жизни, когда мы повзрослеем. Тут вы совершенно правы, Анджелина. Как, к примеру, можно оценить пьесу или стихотворение, если мы не знаем, на что обращать внимание во время чтения? Полагаю, мы развлечемся, но наш разум, наше понимание, наши души останутся незатронутыми.
— О, — сказала Анджелина, — значит, все эти скучные-скучные уроки, на которых мисс Пратт расчленяла поэму или пьесу на строчки и объясняла важность и значение каждого слова, помогают мне оценить поэзию и драму сейчас? Да? А обычное удовольствие следует презирать?
— О, браво, леди Анджелина! — воскликнула леди Овермайер. — Зачем читать стихи или смотреть спектакль, если это тебя не развлекает? Что ты скажешь на это, Эдвард?
— Мне кажется, — ответил он, — что те уроки, леди Анджелина, были просто скучными и представляли собой настоящую опасность, потому что могли полностью убить ваш интерес к литературе. Но существует способ учить, когда ученика одновременно просвещают, ведут, поощряют и волнуют. Мне повезло иметь нескольких таких учителей.
