Зия Самади - Избранное. Том 1

— Сообщи Сопахуну — отбой, пусть возвращается! — приказал он ординарцу.

Ходжанияз и Пазыл спустились в низину. Туда же вскоре подъехали табунщики. Каждый из них был вооружен.

— Салам алейкум, Ходжа-ака! — Табунщики поспешно сошли с коней и припали к стременам Ходжанияза.

— Откуда вы, дети мои? — спросил Ходжанияз.

— Гоним казенных лошадей, — ответил бородатый табунщик.

— А что делаете в горах?

— Скрываемся от китайцев, Ходжа-ака! — Бородатый улыбнулся, показывая большие, как у лошади, зубы.

— Правильно, дети мои, — похвалил Ходжанияз. — Куда же вы гоните лошадей?

— Куда же еще, Ходжа-ака! Ваших джигитов думали порадовать! — вновь улыбнулся табунщик. — Эти кони взяты у народа в счет налогов. Приказали перегнать их Доу Цзигану — так его вроде зовут… А мы направили табун в другую сторону.

— Пусть твой отец не знает горя и печали, сынок! Ну, а откуда вам стало известно, что мы в пути?

— Да слава о вас гремит повсюду!

— Кто дал вам винтовки? — поинтересовался Пазыл и приказал принести табунщикам воды.

— Никто нам их не давал, ака! — ответил джигит, опорожнив без передышки целый ковш. — Вчера мы прихлопнули трех солдат, которых вздумали приставить к нам…

— Вот это по-мужски!

— До каких же пор нам ждать сложа руки? — гордо оглядел всех джигит.

— Что говорят о нас в Люкчуне, Турфане?

— Что говорят, ака?.. Все глаза проглядели, ожидая вас. А вы, как охотники за джейранами, не спускаетесь с гор.

Ходжанияз расхохотался так громко, что кони навострили уши.

Его позабавили слова этого острого на язык джигита, который, бродяжничая, бывал и в Урумчи, и в Манасе и повидал многое. Звали этого человека Салим-каска.

— Вы слышали о Га-сылине? — спросил Пазыл у него.

— У нас есть Ходжа-ака, зачем нам этот гусь? — ответил Салим, с ударением произнеся искаженное имя дунганина — «Газ», что по-уйгурски означает гусь.

Ходжанияз и Пазыл, многозначительно переглянувшись, почувствовали неловкость.

— Спасибо за коней, дети мои. Доброе дело вы сделали, — поспешил закончить разговор Ходжанияз.

— Не стоит благодарности, Ходжа-ака. Самое главное, что кони не достались Доу Цзигану. Пусть этот капир седлает свою жену, — джигит вновь показал лошадиные зубы.

Ходжанияз и Пазыл решили передать коней в распоряжение снабженца и в помощь ему направили двух табунщиков. А Салима зачислили бойцом.

Доу Цзиган, спешивший со своей бригадой к Кумулу, прибыл в селение Яттыкудук и приказал солдатам расположиться на однодневный отдых.

Старый генерал, который в прошлом не раз усмирял волнения в провинциях Нинся, Ганьсу, Цинхай, надеялся на свой опыт и был уверен, что и теперь без труда одержит победу. «Отдам Хами (китайское название Кумула) на три дня своим солдатам, и даже дети детей этих чаньту будут со страхом вспоминать мое имя. А Ходжанияза запру в железную клетку и прикажу возить по всему Синьцзяну», — похвалялся он еще в Урумчи.

Та же уверенность не покидала его в Яттыкудуке.

Смакуя китайскую водку и закусывая сушеными ящерицами, он предавался сладостным размышлениям: «В огне войны горит и сухое, и мокрое… Все золото и серебро богачей чаньту будет моим… Шэн Шицай получит лишь то, что я ему оставлю…»

— Разрешите войти, господин генерал?

— Входи! — недовольно бросил Доу Цзиган.

Адъютант вручил полученную из Урумчи телеграмму.

— Что это?.. — Старый генерал вскочил с места и впился глазами в адъютанта. — Начальника разведки ко мне!

— Слушаюсь, господин генерал!

Пока пришел начальник разведки, Доу Цзиган успел еще раз пробежать телеграмму. В ней говорилось, что мятежники взяли крепость Жимисар и сейчас, очевидно, движутся к Барколю; необходимо их остановить и во что бы то ни стало удержать Хами…

«Хами, Хами… — размышлял генерал. — Бандиты пошли к Гучену, а эти о Хами пекутся…»

Появился начальник разведки.

— Тьфу! — плюнул ему в лицо генерал. — Чем ты занимался, соломенное брюхо? Бандиты зашли нам в тыл!

Вволю накричавшись на начальника разведки, Доу Цзиган вызвал трех туаньчжанов — командиров полков. Ознакомив их с содержанием телеграммы, генерал распорядился:

— Ты, Ли-туаньчжан, направишься с полком к Хами в подкрепление к обороняющим город частям.

— Есть, господин генерал!

— А вы, Ван-туаньчжан и Чжао-туаньчжан, готовьте полки в обратный путь! Настигнем бандитов с тыла.

— Есть! — козырнули оба командира полка.

— Вот здесь я схвачу бандитов за горло! — ткнул в карту старый генерал.

Хлопчатобумажные, цвета пепла, штаны и куртки, ноги в обмотках до колен, торчащая на голове фуражка с кокардой, изображающей солнце, за спиной винтовка дулом вниз — так выглядели китайские солдаты. Многим из них было не по душе военное дело, и служили они из-за куска хлеба или по принуждению.

Мерным шагом, молча, двигался полк Ли-туаньчжана, пока не достиг к вечеру Комучбулака — Камышового родника. Здесь сделали привал.

Ли-туаньчжан приказал наловить лягушек, и вскоре доставили их целую корзину. В медном казане подогрели масло. Засучив рукава, полковник взял палочками живую лягушку и обмакнул задком в раскаленное масло. Лягушка квакнула, стоявший наготове повар тут же сунул в ее разинутый рот щепотку растолченной в порошок смеси из пряностей.

Сдобрив таким способом пряностями всех лягушек, они обжарили их, еще полуживых, а затем залили соусом и поставили на огонь тушить. Офицеры сидели на корточках вокруг котла и слушали пояснения Ли-туаньчжана, слывшего отменным специалистом по приготовлению различных блюд из лягушек.

— Господа! — Обратился к офицерам полковник, польщенный глубоким вниманием к его пояснениям. — В честь этого изумительного блюда разрешаю выпить порцию спиртного.

— Благодарим вас, господин Ли-туаньчжан! — прокричали офицеры.

Подняв тост за здоровье полковника, офицеры принялись за еду. У солдат, сидевших тут же, невдалеке, и жевавших черствый хлеб с соленой зеленью, от душистого запаха жареных лягушек потекли слюнки…

Вдруг раздались выстрелы.

— Бандиты! — закричали, вскакивая, офицеры, а Ли-туаньчжан, только что положивший лягушку целиком в рот, с трудом проглотил ее, выкатив глаза, и прохрипел:

— К оружию!

Пока прошло первое оцепенение, пока солдаты открыли ответный огонь, человек двадцать китайцев уже лежали недвижно на земле.

Бойцы Ходжанияза обстреливали полк Ли-туаньчжана с двух холмов, не давая поднять головы сидевшим в камышах китайцам. Полковник попытался было с одним батальоном отойти назад, чтобы затем штурмовать холм, но с тыла его обстреляли джигиты Палтахуна. Гоминьдановцев, попавших в капкан, спасала темнота и камыши. Случись дело днем, в живых не осталось бы ни солдата.