Альбер Бланкэ - Война амазонок
– Но это неестественно! – воскликнула королева, бросив на принцессу подозрительный взгляд.
– Как неестественно, государыня? – возразил Мазарини. – А помните ли вы, как сами приняли ту особу, которая первой заговорила о вашем бракосочетании с покойным королем.
– Это совсем иное дело, – возразила Анна Австрийская, – тогда речь шла о том…
– О том, чтобы сделаться французской королевой, тогда как для герцогини Монпансье речь идет…
– Луиза, – сказала королева, взяв ее за руку и повелительно глядя на нее, – посмотрите на меня и отвечайте прямо и откровенно, как вы привыкли это делать. Отчего вы не хотите выходить замуж?
– Оттого что… не хочу.
– Разве вы достигли того возраста, когда можно иметь другую волю, кроме воли вашего отца?
– Ваше величество, не сказали ли вы мне сейчас, что хотите вести со мной переговоры как равная с равной! Каковы бы ни были мои причины, каково бы ни было мое отвращение, я не хочу выходить замуж, вот и все тут!
– Она влюблена в кого-то! – воскликнула Анна Австрийская.
Не меняя выражения лица, принцесса глядела на королеву.
– Отвечайте же мне, отвечайте, – настаивала королева запальчиво.
– Ваше величество, я не желаю выходить замуж по уже известной вам причине.
– Говорите прямо, любезная племянница, не напускайте на себя этот величественный тон, которым вы хотите сбить меня с толку.
– Я говорю прямо и чистосердечно. Поверьте мне, всемилостивейшая государыня и любезнейшая тетушка, если я вам противоречу, то это только потому, что совесть моя того требует.
– Словом, вы не хотите выходить замуж?
– Нет.
– По крайней мере, не хотите ли узнать, какого мужа вам предлагают?
– Не желаю, если это не тот, кого я сама намерена выбрать.
– Так вы сознаетесь, что влюблены в кого-то?
– Ваше величество, – возразила принцесса с необычайной кротостью, – не с нынешнего дня вам известны мои желания по этому предмету. Полтора года тому назад вы уже знали, за кого я хотела выйти замуж. Мои чувства не переменились.
– Но ведь это безумие!
– Вот видите, ваше высочество, я вас предупреждал, – сказал кардинал, – и вы напрасно ручались за покорность вашей дочери.
– Признаюсь, я неосторожно обещал предоставить ей полную свободу в выборе мужа.
– Но к чему вы это придумали, любезная племянница, – опять заговорила королева, – зачем вы выбираете мужа, который так стар, что может быть вашим дедом?
– А за другого я не пойду.
– Ну что это за прихоть!
– Напротив, – возразил Мазарини, – я очень хорошо понимаю желание ее высочества и нахожу, что, в сущности, ее честолюбие очень благоразумно.
– Господин кардинал! – воскликнула укоризненно королева.
– Ваше величество, – сказал министр с уклончивостью, которая всегда ему так много помогала, – я нахожу, что насилие над наклонностями принцессы не приведет к добру. Поскольку ей угодно быть женой императора – ведь речь, кажется, идет об императоре?…
Луиза грациозно кивнула своей прекрасной белокурой головкой.
– Да?… Так мы и постараемся сделать ее императрицей Германии.
– Но это сумасшествие! – воскликнула Анна Австрийская. – Иначе нельзя объяснить это упорное желание стать женой самого старшего государя в Европе. По его летам от него нельзя ждать ни счастья, ни радостей! Все это – недостойная комедия, за которой она хочет скрыть любовь к другому.
Луиза бросила на королеву злобный взгляд, подобный острому кинжалу. Этот взгляд королева не заметила и вполне понял хитрый министр. Принцесса встала и с глубочайшей почтительностью склонилась перед своей государыней в ожидании приказания удалиться.
– Поистине, любезный брат, я вам удивляюсь, – воскликнула королева, – она дочь ваша, а вы терпите все ее безрассудные выходки!
Принцесса покраснела и еще ниже наклонила голову.
– Уходите, сударыня, уходите вон! Избавьте меня от вашего присутствия и ждите дальнейших приказаний в ближайшей зале.
Произнеся эти жесткие слова, королева встала и в сильном волнении вышла в другую комнату.
Герцогиня Монпансье вышла и в зале увидела лотарингского кавалера, который по ее совету был принят на службу Гастоном с приказанием всюду сопровождать принцессу.
– Господин Жан д’Эр, – сказала она, поспешно подходя к нему, – вы недавно поступили на службу к моему отцу, но если я не ошибаюсь в людях, то мне можно при надобности положиться на вас.
– Приказывайте. Я молод, хочу пробить себе дорогу, и не достиг еще возраста, когда умеют быть изменниками.
– Вы должны сейчас же оставить дворец и отыскать герцога Бофора, где бы он ни был.
– Будет исполнено.
– Хорошо, тогда вы ему скажете: «Во что бы то ни стало – слышите? – во что бы то ни стало надо освободить принцев из заключения!»
– Это сделано.
– Как сделано?
– В настоящую минуту герцог Бофор едет в Гавр, предводительствуя отряд храбрейших удальцов. Когда мы недавно расстались с ним, он поспешил присоединиться к своим.
– Так это он защищал нас и провез до Нового моста?
– Полагаю.
Принцесса немного подумала, потом, подавая руку молодому человеку, сказала:
– Господин Жан д’Эр, постарайтесь следовать за герцогом всюду, где он будет, не оставляйте его одного ни на минуту. Если он будет драться, поддерживайте его своей шпагой, а если смерть ему будет угрожать…
– Так я подставлю грудь за него, уж это я вам обещаю.
– О, какое у вас благородное сердце!
Принцесса подала ему обе руки. Гонтран поцеловал их с пламенным самоотвержением, овладевшим его душой под влиянием доверия, которым его удостоила прекрасная принцесса. Он ушел. Принцесса повернулась и в испуге остановилась как статуя. Перед нею поднялась портьера, не замеченная ею в углу комнаты, и появился человек, низко раскланивающийся.
– Герцог де Бар! – воскликнула она, едва переводя дыхание.
– Ваше высочество, – сказал герцог, подходя к ней по всем правилам этикета и говоря так тихо, что звуки его голоса едва долетали до ее слуха, – если вы этого желаете, то я нем и, главное, совершенно глух.
– Если что-нибудь докажет мне, что вы что-нибудь слыхали, то считайте себя мертвецом, – сказала она высокомерно, и в глазах ее мелькнули грозные молнии.
В эту минуту Гастон вышел от королевы и, взяв дочь под руку, молча повел ее из дворца.
Когда они, сидя в карете вдвоем, ехали по дороге в Люксембург, герцог Орлеанский произнес сквозь зубы:
– Какая же вы дура, дочь моя!
– Королева нанесла мне жестокое оскорбление.
– Но вы не догадываетесь даже, какого мужа она хотела вам предложить!
– Предложить и дать – это большая разница.
– Кардинал понял наконец, что все его бросили; он боится, чтобы его не убили; он в ужасе, что принцы будут освобождены. Этот страх заставил его кинуться в наши объятия. А теперь по вашей милости он попадет, без всякого сомнения, в руки коадъютора.
