Надин Миллер - Сватовство по ошибке
Со вздохом она откинулась на подушки, предоставив Тристану полюбоваться богатым содержимым ее декольте. Полные красные губки Минни, которые он находил когда-то такими соблазнительными, проворковали:
– Итак, дорогой… не будет ли у тебя каких-нибудь еще желаний, прежде чем мы пойдем будить Филиппа?
***Буря, гнавшаяся за Мэдди и Тристаном по пятам всю дорогу от Парижа, утихла, когда они, наконец, добрались до Кале. Порт был до отказа забит кораблями, а доки кишели перепуганными роялистами, которые стремились бежать в Англию, прежде чем Наполеон Бонапарт снова завладеет французским престолом.
– Бриг вашего отца стоит на якоре вдалеке от всей этой толчеи, – сообщил Тристан, прикрывая глаза ладонью, чтобы осмотреть гавань со своего наблюдательного пункта на южном пирсе. – Сначала найдем гостиницу, где можно будет смыть с себя дорожную пыль. Потом я продам лошадей. Мне нужны штаны и рубаха, а вам – приличное платье и шляпка. И только потом мы наймем шлюпку, которая доставит нас на корабль. Вы не должны ступить на землю Англии в этом маскараде.
– Merci, – прошептала Мэдди, благодарная за эту неожиданную заботливость. При желании Тристан мог быть совершенно очарователен. Какое счастье, что он, наконец, стряхнул с себя эту холодную мрачность, в которой он пребывал в течение всей бешеной скачки от Парижа до Кале. Все это время он был настолько молчалив и угрюм, что Мэдди решила, будто опять ненароком обидела его.
Она улыбнулась:
– Я хотела сказать: спасибо. Отныне я должна говорить по-английски.
– И я, – улыбнулся в ответ Тристан, но улыбка получилась какой-то жалкой, а глаза его остались печальными. Он снял с руки перчатку и хлопнул ею о бедро – в солнечном свете закружились пылинки. – Итак, Мэдди, наше эпическое странствие подошло к концу. Должно быть, вы чрезвычайно счастливы.
Мэдди кивнула:
– Я вовсе не сожалею о том, что покидаю Францию. Здесь очень беспокойно, а я не чувствую склонности ни к одной из враждующих сторон. Все, что я любила в этой стране, умерло вместе с моим дедом. Но что касается нашего путешествия, то я желала бы, чтобы оно продолжалось вечно. Это было потрясающее приключение, и я на всю жизнь сохраню о нем драгоценные воспоминания.
– Действительно? Тогда вы и впрямь необычное создание. Ибо любая другая женщина с радостью променяла бы тяготы этого пути на роскошную жизнь, которая ждет вас впереди. – Тристан сделал паузу, тщательно подбирая слова. – Ваш отец – один из богатейших людей Англии, а вы – единственная наследница его состояния, а также внучка французского аристократа. Обещаю вам, что высший свет примет вас с распростертыми объятиями.
Мэдди рассмеялась:
– Сомневаюсь. Насколько мне известно, ваш британский свет воротит нос от всякого, кто имел неосторожность замарать руки о коммерцию.
– Времена меняются, Мэдди. В последние годы многие английские аристократы претерпели жестокие финансовые потери, поэтому они с радостью женят своих сыновей на дочерях богатых купцов. Получается весьма недурно. Юный лорд спасает имение своей семьи от краха, а юная леди получает доступ в высший свет, в котором ей иначе было бы отказано.
– Во Франции тоже случаются подобные браки, – подтвердила Мэдди, – но, с моей точки зрения, ничего хорошего в них нет. Лично я не хотела бы выйти замуж лишь для того, чтобы принести своему мужу богатое приданое. – Она наклонилась в седле и погладила нервничающую лошадь. – Подумайте сами. Разве вам, например, было бы приятно, если бы женщина вышла за вас замуж только для того, чтобы получить деньги вашего отца?
– Во всяком случае, мне никогда не придется столкнуться с этой проблемой, – сухо ответил Тристан. – Но если бы все же пришлось, я смотрел бы на вещи реалистично.
– Понятно. И какая же точка зрения, по-вашему, будет реалистичной для меня? – саркастически осведомилась Мэдди. – Если бы я и впрямь захотела найти себе титулованного супруга, неужели лондонское общество закрыло бы глаза на тот факт, что мой отец – простой торговец?
– Над этим стоит поразмыслить, – угрюмо проговорил Тристан.
Мэдди почувствовала, как от этих слов по спине ее пробежал холодок. Она нервно сглотнула.
– Но… разумеется, это всего лишь предположение… но что, если я предпочту мужчину без титула… и даже без фамилии, которую в светских кругах считали бы достойной?
– Тогда, Мэдди, я посоветовал бы вам обратить свои симпатии на более достойного кандидата. Ибо если этот мужчина без титула, о котором вы предположительно говорите, – человек чести, то он поймет, что ничего не может предложить вам… и уж тем более – руку и сердце.
У Мэдди перехватило дыхание.
– Должно быть, вы шутите! Он предложил бы мне руку и сердце, если бы любил меня… и если бы знал, что я люблю его. Ибо все остальное не имеет значения!
– Напротив. Существует много вещей, которые чрезвычайно важны.
Мэдди уловила в его голосе ноты смиренного самоотречения, столь несвойственного этому отважному и гордому человеку, которого она успела полюбить всем сердцем за прошедшие две недели. Что он пытается внушить ей этими странными недомолвками?
Мэдди прижала ладонь к груди, чтобы унять сердцебиение.
– Скажите мне, пожалуйста, что может иметь значение, если два человека любят друг друга?
– Верность, благодарность, ответственность… и, в первую очередь, честь. – Тристан подался вперед, заметив, наконец, вдали корабль Харкура. – Тот, кто считает себя мужчиной, никогда не должен отрекаться от этих понятий… даже ради любви.
– Но зачем отрекаться от них? – спросила Мэдди, охваченная странным предчувствием, что в ее судьбу вмешались некие загадочные силы, которыми она была не в состоянии управлять, и что эти силы определят всю ее будущую жизнь.
– Потому что таков порядок вещей, Мэдди, – ответил Тристан, пожимая плечами. – Потому что конец той драмы, главную роль в которой играет ваш гипотетический мужчина без титула, написан задолго до того, как эта драма началась… и изменить его невозможно.
– Я не согласна с этим. – Мэдди заметила на лице Тристана такую же мрачность, какая воцарилась несколько минут назад в ее собственной душе. – При желании всегда можно что-нибудь изменить. И я верю в это всем сердцем.
Тристан понимал, что причинил Мэдди боль и что, возможно, даже напугал ее… об этом он будет жалеть до конца своих дней, почти так же, как о той слабости, которая побудила его поцеловать эту невинную доверчивую девушку с такой безудержной страстью. Эта страсть разожгла огонь, который теперь грозил поглотить их обоих.
Сделанного не воротишь, однако Тристан не мог допустить, чтобы Мэдди слепо верила в будущее счастье. Теперь, по крайней мере, планы ее отца не окажутся для нее полной неожиданностью.
