Гэлен Фоули - Дочь пирата

Он поморщился.

— Ты заставляешь меня чувствовать себя стариком, малышка.

— Ты и есть старик.

Дариус насупился. Серафина рассмеялась и, склонившись к нему, звонко поцеловала.

— Ох! Я же просто тебя поддразниваю.

Дариус надеялся, что это так, поскольку был на четырнадцать лет старше Серафины.

— Как я тебя боялась, — беспечно продолжала она. — Ты был такой чопорный и серьезный! Такой величественный!

— Естественно. Меня возмущало, что такому великому воину, как я, велели быть королевской нянькой.

Серафина засмеялась:

— Мне снился тот первый день, когда ты только появился в детской. Никогда в жизни не испытывала я подобного страха!

— Из-за меня?

— Угу! — кивнула она, вновь распуская пышные локоны по плечам. — Эти огненные черные глаза… этот мрачный взгляд из-под бровей! Ты вошел в комнату, когда Я была в истерике.

— Помню. Ты бросилась на пол, и когда нянька попыталась поднять тебя и увести…

— Никто не осмеливался меня тащить, — высокомерно заметила Серафина. — Каким же испорченным, избалованным чудовищем я была!

— Не испорченным, — мягко возразил Дариус. — Просто своевольным. И несчастным. Кроме того, не помню, из-за чего поднялся весь шум, но ты тогда, бросившись на пол, сильно ударилась головой. Поэтому и плакала.

— Все меня улещивали: «О, пожалуйста, принчипесса, чего вам хочется? Мы все сделаем, лишь бы вы перестали кричать!» А я думала: «Хочу мою маму, но у нее более важные дела, она мир спасает. Я хочу папу, но он всегда занят!» Если я хотела повидать их, об этом следовало договариваться заранее. Назначать время. И я должна была примерно себя вести. Я ненавидела своих нянек. В целом мире не было никого, кто бы хорошо ко мне относился!

Дариус покачал головой, улыбаясь уголком рта.

— Я билась и брыкалась, ударяясь о твердый пол. Мой брат-младенец, которого я презирала, захлебывался плачем где-то неподалеку. Десятеро взъерошенных взрослых умоляли меня перестать, и вдруг я увидела рядом черные блестящие сапоги с серебряными шпорами. Я вертела головой. Изгибала шею, чувствуя, что пришел грозный час расплаты. Дариус рассмеялся. Глаза принцессы искрились весельем. Обрамленные пушистыми черными ресницами, они сияли, как звезды.

— Помнишь ли, о жестокосердный, что ты тогда мне сказал?

— Что я надеру тебе уши? Серафина покачала головой:

— Хуже. Ты назвал меня ребеночком и объявил, что я веду себя глупо. Я возненавидела тебя до глубины души. — Она усмехнулась. — Минут на десять. Своей мрачной физиономией ты разогнал всех моих гувернанток. «Подите прочь!» — сказал ты, и голос твой прозвучал как удар хлыста. Я тогда подумала: «По крайней мере хоть он что-то соображает!» Ты умел заставить меня сделать то, что я делать не хотела: съесть завтрак, а не раскрасить им стены в детской… И знаешь, когда ты был рядом, я чувствовала себя спокойнее. Странно, правда? — лукаво поглядывая на Дариуса, Серафина обняла его за шею. — Когда ты теперь со мной, покоя я не испытываю. Нет… — Она погладила его обнаженную грудь. — Напротив, мной овладевает лихорадочное возбуждение. — И Серафина снова прильнула к губам Дариуса нежным поцелуем.

Его ладони плотно обхватили ее ягодицы, и мужская плоть сразу откликнулась. В один миг жезл стал твердым, и кровь закипела в жилах у Дариуса. Он ласкал ее бедра, оседлавшие его чресла, размышляя, готова ли Серафина продолжить любовную игру, или ему следует отпустить ее. Она чуть всхлипнула от удовольствия, и очарованный невинностью девушки, Дариус пригнул к себе ее голову и поцеловал. Его сверлила одна мысль: сколько он сможет терпеть эту муку? Жгучая потребность уложить Серафину на спину и погрузиться в ее сладостное лоно становилась невыносимой.

— А твое детство, Дариус? — спросила она. — Каким было оно?

Его пальцы замерли, а тело напряглось. Серафина не могла найти более верного средства охладить любовный пыл Дариуса.

Оттолкнувшись от груди любимого, принцесса посмотрела на него проницательным спокойным взглядом, словно давно догадавшись, что детство этого человека было ужасным.

Ужасным? Чудовищным!

— Не стоит портить этот день. — Дариус попытался улыбнуться, но лицо его исказилось болезненной гримасой.

Она кивнула. Все еще сонные глаза внимательно всматривались в него — с тревогой и состраданием. Серафина успокаивающе погладила его по щеке.

— Все в порядке, Дариус. Все хорошо.

Взгляд ее перешел на шрам, уродующий его губы, и Дариус, впадая в панику, мысленно взмолился: «Нет! Не спрашивай меня, откуда он!»

Серафина уже открыла рот, чтобы заговорить, но он опередил ее:

— Итак, чем ты хочешь заняться сегодня? — Голос его звучал спокойно и невозмутимо. Дариус скинул девушку с себя, вскочил на ноги — колени его слегка дрожали — и начал торопливо одеваться.

— Что сделать, чтобы ты наконец поверил мне? — спросила она.

Дариус невесело покачал головой:

— Прости. Я ничего не могу с этим поделать.

— Понятно. — Сев на постели, Серафина протянула к нему руки. — Иди сюда. Дай мне проверить твои швы, пока ты без сорочки.

Подойдя к ней, Дариус присел на край кровати. Она осмотрела его плечо. Он был очень напряжен и толком не слышал, как Серафина сказала, что шов выглядит хорошо и отлично заживает.

Серафина внезапно обняла Дариуса за талию и прижалась щекой к его спине. Он вновь напрягся, готовясь к отпору, каждой клеткой своего существа сознавая, что в любую секунду принцесса может потребовать полной откровенности. — Дариус? — прошептала Серафина.

— Что? — сказал он, ощетинившись.

— Давай запустим воздушного змея.

— Что? — Он обернулся и уставился на нее.

— Помнишь тех, китайских, которых ты подарил мне как-то на Рождество? Я все еще храню их! — весело продолжала Серафина. — Я привезла их с собой. — Она быстро поцеловала его в щеку. — Пойдем. Это будет забавно.

Принцесса продолжала что-то радостно щебетать, но Дариус больше не слушал ее, охваченный смутными подозрениями. Происходило что-то странное.

Вскоре они уже пробирались через усеянные полевыми цветами луга, над которыми порхали бабочки. Небо сияло голубизной.

Дариус смутно представлял себе, во что ввязался. Желтые ленты широкополой соломенной шляпки Серафины развевались по ветру, задевая его лицо. Он шел за ней с корзинкой еды для пикника в правой руке и сложенным одеялом в левой. Странное чувство, что он вступил в сказочный, нереальный мир, крепло в нем с каждым шагом.

На вершине холма, что был в пределах ограды, они наткнулись на большой сверкающий пруд посреди зеленого пастбища.

— О, Дариус, здесь чудесно! — воскликнула принцесса.