Вирджиния Нильсен - Пылкая дикарка. Часть вторая
— Ах, конечно, нет, нет и нет, — шептала она, поднимая глаза.
Их губы встретились, и Орелии показалось, что она дотронулась рукой до небесного огня. Его пламя проникло ей прямо в сердце, и эта приятная боль пронзила все ее тело.
Алекс застонал.
— Скажи, что любишь меня, Орелия. Неужели я на самом деле безумен, если так сильно хочу тебя?
— Незаконнорожденную авантюристку, у которой даже нет приданого?
— Ты думаешь, для меня это важно?
— Ну, а что скажут на это твои сестренки? — поддразнивала она его.
На лестнице послышались чьи-то шаги.
— Орелия, где ты? — звала ее мадам Дюкло.
— Иду, мадам. — Схватив английскую книжку с полки, она кинулась к двери, бросая на ходу взгляды на большое зеркало над камином и поправляя прическу. Выходя из библиотеки, она послала ему воздушный поцелуй.
— Я выбрала для вас книгу, мадам, — крикнула она. Пройдя через холл, она закрыла за собой двери в комнату.
Алекс стоял, боясь пошевельнуться. Только услыхав, как замерли ее шаги на верхней площадке, он вышел из дому. Теперь у него не оставалось и тени сомнения. Он глубоко влюбился в незаконнорожденную дочь Ивана Кроули.
Ему нравились ее смелость и честность, которые позволяли ей выстоять в жизни. Он восхищался ее гордостью, с которой она утверждала свои права перед лицом социальных испытаний, с которой заставляла общество обратить на нее внимание. Ее внутренняя сила отражалась в ее замечательной красоте.
Но его любовь не была простым любованием. Потребность видеть ее, постоянно находиться рядом с ней, проявлялась в нем настолько сильно, что, когда ее не было возле него, он чувствовал, что ему чего-то не хватает. Он хотел привезти ее в родительский дом в Беллемонте. Он хотел жениться на ней. Но прежде ему нужно разгадать ее тайну.
Он остановился возле магазина, в котором было почтовое отделение, чтобы забрать свою почту. Там он обнаружил письмо от сестры, которую он просил сообщить ему все, что ей известно, о связях Мишеля Жардэна.
"Почему у тебя возник такой внезапный интерес к делам Мишеля, дорогой брат, — писала ему Тереза. — Если верить сплетням, то он связан с пользующейся дурной репутацией Клео, которая унаследовала от своего прежнего любовника китайские дома для азартных игр. Но сейчас его там больше нет, как утверждает Робер. Он ответил на все мои неприличные вопросы, но наотрез отказывается свозить меня в казино. Он утверждает, что благовоспитанные дамы туда не допускаются, так как у них нет лишних денег. Так как я женщина, и пока еще благовоспитанная, то не смогу там для тебя пошпионить. Мама с папой посылают тебе и Нанетт свои приветы и любовь.
Твоя всегда любящая тебя сестра".
Задумчиво сложив письмо, Алекс пошел к себе в контору. Он верил, что Мишелю Жардэну известно, кто мать Орелии, и надеялся, что Тереза сумеет раскопать какую-нибудь старую сплетню, которая могла стать ключом к располагаемой им информации, но, увы, от нее он не получил ничего нового, кроме еще одного слуха по поводу последней любовницы Жардэна.
Он отказался от мысли выбить из самого Жардэна правду, хотя она ему была очень нужна. Вполне вероятно, что он ничего не знал, кроме того, что Кроули был отцом Орелии, а историю ее рождения высосал из пальца.
Перед тем как сделать предложение, ради благополучия и спокойствия Орелии, ради их будущих взаимоотношений с семьей, члены которой все любили Нанетт, ему нужно было прежде разрешить загадку о происхождении Орелии. Он верил, что Иван Кроули был ее отцом, но кто была мать?
Нанетт ясно дала ему понять, что Орелия была, по ее мнению, ребенком октаронки, выдающей себя за белую. Хотя Алекс был уверен, что этот факт никак не отразится на его любви к ней, он все же от такой мысли отказался. Но такая возможность заставляла его острее осознать боль его матери, так как он не сомневался, что для большинства луизианцев это будет иметь весьма большое значение.
Он думал о Нанетт с тяжелым сердцем. Хотя он был убежден, что правильно поступил, устранив мешавшее им недопонимание, она все же была несчастна, и это его беспокоило. Теперь когда он влюбился по-настоящему, ему стало ясно, к каким маневрам прибегали Кроули, чтобы довести их до алтаря, и больше всего ее мать, Элизабет. Теперь он чувствовал, какую медвежью услугу им обоим она оказала.
Впрыснула ли Элизабет этот яд в душу Нанетт, заставляющий ее выдвигать такие обвинения в адрес семьи его матери, или же это — дело рук Ивана, ее отца?
Он так глубоко задумался, что не заметил своего старого клиента, покуда тот не хлопнул его по плечу.
— Добрый день, месье! Вы ходите по улице с закрытыми глазами, да?
— Прошу прощения! — извинился Алекс.
— Вам нужно заняться рыбалкой, — сказал кайюн. — Я только что вернулся с рыбных мест там, на болотах. Вы себе не представляете, как это освежает голову.
Алекс рассмеялся.
— Что вы, я там заблужусь!
— Отправляйтесь в индейскую деревню возле ручья и наймите проводника. Никто не отважится в одиночестве туда сунуть нос.
— Благодарю за совет, — сказал Алекс, пожимая ему руку. — Может, я послушаюсь вашего совета.
Когда они расстались, Алекс снова подумал о Мишеле Жардэне.
Выходит, его любовницей была эта экзотическая красотка Клео! Алекс никогда прежде ее не видел, но слышал, что она китаянка, что Ли Хинь привез ее из Китая. Он всегда сомневался в этой истории, предполагая, что скорее всего она была местной жительницей со смешанной кровью.
Но если это было правда, то креолы в Новом Орлеане наверняка точно знают, кто она была прежде, какая мать была у ее матери и какие условия она заключила с китайским царем азартного бизнеса. Такая информация, несомненно, циркулировала по невольничей "системе сообщения". Если пользующаяся дурной репутацией Клео окажется октаронкой, то никакой загадки в этом не будет.
По дороге в контору Алекс, размышляя по этому поводу, вдруг вспомнил о беседе, которая состоялась у него с Латуром, который рассказывал ему о баратарианцах, этих каперах, морских разбойниках и авантюристах, выходцах из многих наций, включая и Восток. Может: "китайская" любовница покойного Ли Хиня выросла в этом притоне бродяг? Если она стала источником информации для Мишеля, то не могла ли эта таинственная любовница Кроули оказаться из той же не подчиняющейся никаким законам общины? А эта община умела хранить свои тайны.
Люди утверждают, что для того, чтобы заставить баратарианца разговориться, может не хватить и жизни. Но индейские охотники, рыбаки, которые вместе с ними вели промысел в этих богатых рыбой и зверьем озерах, говорят, что если повезет, то этого все же можно добиться. Может, путешествие по этим местам с индейцем-проводником — не такая уж плохая мысль? Шансы, конечно, призрачные, но у него не было другой возможности.
