Виктория Холт - Дочь Сатаны
— Он очень храбрый, но недальновидный человек, — ответила Тамар.
— Я поговорю с ним. Пошли за ним кого-нибудь из слуг.
— Я схожу сама и приведу его к вам.
Она вышла в сад.
— Хьюмилити Браун, ваш хозяин желает поговорить с вами. Я вижу, вы удивлены. Он узнал, что вы собираетесь на тайные сборища. Мало того, что подвергаете себя опасности, вы можете накликать беду и на других. Он очень сердит на вас.
— Ежели они хотят спасти свои души, это касается только их самих, — ответил он, — тело бренно, а душа бессмертна.
— Вы должны сами поговорить с ним. Я только желала сказать вам, что не предавала вас.
— Я ни одного мгновения не сомневался в этом.
— Спасибо, а сейчас ступайте к нему. Ваш господин не любит ждать.
Она невольно восхитилась тем, как благородно он держался перед Ричардом, как смело и умно отвечал на вопросы. Храбрый человек… этот Хьюмилити Браун! Она сравнила его с Бартли, и при воспоминании о том, что было трудно забыть, ее рот крепко сжался.
— Я знаю, — сказал Ричард, — что вы уверены в своей правоте. Но вы нарушаете закон нашей страны, а это не может быть справедливым.
— Я знаю только один закон, сэр… Закон Божий.
— По-видимому, у каждого свое мнение, — холодно заметил Ричард, — на чьей стороне Бог — на вашей или на стороне англиканской церкви. Но я послал за вами не для того, чтобы разводить дискуссии. Я лишь желаю задать вам вопрос: быть может, вы и родились, чтобы стать мучеником, но можете ли вы требовать это от других?
— Ежели они желают спасти свою душу, то должны молиться Господу как подобает праведникам. Сын Плотника проповедовал скромность и простоту, а церемонии англиканской церкви почти столь же пышны, как у папистов. Чем англиканская церковь отличается от римской? Ответ один: во главе одной стоит король, во главе другой — Папа.
— Вы придаете слишком большое значение методам и ритуалам богослужения. Я не одобряю тех, кто посылает людей на смерть за то, что они поклоняются Богу иначе, чем они сами. По моему мнению, люди, которые говорят: «Вы не правы, потому что поступаете не так, как я!», — слишком самонадеянны. Самонадеянность есть грех, не так ли? И этим грешат как католики, так и пуритане… и прочие секты. Иисус сказал: «Не каждый, кто назовет Меня Господом, войдет в царствие небесное, но тот, кто исполняет волю Отца Моего». А разве на вас не лежит грех гордости, коль скоро вы постоянно благодарите Бога за то, что вы не такие, как другие люди? Что, если я сообщу о вас и ваших сборищах?
— Сообщите, ежели вы считаете это своим долгом.
— Ричард, — вмешалась Тамар, — вы всегда говорили, что люди вольны сами выбирать, как им молиться Богу.
— Говорил и верю в это. — Он повернулся к Хьюмилити. — Все, что я требую от вас — быть осторожнее!
— Спасибо, сэр, мы будем осторожнее. И мы были бы польщены, если бы вы пришли на наше богослужение.
— Что? — крикнул Ричард. — И вы осмеливаетесь приглашать меня?
— Вам надобно спасать свою душу, сэр.
— Да он намного лучше вас при всем вашем благочестии! — возмутилась Тамар.
— Я не утверждал обратное, — ответил Хьюмилити.
— Но вы подумали это. Я прочла это в ваших глазах.
Тамар и Ричард в ярких богатых нарядах и Хьюмилити в скромной темной одежде составляли резкий контраст.
— Не главное иметь доброе сердце, — сказал Хьюмилити, — главное — быть храбрым и терпимым. И непременно надобно молиться должным образом.
— То есть на пуританский манер! — не без сарказма заметил Ричард.
— Да, сэр.
— Можете идти. И помните мое предостережение.
— Благодарю вас, сэр.
Он поклонился с торжественным и печальным видом, но, уходя, повернулся к Тамар.
— Покайтесь, прошу вас. Покайтесь, пока не поздно. Я буду молиться за вас обоих, за спасение душ ваших.
Когда он ушел, Тамар сказала Ричарду:
— Я никогда еще не видела человека, столь уверенного в правоте своего дела.
— Фанатичный дурак! — воскликнул Ричард.
— И все же я отчасти восхищаюсь им.
— Потому что ты тоже фанатична и глупа, моя дорогая. — Он мрачно усмехнулся. — Он — пуританин, а ты — язычница. И у кого хватит смелости сказать, кто из вас прав, а кто нет? У кого-нибудь, кто мудрее меня.
— Вы умнее нас обоих, но вас мучают сомнения. — Помедлив, она продолжала: — Мне будет досадно, если Хьюмилити попадет в беду. Не для того я спасала ему жизнь, чтобы он погубил ее.
— Если этот парень попадет в беду, то по своей вине. Я искренне надеюсь, что он не навлечет несчастья на других.
Тамар удалилась в свою комнату, и несколько минут спустя послышался стук в дверь. Это была Аннис, вид у нее был веселый.
— Я видела, как Хьюмилити Браун выходил из кабинета хозяина.
— Ну и что с того?
— Я подумала… спасется ли хозяин?
— Спасется от чего?
— Спасет ли он свою душу? Спасет ли Хьюмилити его душу?
— Душа твоего хозяина давно спасена. Он — лучший человек на свете и войдет в царствие небесное прежде пуританского проповедника!
Аннис не стала противоречить госпоже, но Тамар прочла в ее глазах недоверие.
— Я вижу, Аннис, ты наслушалась этого Хьюмилити.
— О мисс, я не хотела говорить вам. Это было несколько дней назад. Мы были на богослужении, Джон и я… И потом… мы поняли, что спаслись.
— Ты и Джон… пуритане?!
— Да, мисс.
Тамар рассердилась. Она всегда чувствовала, что Хьюмилити ее соперник. Ведь Аннис принадлежала ей. А теперь… дезертировала.
— Хм, — усмехнулась она, — стало быть, вы с Джоном попадете на небеса?
— Да, мисс, попадем. Нам только надобно молиться Богу как положено, и мы спасемся.
— Молиться, как велит Хьюмилити Браун, разумеется?
— Не знаю, мисс. Как положено, это все, что я знаю.
— Значит, ты больше не хочешь служить у меня?
Аннис побледнела.
— Ах, мисс, я ни за что не хотела бы расставаться с вами.
— Пуритане не захотели бы иметь дело с тем, кто хоть как-то связан с дьяволом.
— Нет, мисс, это не так… Вы хорошая, хотя не спаслись еще. Я молюсь за вас… каждый вечер. Я уж лучше не спасусь, но не оставлю вас. Никто не был так добр ко мне, как вы. Я не стану ходить на их богослужения, коли вы не велите.
Тамар победно засмеялась.
— Нет, Аннис, можешь продолжать быть пуританкой, если хочешь. Мне это безразлично. Я все равно останусь твоим другом.
— Хорошо, мисс. Это все Джон. Он сходил к ним и спасся. Потом он пришел ко мне и сказал: «Аннис, я спасся, и тебе тоже надо спастись. Не хочу, чтобы душа твоя мучилась в аду». А я ответила: «Ладно, Джон, у нас с тобой все должно быть одинаково, если ты спасешься, значит, и я должна спастись». И он отвел меня к ним, и я тоже спаслась. Мастер Браун так красиво говорит… просто уносит тебя куда-то. Джон говорит, то, что мы делаем на сеновале, тоже грех, и что теперь не должны больше это делать.
