Кейси Майклз - Ожидая тебя
Она посмотрела на расходящиеся по воде круги и чертыхнулась.
Клуни театрально вздохнул:
— Бедняжка. «Зимою, летом, осенью, весной сменяй улыбкой слезы, плачем — смех…»
— Может, заткнешься, — буркнул Клэнси, ткнув в бок своего друга-призрака. Они сидели на большом плоском камне на самой середине ручья, наблюдая за Мери. — Просто у девочки плохое настроение. Это не вина Джека. А что она ждала — все цветы мая в одном букете?
— Просто я не люблю, когда она грустит, — надулся Клуни. Прямо-таки удивительно, каким острым может быть локоть у призрака. — Взгляни на нее, Клэнси. Я так хорошо ее знаю. У моего ангела голова сегодня полна забот.
Действительно, Мери как раз решила подсчитать все свои печали и заботы. Сам дом, конечно, разрушается, но все поля засеяны и засажены, каждая корова хорошо откормлена и дает много молока, каждое плодовое дерево обрезано. Все домики покрыты дранкой, все дорожные указатели отремонтированы. Поместье в хорошем состоянии и приносило бы большой доход, если бы не долги.
Сколько же долгов оставил Август! Долги чести — как будто проигрыш в карты можно назвать честным — были оплачены в первую очередь, потому что Генри клялся ей, что так поступают джентльмены. Счета торговцев, заработная плата, необходимый ремонт и многое другое — все требовало денег.
Она бросила еще один камешек — самый лучший из трех — и смотрела, как он несколько раз подпрыгнул по поверхности воды и благополучно приземлился на другом берегу. Мери улыбнулась и своему успеху, и тому, что ей удалось оплатить так много счетов.
Это она их оплатила — не Джек, потому что работала день и ночь. В роли жены отсутствующего хозяина она разрешала каждую выплату, соглашалась со всеми отчетами о расходах, которые ей представлял Генри. Она работала не покладая рук, иногда не спала вовсе, особенно в дни уборки урожая, но оплатила массу счетов.
Мери держала в руке последний камешек. Большим пальцем она задумчиво терла его гладкую поверхность. Многое уже осталось позади, думала она, но худшее еще впереди.
По счетам-то она расплатилась, но оставался главный — закладная на Колтрейн-Хаус, а также кредиты частных лиц. Август копил долги, словно заядлый коллекционер. Никакая экономия не была в состоянии хотя бы ненамного уменьшить долги по кредитам и закладной. Необходимо было платить проценты, объяснял ей Генри, — и весь труд шел насмарку: долги Августа странным образом не кончались.
С одной стороны, Мери радовалась возвращению Джека: он сможет решить все проблемы. У него достаточно денег, чтобы расплатиться по этим последним долгам, прежде чем кредиторы явятся в Линкольншир и на законных основаниях отнимут у них Колтрейн-Хаус.
С другой стороны, она ненавидела Джека. Ненавидела и за то, что он уехал, и за то, что так долго отсутствовал. И за то, что, вернувшись, ведет себя с ней, будто она все еще ребенок — диктует, что должна делать, даже как должна себя вести, и все время старается поставить ее на место.
Да, она его ненавидела. И любила. Ненавидела потому, что любила, всегда будет любить. Если бы только он вернулся раньше! Если бы сказал, что скучал по ней всем сердцем, что не может быть счастлив без нее, что она не просто часть его жизни, а вся его жизнь — прошлая, настоящая и будущая. Его жена.
— Его жена? — с горечью в голосе громко сказала она. — Ха! Не дождется!
Она подняла камешек и швырнула его в ручей. Камешек плюхнулся в воду и тут же пошел ко дну.
— Тебе больше подошла бы удочка с леской, Мери, любовь моя. А если ты намерена глушить рыбу, надо лучше целиться. Да и камень брать побольше.
— Кипп! — Мери быстро обернулась и чуть в спешке не упала в воду. Она подбежала к другу и повисла у него на шее.
— О Кипп! Ты приехал! Ты вернулся домой!
— И меня чуть не задушили. — Кипп разомкнул руки Мери и, поцеловав ее в лоб, стал осторожно опускать, пока ее ноги не коснулись земли.
— Ну и как поживает моя маленькая голубка? — спросил Кипп, заглядывая ей в лицо. — Все еще чувствует себя в безопасности в своей голубятне, хотя лиса вернулась домой? Может, я ошибаюсь, но перышки, кажется, слегка растрепались.
Мери состроила гримасу, а потом мотнула головой, что означало: ей абсолютно все равно, что он скажет.
— Если ты имеешь в виду, что Джек здесь, то да, он приехал. Ведь ты виделся с ним в Лондоне, да? Я уверена, что виделся. Все, кроме меня, знали. А я, мой друг, все еще в полной безопасности. — Она оттолкнула Киппа и нагнулась, чтобы поднять еще камешек — он не годился для того, чтобы подпрыгивать на воде, но ей было необходимо занять чем-то руки. — Джек нисколько меня не обеспокоил. Нисколечко.
— Значит, ты его убила? Молодец. Мери не глядя бросила камень в воду.
— Нет, Кипп, я его не убила. — Она села на траву и обняла руками колени. Вздохнув, она добавила: — Но раз уж ты упомянул об этом…
Кипп сел с ней рядом, не боясь испачкать свои элегантные лосины. В этом был весь Кипп — одевался по последней моде, был настоящим щеголем, однако готовым пренебречь последствиями, грозившими одежде.
— Ты можешь сказать мне правду, Мери. Я действительно виделся с Джеком в Лондоне, как ты и предположила. Он был такой гордый и высокомерный, хвастался, как богат, как ловок. О Колтрейн-Хаусе упомянул как-то вскользь, а о тебе спросил так, будто только что вспомнил, что ты вообще существуешь на свете. Ни словом не обмолвился о том, почему не писал нам столько лет, почему так долго не возвращался. Мне пришлось уйти, Мери, иначе мы наверняка сцепились бы и катались по ковру, дубася друг друга, как мальчишки. Но я, сама понимаешь, не мог этого допустить, — добавил он, улыбнувшись. — Я ведь трусливый раб своей репутации.
Мери повернула голову и посмотрела на своего друга.
— Да, Кипп, так обстоят дела. Именно так. — Она знала его всю жизнь, поэтому принимала его потрясающую красоту как нечто само собой разумеющееся, так же как и его умные карие глаза, гладко причесанные светлые волосы и симпатичную ямочку на подбородке. Киппу нравилось прикидываться дурачком, но Мери-то знала, что он был не глуп — гораздо умнее, чем хотел казаться, — и видела, что сейчас он страдает. Страдает из-за того, что его лучший друг стал ему чужим.
— Он хочет, чтобы я согласилась аннулировать наш брак, — пожаловалась Мери. — Он даже купил для меня дом в Лондоне.
— До чего же любезен. — Кипп не скрывал горечи. — Мне он не сказал правды, заявив, что это лишь вложение денег в недвижимость, не дав себе труда задуматься, что ты любишь Колтрейн-Хаус так же, как он. Неужели он не помнит, что это твой отчий дом? Черт, неужели он даже не поблагодарил тебя за то, что ты сохранила его поместье, пока он отсутствовал?
