Виктория Александер - Тайна девственницы
– Зовите меня Оливией. – К удивлению Габриэлы, искренняя душевность светилась в зеленых глазах Оливии, теплота, так не подходящая ее окружению. Тотчас же она подумала о том, что ей нравится леди Ратборн. – Я не часто принимаю гостей, особенно старых друзей. Я знаю семью Натаниэля большую часть своей жизни, но также я не видела их довольно долгое время. – Она села на диван. – Пожалуйста, садитесь, я попросила принести нам чаю.
– Спасибо. – Габриэла вернулась на свою софу. В этой комнате, рядом с этой женщиной, ее простое голубое платье и практичная шляпка выглядели очень скромными и поношенными. В голове пролетела мысль о том, что нужно купить новую одежду.
Оливия пересела к ней на софу и пригласила Натаниэля сесть на соседнее кресло.
– Итак, в своем послании вы писали о каком-то важном разговоре, который нам предстоит.
– Да, конечно. – Он сел. – Это долгая история, и я не уверен, что вы в действительности сможете нам помочь. Притом, что я знаю вас…
Оливия удивленно приподняла бровь.
– Да?
– Возможно, я смогу объяснить, – быстро произнесла Габриэла.
Натаниэль с облегчением кивнул.
– Леди Ратборн… Оливия, – начала Габриэла. – Мой брат был археологом. Он нашел древнюю, очень ценную печать. Печать, имеющую отношение к потерянному городу Амбропия. Но печать у него украли… Он отправился на поиски печати, но вскоре умер.
– О, дорогая, – пробормотала Оливия, – примите мои соболезнования.
– Благодарю вас, – вздохнула Габриэла. – Мне необходимо найти эту печать и доказать, что именно брат первым нашел ее. Я планирую отдать печать в Антикварный совет, от которого мы получили поддержку и разрешение на поиски.
– Поддержку Антикварного совета? О, это очень престижно!
Габриэла кивнула.
– Но чем я могу вам помочь? – озабоченно спросила Оливия.
– Одного из тех людей, которого мой брат называл среди подозреваемых, зовут Хавьер Гутьерес. – Габриэла помедлила. Как она может обвинять мужа этой женщины в воровстве и других прегрешениях? – Он часто работает агентом в сборе антикварных ценностей для лорда Ратборна.
– Понятно, – холодно произнесла Оливия, теплота исчезла из ее глаз.
В гостиную вошла служанка с подносом, сервированным к чаю. Оливия подождала, пока служанка поставит чайные чашки и тарелку с бисквитами на стол, и, как только за ней закрылась дверь, продолжила:
– Как бы сильно я ни хотела вам помочь, боюсь, что не смогу этого сделать. – Она налила чашку чаю Габриэле, передала ей и стала наливать еще одну для Натаниэля. – Я мало знаю о жизни и действиях мужа, тем более о его коллекциях.
– Оливия, – Натаниэль быстро наклонился к ней, – мы очень надеемся, что вы, может быть, знаете, интересовался ли он когда-нибудь такой печатью. Вдруг он говорил что-то, что могло бы помочь нам. Или вы видели его коллекцию и любую новую вещь в ней, или…
– Мой дорогой Натаниэль, – Оливия наполнила себе чашку, ее тон стал таким, будто они не говорили о чем-то серьезном, – я не разделяю интерес мужа к таким вещам. Он никогда не говорит со мной о своих приобретениях. И я не знаю ничего о печати, которую вы ищете. Я никогда ее не видела, у нее нет ног, на которых она может войти в эту комнату. К тому же… – Теплота ее глаз исчезла и сменилась решительностью и жесткостью. – Муж занимается коллекционированием лишь для удовольствия. Ему нравится быть лучшим среди других коллекционеров, возможно, даже он хочет, чтобы его коллекция превзошла коллекции знаменитых музеев и институтов. Для него это игра, в которой он может чувствовать себя победителем, а удача не изменяет ему. Но он человек, с которым нельзя шутить. – В ее голосе прозвучал неясный намек предупреждения. – Я бы хотела позволить вам посмотреть его коллекцию, чтобы вы увидели ее и успокоились. Но это невозможно. Все его находки – будь то скульптуры или антикварные вещи – находятся в закрытой комнате, в которой он бывает один. Я никогда к нему не присоединяюсь, да и не хочу этого делать. – Оливия сделала маленький глоток. – Я никогда не видела большую часть его находок, и у меня нет желания на них смотреть. Нет ничего, в чем бы мы вместе принимали участие. – В ее голосе звучало разочарование.
Габриэла ощутила грусть. Она все больше и больше проникалась симпатией к этой прекрасной женщине, рожденной для того, чтобы иметь все, и не имеющей ничего.
– Понятно… – вздохнула она.
– А что касается вашего мистера Гутьереса… – Оливия встряхнула головой. – Или как там его… Это имя кажется мне незнакомым. Я никогда не встречала людей, с которыми лорд Ратборн ведет бизнес. В любом случае… – Она остановилась. – Я не удивилась бы, узнав, что они с моим мужем вовлечены в какие-то дела, если можно так выразиться, не совсем законные. И если эта печать действительно очень ценная, как вы о ней говорите, то она вполне могла стать объектом желания моего мужа. И неизвестно, приложил ли он свою руку к этому делу.
– А сами вы не знаете? – спросил Натаниэль.
– Нет, простите. И я не буду спрашивать об этом мужа. – Оливия тщательно подбирала слова: – У нас с лордом Ратборном совершенно разные жизни. Время от времени мы появляемся вместе в обществе и на встречах, но большую часть времени мы редко делим даже этот дом. – Она улыбнулась Натаниэлю. – Я говорю об этом только потому, что мы с вами старые друзья, а я уже и не помню, когда последний раз меня навещали старые друзья. Я всегда была сентиментальна. И боюсь, что становлюсь таковой все больше и больше с каждым годом.
– Я уверен, что мама будет очень рада, если вы как-нибудь навестите ее.
– Это невозможно, – простодушно ответила Оливия. – И вот еще что, Натаниэль. – Ее взгляд пригвоздил его. – Я надеюсь, что все, что я вам доверила сегодня, останется между нами.
– Конечно, – кивнул Натаниэль.
– Вы даете мне слово, что никому об этом не расскажете?
– Да.
Она взглянула на Габриэлу, которая тоже кивнула.
Оливия улыбнулась.
– Спасибо вам обоим. И будьте оба осторожны в поисках.
– Мы увидимся на балу Антикварного совета? – вдруг спросила Габриэла.
– Боюсь, что нет. Я редко посещаю такие мероприятия в Лондоне. Я предпочитаю проводить все свободное время в деревне. Когда нахожусь в Лондоне, я чувствую себя отшельницей. – Она улыбнулась одними губами, но глаза оставались спокойными. – Когда-нибудь в старости, я полагаю, меня будут называть эксцентричной. О, дорогая, – она грустно посмотрела на Габриэлу, – мое будущее будет ужасным. Я буду эксцентричной и сентиментальной старушкой.
– Никогда! – непреклонно произнесла Габриэла.
– Вы слишком добры. – Оливия обратила свое внимание к Натаниэлю, ее голос оживился. – А теперь расскажите мне побольше о своей матери. Я слышала, у нее есть несколько щедрых поклонников.
