Бонни Вэнэк - Кобра и наложница
Сердце Бадры бешено колотилось, когда она смотрела на свою дочь. Жасмин выглядела смущенной, а ее большие темные глаза выражали испуг.
О Боже! Как она может оставить свое дитя?
Бадра повернулась к Масуду.
— Если я сделаю это и принесу тебе второе ожерелье, ты немедленно освободишь ее, иначе я расскажу герцогу Колдуэллу, кто именно обокрал его. — Ее глаза горели решимостью.
У Масуда раздулись ноздри.
— Только скажи ему, и твое отродье завтра же будет продано, и ты уже никогда больше не найдешь ее!
Стараясь побороть страх, Бадра встретилась взглядом с Масудом.
— Знаешь ли ты, что такое фалака, евнух?
Кровь отхлынула от его лица. Довольная произведенным эффектом, она подалась вперед и, чтобы закрепить результат, добавила:
— Если сразу же после того как получишь ожерелье, ты не отпустишь ее, я возложу ответственность за все на тебя. Герцог Колдуэлл отдаст тебя в руки властей. Тебя будут бить по пяткам, чтобы добиться твоего признания.
Масуд прошипел:
— Считай, что мы договорились. Возвращайся с ожерельем, и девочка будет свободна. Но учти, если ты не принесешь ожерелье, ты сможешь освободить ее, только если сама останешься здесь. С каждым месяцем ее цена возрастает. Она будет продана тому, кто больше заплатит. Это я тебе обещаю.
Бадра судорожно вздохнула. Сделать такое опасное предложение такой хладнокровной рептилии, как Масуд, было все равно, что танцевать со змеей. Но ее любовь к Жасмин перевесила все опасения.
— Можно мне немного побыть наедине со своей дочерью? — спросила она.
Масуд пожал плечами и приказал той женщине удалиться. Бадра подошла к Жасмин и крепко обняла ее. Два чувства наполняли ее — благодарности и вины.
«Я позабочусь о тебе, мое сокровище».
— Бадра, я не понимаю того, что говорила эта женщина. Почему этот мужчина будет хотеть все это делать? — спрашивала Жасмин с выражением робости и ужаса на лице.
— Забудь все это, дорогая, — прошептала Бадра, целуя ее в лоб. — Выбрось это из головы и думай только о приятных вещах.
Она взяла девочку на руки и стала качать, напевая английскую колыбельную, которую Элизабет пела своему сыну.
Через несколько минут появился стражник.
— Пора уходить.
Напоследок Бадра еще раз крепко обняла дочь. На ее дрожащих губах появилась улыбка решимости, она дала себе клятву: «Никогда. Моя дочь никогда не будет страдать так, как страдала я. Даже если мне придется занять ее место. Но я справлюсь».
Мерная поступь верблюдов успокаивала Кеннета. Когда он приблизился к лагерю Хамсинов, то вдруг пожалел, что не согласился на предложение Виктора, чтобы тот сопровождал его в этой поездке.
Магазин его кузена действительно оказался пыльным складом, расположенным на пустынной улице. Подозрения Кеннета росли. Он засомневался: разве можно иметь доходы от такого магазина? Он пообещал себе, что поручит Саиду проверить бизнес Виктора.
Черные тенты усеяли каменистый песок. Дозорные, стоявшие на подступах к лагерю, заметили его и издали характерный клич.
Это был сигнал тревоги — не приветствия.
Кеннет спрыгнул с верблюда, взяв повод в руки. Его промокшая от пота рубашка прилипла к спине. Никогда раньше ему не приходилось так жариться на солнце. Теперь он приехал к тем людям, с которыми, как он думал, простился навеки. Он приехал к шейху, раньше называвшему его братом, но теперь он им больше не был.
Вокруг Кеннета стали собираться люди, перешептываясь и качая головами. У арабов считалось неприличным показывать пальцем, поэтому они лишь смотрели на него. Кеннет чувствовал себя так, как будто его голым выставили на всеобщее обозрение. В ответ он мрачно улыбнулся им и резко остановился у первого шатра. Стадо овец с блеяньем разбежалось от него, словно он был волк.
Он чувствовал себя змеем, заползшим в рай. Ни на одном лице он не видел приветливой улыбки. Два воина хмуро смотрели на него, держа свои винтовки наготове, однако не целились в пришельца.
К нему подбежала прелестная женщина в синем, вокруг ее светловолосой головы был намотан голубой шарф.
— Кеннет! — радостно закричала она.
Элизабет обвила его шею своими тонкими руками, крепко обняла. Буря чувств поднялась в нем, когда он обнимал жену шейха. Женщины более склонны прощать, чем мужчины.
— Ты возвратился к нам, — сказала она по-английски. — Я знала, что ты не сможешь забыть нас.
Кеннет разжал объятия, но продолжал держать ее за руку, ловя дающий надежду взгляд ее голубых глаз.
— Лиз, ты думаешь совсем о другом, — начал он.
Его голос замер, когда он увидел шагающую к нему группу воинов в синем. Во главе группы он рассмотрел два очень знакомых лица. Когда-то они были друзьями. Теперь нет.
Две пары глаз — черные, как смола, и рыжие, как старое золото, — словно прожигали его насквозь. Это были Джабари и Рамзес. Шейх и его вечный телохранитель. Их лица с поджатыми губами были неприветливы. Шейх остановился и, вынув из ножен свой меч с ручкой слоновой кости, приставил его к горлу Кеннета.
— Убери свои руки от моей жены!
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Его египетский друг, его брат стал ему врагом.
Холод стального клинка обжег ему горло. Он почувствовал странное спокойствие, несмотря на то что глаза шейха, устремленные на него, были полны гнева. Когда-то эти глаза выражали расположение и понимание. Сейчас в них светилась мрачная холодность. Кеннет продолжал обнимать Элизабет. Если он позволит Джабари запугать себя, тот будет его презирать. Кеннет предпочитал навлечь на себя гнев шейха, чем вызвать его насмешки и издевательства.
— Странный способ приветствовать гостя, Джабари, — нарочито медленно произнес он по-арабски. — Думаю, после этого мне не приходится как гостю рассчитывать на чашечку кофе.
— Джабари, прекрати! Сейчас же! — резко сказала Элизабет.
Шейх недовольно усмехнулся, но все же опустил свой меч. Но не вложил его в ножны, а продолжал крепко сжимать в руках.
Высвободившись из объятий Кеннета, Элизабет отступила назад. Огонь гнева потух в ее глазах. Она положила свою загорелую руку на плечо мужа.
— Джабари, Кеннет приехал к нам как гость. Может, ты наконец окажешь ему гостеприимство?
Джабари снова мрачно усмехнулся.
— Думаю, что да. Как шейх я обязан радушно встречать гостей.
Рамзес выступил вперед, его янтарные глаза горели.
— Ну, а я не должен, — спокойно сказал он, и в следующую секунду Кеннет почувствовал удар мощного кулака в лицо.
Элизабет закричала. Кеннет покачнулся назад, стараясь удержаться на ногах и преодолеть головокружение и боль. Выпрямившись и стерев струйку крови, стекавшую из разбитых губ, он с горькой улыбкой посмотрел на свои красные от крови пальцы.
