Луиза Аллен - Покорись страсти
Встретив взгляд Клеменс, Натан кивнул. Она сделала несколько неуверенных шагов к двери.
— Думаю, тебе стоит попрощаться с капитаном, — сказала тетя.
Клеменс вздохнула. Она не ожидала, что их расставание будет таким скорым.
— Благодарю вас, На… капитан. Вы спасли мне жизнь, рискуя своей собственной. Желаю вам всего хорошего. Прощайте.
— Рад был оказаться вам полезным, мисс Рейвенхерст.
Он поклонился, она присела в реверансе и вышла из комнаты.
— Ну, что скажете, капитан Станье?
Натан чувствовал себя так, словно стоял перед адмиралом. Вместе с тем он восхищался тем, с каким спокойствием герцогиня восприняла неожиданный приезд племянницы, и, по его мнению, тетушка Амелия вполне способна была позаботиться о Клеменс.
— Нет сомнений, ваша светлость, что репутации мисс Рейвенхерст был нанесен существенный ущерб. Она жила со мной в одной каюте, но я готов дать вам слово, что честь мисс Клеменс не пострадала.
— Ваши слова меня обрадовали, — сухо сказала герцогиня, — однако, как вы сказали, моя племянница скомпрометирована. Вам не приходило в голову предложить ей брак?
— Таково было мое намерение до того, как я узнал, кто она. Я не могу считать себя равным ей ни по происхождению, ни по богатству. Я — младший сын третьего барона Ховарта и живу исключительно на свое жалованье. Когда Клеменс открыла мне свое настоящее имя, я счел, что могущества семьи Рейвенхерст хватит на то, чтобы защитить ее доброе имя и справедливо покарать ее дядю. Клеменс нет необходимости выходить за меня замуж. Она должна сама выбрать себе мужа, который был бы достоин ее.
Герцогиня изучающе смотрела на Натана. Если она надеялась смутить его, то просчиталась.
— Что вам известно о ее дяде? — спросила она.
— Когда я впервые увидел Клеменс, у нее на лице был огромный синяк. Дядя избил ее за отказ выйти замуж за его сына. Согласно их плану, сын должен был изнасиловать Клеменс, чтобы вынудить ее вступить с ним в брак. Тем самым Нейсмиты получили бы все ее наследство в полное свое распоряжение.
Глаза герцогини расширились от ужаса, но она продолжала хранить молчание.
— У королевского флота есть представительство на Ямайке, мы оставили там документ, подтверждающий сказанное мной на случай, если вы решите воспользоваться им.
— Позвольте мне поблагодарить вас, капитан Станье. Судя по всему, Клеменс обязана вам жизнью… Не знаю, как она сможет отплатить вам. Каковы ваши планы?
— Я должен явиться в адмиралтейство экипаж ждет.
— В таком случае мне остается только еще раз поблагодарить вас. — Герцогиня встала и протянула ему руку. — Скажите, капитан Станье, — мягко произнесла она, когда Натан был уже у двери, — вы любите ее?
Натан застыл на месте, уставившись в зеркало, висевшее на стене. В нем он увидел свое лицо, на котором был написан ответ, и лицо герцогини, выражавшее жалость. Ручка двери повернулась, и еще до того, как дверь открывалась, Натан понял, что это Клеменс. Она пришла защитить его от тетиных вопросов.
— Люблю ли я Клеменс? — повторил он громко и четко. Створка двери замерла.
— Нет, — солгал он, ощущая острую боль, — но я готов исполнить свой долг по отношению к ней, если вы сочтете это правильным. Признаюсь, однако, что предпочел бы не делать этого. Я уже был женат, ваша светлость, и у меня нет желания обременять себя еще одной женой, какой бы милой она ни была.
Вздох был таким тихим, что Натан едва расслышал его, а может быть, ему просто показалось. Он чувствовал себя так, будто ударил Клеменс. Но почему же ему так больно? Она не любила его, может быть, испытывала дружеские чувства, благодарность, физическое влечение, но не любовь. Скоро в распоряжении Клеменс будет дюжина претендентов на ее руку и воспоминания о Натане развеются как дым. Дверь тихо закрылась. Все было кончено.
— Прощайте, ваша светлость.
Когда Натан вышел из гостиной, холл был пуст, только дворецкий вдруг материализовался из ниоткуда, держа в руках шляпу и перчатки Натана.
Натан вышел на крыльцо. Ему оставалось лишь сесть в экипаж и отбыть в Лондон, куда его призывал долг. Еще ему предстояло привыкнуть к мысли, что его чувство к Клеменс Рейвенхерст было куда серьезнее, чем он предполагал. Слава богу, что он никогда больше не увидит ее.
Клеменс стояла на лестничной площадке второго этажа, за балюстрадой, и, глотая слезы, смотрела, как за Натаном закрывается дверь. Неужели она и правда надеялась, что в последний момент он изменит свое решение, забудет о различии в их положении и поймет, что он ее любит? Да, кажется, именно на это она и надеялась. В своем воображении она рисовала Натана, стоящего на коленях и делающего ей предложение. В мечтах Клеменс он говорил, что не может жить без нее. Теперь она знала правду. Он выполнил бы свой долг, женившись на ней, но жена стала бы для него обузой.
Очнувшись, Клеменс обнаружила, что сжимает в руке сверток, что Натан дал ей на прощание. Она вернулась в свою комнату, присела у туалетного столика и развернула пакет. Это был веер. Не новый, с одной стороны рисунок. Клеменс раскрыла веер. Шесть юных дев, изображенных на рисунке, окружили стол, на котором стоял вращающийся барабан. Над их головой кружили купидоны. Они вытягивали из барабана бумажки и вручали их девицам. На бумажках были надписи на французском языке. Прочитав несколько надписей, Клеменс поняла, что речь идет о лотерее, в которой Любовь разыгрывает между девицами мужчин, наделенных различными качествами. Бедной Исиде досталась чистая бумажка, Аглае — мужчина без особых достоинств, Аглауре повезло больше — ей достался мужчина красивый и верный. Мужчина Мелиссы обладал тремя качествами: щедростью, красотой и чуткостью. Клеменс уже поняла, что следующей участнице лотереи должен достаться мужчина, обладающий четырьмя качествами. Так и вышло. Мужчина Алины был наделен мудростью, красотой, добрым сердцем и верностью.
Наконец в барабане осталась одна бумажка. Для милой Клеменс. Вот почему Натан купил этот веер, он увидел ее имя. Клеменс повезло больше всех — ее мужчина был совершенен: храброе сердце, быстрый ум, добродетельность, красота… Клеменс достался главный приз. Вряд ли Натан прочел эти строки, подумала Клеменс, он не мог поступить с ней так жестоко. Он купил этот веер только потому, что увидел на нем ее имя, не догадываясь о том, какая ирония заключена в этом подарке. Закрыв веер, Клеменс спрятала его в ящик туалетного столика.
Когда Элиза принесла чай, Клеменс стояла у окна, выходившего на лужайку. По ней прогуливалось несколько пар, мальчик бросал мяч высокому мужчине, а две няньки следовали за ним по пятам. Обернувшись, Клеменс улыбнулась Элизе:
