Мари Клармон - Любви навстречу

Тут Мэри всхлипнула и, содрогнувшись в рыданиях, отбросила пузырек как можно дальше от себя.

– А вы… откуда вы знаете?.. – пробормотала она.

Виконт медленно подошел к ней и проговорил:

– Мне часто приходилось это наблюдать, поэтому я знаю, в какой именно момент раз и навсегда пересекается граница между умеренным употреблением спиртного или опиума и нестерпимым желанием проглотить такое количество, которое может привести к смерти. – Пауэрз посмотрел на девушку без осуждения, посмотрел так ласково, что его глаза, казалось, засветились. – Ты дошла до этой границы, милая.

Плечи Мэри содрогнулись от рыданий, и впервые с тех пор, как она сбежала из сумасшедшего дома, ей захотела умереть – умереть тут же, на месте, только бы не слышать ужасную правду о себе.

– Тише-тише, милая…

Изумлению Мэри не было предела, когда холодный, бесчувственный, расчетливый Пауэрз прижал ее к своей широкой груди. И еще больше поражало то, что она позволила ему это сделать. После чего вдруг почувствовала себя в его объятиях как за каменной стеной – защищенной от всех ужасов этого мира.

– Что же мне делать?.. – Мэри снова всхлипнула.

– Все довольно просто, милая. Не пить опиум. Я также не рекомендовал бы вино. Таким, как мы с тобой, следует быть с этим осторожнее.

Мэри с удивлением взглянула на виконта.

– Мы?..

– Разумеется, – ответил он, прижимаясь подбородком к ее волосам. – В отличие от тебя, я борюсь со своими демонами уже много лет, но все равно порой проигрываю им. Я не хочу видеть тебя блуждающей в такой же тьме.

– Но ведь вы никогда… – Мэри умолкла, пытаясь подобрать нужные слова. – Никогда не пытались по ошибке покончить с собой – как я, например.

Виконт негромко рассмеялся, прижимая ее щеку к своей груди.

– Однажды ночью, милая, после изрядного количества опиума я проснулся в собственной моче и рвоте. И был ужасно напуган, весь дрожал… Я валялся в грязи, в какой-то подворотне Ист-Энда, и был абсолютно один. Потом выяснилось, что какие-то мерзавцы обчистили мои карманы. – Пауэрз тяжко вздохнул. – Полагаю, я должен был умереть.

– Вы?.. – изумилась Мэри. – Но ведь вы такой сильный. Такой неуязвимый…

– Очень лестно слышать, но эти слова можно отнести и к тебе.

– Нет-нет. – Мэри покачала головой. – Если бы это было так, я бы никогда не стала пить настойку опия.

Пауэрз расхохотался.

– Неужели?! Поверь, наркотики сокрушают нас, они – наш повелитель, и мы верно им служим. Думаешь, они отпустят нас так легко?

– Но я не хочу… поклоняться им.

– Тогда ты должна остановиться – обязательно! И каждый раз, когда тебе захочется поддаться соблазну, ты должна сначала поговорить со мной. То же касается и меня. Может быть, вместе мы сможем остановиться. Я пытался много раз… и каждый раз заканчивал в опиумном притоне, высасывая через трубку остатки своей души. Но, возможно, у нас получится… Возможно, мы сумеем спасти друг друга.

Слова Пауэрза звучали как волшебная музыка, но вместе с тем – слишком уж откровенно.

– А как же Эдвард? – прошептала Мэри.

– Эдвард – славный малый, и он никогда не осудит тебя. Но ему никогда не понять ту власть, которую имеет над нами опиум. Ему не приходилось слышать раздирающий душу голос, требующий принимать наркотик до тех пор, пока в тебе не останется ничего человеческого. Эдвард вряд ли способен понять таких, как мы.

– Но он…

– Он добрый и сильный, но его обуревают демоны совсем иного рода. Он боится собственных пороков.

Мэри нахмурилась. Мысли Пауэрза настолько совпадали с ее собственными, что это даже пугало. Если уж Пауэрз, так хорошо знающий Эдварда, сомневался в его способности любить…

– Вас когда-нибудь любили? – спросила она.

Печальная улыбка появилась на лице виконта.

– О да. Я был женат когда-то, знаешь ли…

Мэри ахнула.

– Непросто представить такое, правда? – Пауэрз язвительно усмехнулся, но в его глазах по-прежнему была печаль. – Она умерла… какое-то время назад. Как и наша дочь.

– Я не знала…

Виконт пожал плечами.

– Все мы – лишь щепки в океане, послушные воле волн и ветра. Но я бы не стал рассчитывать на то, что Эдвард сможет стать для тебя маяком. Или ты – для него.

– Почему вы так говорите? – Прошептала Мэри, внезапно ощутив ужасную пустоту в груди.

– Потому что я не хотел бы, чтобы кто-то из вас страдал. Всю жизнь Эдвард прятался от своей боли, делая вид, что не чувствует ее, однако же…

Пауэрз неожиданно умолк – словно задумался о чем-то. Потом вновь заговорил:

– Именно поэтому мы с Эдвардом никогда не называем друг друга друзьями. Он всегда готов прийти ко мне на помощь, как и я к нему, но он никогда не посвящает меня в свои переживания, в свои гнетущие воспоминания. Мы не делимся подобными чувствами, потому что он не может допустить, чтобы кто-то увидел его настоящего. Он пытается убежать от себя самого с тех самых пор, как его отец умер. Ты понимаешь?

– О боже… – прошептала Мэри. Да, она понимала. Эдвард иногда становился на удивление откровенным, но потом внезапно замолкал, словно сожалея о сказанном. Вспомнив о пузырьке с опиумом, она вдруг осознала, что тоже постоянно пыталась убежать от своей боли. – Но разве мы не можем… не убегать?

– У меня нет ответа на этот вопрос, моя милая.

Мэри сжала кулаки и сделала глубокий вдох, отчаянно пытаясь справиться с приступом паники. Тихонько всхлипнув, она пробормотала:

– Значит, я нужна Эдварду, чтобы он смог сбежать от боли, а не для того, чтобы справляться с ней? Только для того, чтобы сбежать?.. – Она снова всхлипнула.

– Тише-тише, милая. – Пауэрз погладил ее по спине.

– Вот теперь я по-настоящему хочу опиума, – внезапно заявила Мэри.

– Что ж, это вполне естественно. Долгое время ты употребляла его по любому поводу – будь то радость, горе или боль – и даже при отсутствии всякого повода. С чего бы тебе вдруг измениться? Во всяком случае, ни сегодня, ни завтра изменений не жди. Рим построили не за день, моя дорогая.

Мэри нервно рассмеялась.

– Да, вы правы.

– Но ты достойна любви, – продолжал Пауэрз. – Не забывай об этом.

Она уткнулась лицом в его плечо.

– Милая, ты слышишь меня? Поверь, только ты сама можешь заставить себя поверить в это. Никто другой – ни Ивонн, ни я, ни даже Эдвард. Только ты.

Тихонько вздохнув, Мэри пробормотала:

– Я поняла. Спасибо вам.

– Тебе стало лучше?

Мэри подняла голову и внимательно посмотрела на виконта. Сейчас она увидела перед собой сурового, сдержанного и несчастного человека, пытавшегося освободиться от своих страданий.

– По крайней мере, теперь я не чувствую себя одинокой в своей слабости, – ответила она.