Жюльетта Бенцони - Сын Авроры
Как следует все обсудив, сестры решили действовать сообща. Прежде всего Аврора заручилась поддержкой вдовствующей княгини. Та охотно согласилась помочь: идея о выгодной женитьбе своего внука привела пожилую даму в восторг. Наконец-то Мориц сможет ни в чем себе не отказывать! Анна София даже любезно согласилась сопровождать Аврору на аудиенцию к Августу II, однако в конечном счете решено было послать вместо нее Амалию (графиня фон Кенигсмарк все еще злилась на короля, а потому боялась наговорить лишнего). Все прошло как нельзя лучше: Амалии и Анне Софии не составило большого труда добиться для Морица руки Иоганны-Виктории фон Леобен.
Оставались еще две нерешенные проблемы: во-первых, жалоба молодого фон Фризена, все еще официального жениха девушки, который настаивал на осуществлении того необычного условия, что ставил некогда умерший отец девочки, — условие о совершеннолетии. В ответ Август II сумел уладить разногласия, предложив молодому человеку одну из своих дочерей, незаконнорожденную, но признанную отцом, и тот был вынужден согласиться. Что же касается второй проблемы... то ею оставался сам Мориц.
Вскоре принцу Евгению доставили королевское письмо, к которому прилагался указ, согласно которому Мориц должен был вернуться в Дрезден.
О, как он был зол!
После той славы и величия, что он ощутил рядом с Евгением, после венского особняка, где он жил несколько недель, после торжественной строгости местных дворцов — возвращение в Дрезден казалось Морицу вовсе не таким соблазнительным, как раньше. Тем более когда он узнал причину возвращения: его собираются женить! И на ком? На пятнадцатилетней девчонке — самому ему было в тот момент семнадцать — разумеется, жутко богатой, но вот красивой ли?
— Женщина солдату нужна не просто как предмет обстановки! — объявил он своей матери. — Он должен любить ее, — негромко добавил он, пытаясь справиться с нахлынувшими воспоминаниями о Розетте и ее маленькой дочери. Ему так и не удалось их разыскать.
Рана, оставленная этой детской любовью, была еще свежа, и Мориц ненавидел саму мысль о том, что ему придется жениться на ком-то, кого выбрали за него.
— Тебе всего-навсего нужно закрыть глаза и представить, что это одна из твоих милых воздыхательниц, — сообщил Морицу как-то раз его поверенный, молодой князь фон Рейсс. — В какой-то степени все женщины одинаковы...
— А я так не считаю и надеюсь, что эта девушка не согласится на свадьбу.
Но Иоганна-Виктория согласилась, и с величайшим энтузиазмом, если верить тому, что она написала:
«Я вас уверяю, что, со своей стороны, буду бесконечно к Вам привязана. Даже если Вы подолгу не будете со мной разговаривать, я все равно никогда не покину Вас. Об одном лишь прошу: соблаговолите проявить ко мне хоть каплю приязни. С сим вверяю себя Вашей воле, господин граф.
Ваша верная Иоганна-Виктория фон Леобен».
Молодой человек бегло прочел письмо, затем еще раз, но уже внимательнее, и, наконец, сунул его в карман:
— Ее зовут Виктория? Что ж, женимся на победе!
Ни одно имя на свете не могло привлечь Морица так, как это, и когда на торжественном вечере он все же увидел ее, юноше показалось, что участь его, на самом деле, не так уж и горька... Невеста была еще подростком, а потому ее фигура пока не достигла того зрелого, полного совершенства, которое встречается у взрослых дам, хотя в будущем Иоганна должна была стать довольно хорошенькой. У нее были зеленые глаза и каштановые волосы с рыжеватым отливом. Ее зубы были слегка желтоваты, однако широкая, живая улыбка могла по праву считаться образчиком доброты и изящества. Это случилось 10 марта 1714 года. Молодые люди безоговорочно поклялись любить друг друга, как муж и жена, страстно и честно, до конца своих дней... а на следующий день им пришлось повторять приблизительно то же самое, но уже перед лютеранским священником.
* * *
В Морицбурге Фридрих Август решил с помпой отметить столь знаменательное событие в жизни своего сына. Аврора с удовольствием согласилась приехать. Приятные воспоминания захлестнули ее, и были они отнюдь не церковного толка. Она вспоминала великолепный бал, Фридриха Августа в костюме восточного султана, лодки на пруду...
Слезы навернулись у нее на глаза, когда она провожала молодую невесту до кровати, где ей предстояло расстаться со своей девственностью в окружении дорогих гобеленов и ковров, изображавших любовную историю Тифона, готового ссохнуться и исчезнуть ради своей богини[47].
Вместе с госпожой фон Герсдорфф и другими дамами они нарядили невесту в атласные одежды, усеянные цветами, а когда на пороге комнаты появился Мориц в красном бархатном халате, Аврора незаметно приблизилась к нему и шепнула на ухо:
— Будьте нежны с нею, сын мой! Не забывайте, что она еще ребенок!
В ответ он поцеловал ее, а потом лукаво улыбнулся:
— Вы в этом так уверены? — прошептал он с хищной улыбкой. — Если честно, я и сам не берусь сказать наверняка...
Ночь после свадьбы оказалась далеко не так скучна, как он ее себе представлял. Разумеется, Иоганна была девственницей, однако в постели она была не только покорна, но также весьма активна, так что Мориц с удовольствием подогревал ее пыл, ее подростковую чувственность. К тому же у нее было восхитительное тело, и ему доставляло истинное наслаждение овладевать им снова и снова.
Что ж, в браке тоже есть своя приятная сторона!..
Глава V
В Париж!
Первые дни после свадьбы никак нельзя было назвать скучными. Молодожены должны были провести медовый месяц в Шёнбруннском дворце, в Лаузице, который принадлежал новоиспеченной графине Саксонской. Владения фон Леобенов, без всякого сомнения, были самыми крупными во всем герцогстве, а графиня Иоганна-Виктория — единственный ребенок в семье — их неоспоримой наследницей. Состояние семейства супруги могло позволить им жить не просто на широкую ногу, но по-настоящему роскошно, более того, Мориц снова смог возглавить свой полк. И именно эта деталь наполняла его душу огромной радостью. К тому же Иоганна-Виктория была в него влюблена так сильно, что на протяжении нескольких недель Морица не покидало чувство, что удача, наконец, повернулась к нему лицом.
Однако уже через несколько недель молодой графине пришлось столкнуться со всеми трудностями и недомоганиями, которые предвещали скорое материнство — и ее влюбленность приняла для Морица не самый приятный оборот. Теперь она требовала его постоянного присутствия рядом с собой и, стоило ему отправиться на прогулку в город, где, кстати, было смертельно скучно, тут же начинался плач. Они вернулись в Дрезден, где Мориц, считавший, что долг его выполнен, с облегчением вернулся к своим друзьям, в том числе к Генриху фон Рейссу, и к привычному для него времяпрепровождению: азартным играм и женщинам. Дома он старался появляться как можно реже.
