Шерон Пейдж - Вовлеченные в грех
— Вы считаете меня глупой, да? — Она закрыла лицо руками и зарыдала.
Забыв о нормах поведения и морали, Энн бросилась к женщине и обняла ее, пытаясь успокоить.
— Это поможет вам успокоиться. — Энн решительно подала графине чашку с блюдцем, как уже проделывала это с Девоном. Графиня с благодарной улыбкой приняла чашку и стала мелкими глотками пить чай. Энн понимала, что не смеет даже находиться в одной комнате с графиней, но женщине требовалась помощь. — Ваш брат знает, что вы здесь?
— Конечно, нет. Но я в отчаянии. Это же очевидно, что мой брат по уши в вас влюблен. Я надеялась, что вы обучите меня вашему мастерству и искусству обольщения.
— Научить вас, — медленно повторила Энн, — своему… своему мастерству и искусству обольщения?
По уши влюблен?
— Я потеряла любовь мужа и больше не могу это выносить.
Девон не знает, что его сестра здесь. Рассердится ли он, что она разговаривает с графиней сейчас?
— Что вы сказали герцогу?
— Ничего. Он заперся в своем кабинете. Тредуэлл сообщил мне по секрету, что брат не спит по ночам и его мучают ночные кошмары. По всей видимости, после вашего отъезда ситуация ухудшилась.
От этих слов у Энн упало сердце. Она не читала ему перед сном и не отвлекала занятиями любовью, поэтому дела расстроились. Девон не признался ей в этом, когда приезжал ее навестить.
— Конечно, Тредуэллу я сообщила, что поехала в деревню за покупками. — У графини дрожали руки, поэтому чашка звонко стучала по блюдцу. — Наверное, я глупая. Переживаю за любовь мужа, в то время как Девон…
— Вы не глупая, ваша светлость. — Теперь Энн увидела морщинки на лбу графини и темные тени под глазами. — У вашего брата ночные кошмары, и я… я пыталась помочь ему избавиться от них. Или по крайней мере хотела помочь ему с ними справиться. — У Энн горели щеки: ведь сейчас она признавалась, что проводила с Девоном ночи. Это она ведет себя глупо, потому что сестра Девона замужем и знает, кто такая Энн. Но с того самого дня, как Энн с матерью оказались в трущобах, она ни разу не общалась с приличной дамой.
Ей вдруг пришло на ум, что, как дочь виконта, она бы ничем не отличалась от сестры герцога сейчас, если бы Себастьян не вынудил их с матерью покинуть дом. Она была бы замужем. Возможно, ожидала бы ребенка.
Графиня так резко поставила чашку, что чай пролился сначала на блюдце, а потом и на стол.
— Спасибо вам, что вы помогаете брату, — схватила она за руки Энн. — Тредуэлл рассказал мне, что вы для него сделали. Как вы помогаете ему ужиться со слепотой и как он стал понемногу мириться с этим, — с восхищением в глазах продолжала графиня.
— Не знаю, моя ли это заслуга, — смутилась Энн. — Думаю, что здесь сказывается влияние времени…
— Тредуэлл так не думает. Кроме того, он признал, что это вы написали письмо моей матери.
Энн стала извиняться, но леди Кавендиш крепко сжала ее руки:
— Это письмо принесло матери необыкновенное облегчение и покой. Она так волновалась за Девона. Она боялась, что его раны намного серьезнее, чем она слышала от других, что шрамов у него гораздо больше, чем нам говорили, или что он очень болен или даже потерял рассудок.
Как раз этого герцог и боялся. Боялся, что сходит с ума.
— Когда Девон отправился на войну, мать почти перестала есть и спать. Она совсем исхудала. Ваше письмо так подбодрило ее, что сестрам удалось заставить ее поесть и она перестала сидеть взаперти у себя в комнате. Она много часов проводила в одиночестве, писала Девону письмо за письмом. Большую их часть она просто комкала или рвала на мелкие кусочки и сжигала. То, что вы сделали, просто здорово.
— С-спасибо. — Энн слышала стук собственного сердца. Внезапно она поняла, что ей придется заставить Девона поехать домой. Он должен навестить свою семью…
Но если он поедет, разрешит ли ей остаться здесь? Отпустит ли ее? Это не важно. Самое важное — воссоединить его с семьей, облегчить его боль и боль его матери.
— Что такое? — внимательно посмотрела на Энн леди Кавендиш. — У вас такой вид, словно вы спорите сами с собой.
— Нет-нет, ничего.
Энн поразила искренность и доброта сестры Девона. Светская леди должна либо быть в ужасе от нее, либо вести себя крайне высокомерно. Леди Кавендиш напомнила Энн о матери, которая всегда была вежливой, щедрой и доброй.
— Вы поможете мне в ситуации с моим мужем? Или я уже ничего не могу сделать, поскольку сама сейчас размером с экипаж и ничего миловидного во мне не осталось…
— Чепуха! — не сдержалась Энн и увидела, как вздрогнула графиня. — Вы… Вы поразительно красивы. Что же это за джентльмен, который не замечает необыкновенного очарования в женщине, носящей ребенка?
— Вы должны знать, что представляют собой мужчины, — криво усмехнулась графиня. — Наверное, мой муж рад, что у него родится ребенок, и, конечно, надеется, что это будет сын. Но у него есть желания, и он понимает, что больше не может приходить в мою постель, поэтому… Я думаю, он ходил к кому-то еще, — покраснев, выдавила леди Кавендиш. — Я не могу ни с кем говорить об этом. Девон — единственный, с кем я поделилась. Он пришел в такую ярость, что захотел подраться с моим мужем! Я хочу вернуть мужа обратно, забрать его из лап той ужасной вдовы, которая завлекла его.
— Вдовы? — Энн старалась следить за возбужденной речью графини.
Сестра Девона молча кивнула в ответ, и ее кудряшки подпрыгнули в такт. Потом она вдруг напряглась и положила руку на живот, на лице появилась гримаса боли.
— Что-то случилось? — вскочила Энн. — С вами все в порядке?
— Это… случается, — выдохнула леди Кавендиш. — Спазмы в животе. Он становится таким… твердым. — Она смотрела прямо перед собой, вид у нее был ошеломленный и немного испуганный.
— Когда я была моложе, — погладила ее по руке Энн, стараясь контролировать себя, чтобы случайно не сказать «в трущобах», — то несколько раз видела, как рожают. — Ее мать даже помогала нескольким роженицам, когда им пришлось ютиться в меблированных комнатах. — И я точно помню, что живот у женщины твердеет, когда приближается время родов. Одна из повитух называла это «тренировкой». Постарайтесь расслабиться и дышать.
— Расслабиться! — воскликнула леди Кавендиш с унылой улыбкой.
Энн понятия не имела, как говорить о процессе родов, не вызывая тревоги и не сообщая графине ничего непристойного. От тех, кто готовился к родам, она знала, что «тренировка» намного легче, чем сами роды.
— Думаю, вам очень скоро предстоит рожать, — осторожно заметила Энн. Она помнила, как некоторые женщины говорили, что «тренировочные» боли случаются совсем незадолго до родов. — Одно я знаю точно: никто не может угадать, когда родится ребенок. Это может случиться гораздо быстрее, чем предполагается…
— Но я не могу ехать домой! — Тяжело дыша, леди Кавендиш встала. — Там я только и думаю, где мой муж и не с той ли он женщиной…
— Пожалуйста, не надо расстраиваться. — Энн положила руку ей на плечо. — Итак, вы хотите соблазнить его, — начала она, чувствуя, что щеки уже стали пунцовыми. Она очень надеялась, что этот разговор отвлечет леди Кавендиш.
— Да. Но конечно, после того, как рожу ребенка. Я хочу знать все приемы, которые известны куртизанке. Я должна знать, что мне надо сделать, чтобы доставить ему удовольствие. Чтобы удержать его от встреч с другими женщинами.
Энн все время хотелось напомнить графине, что она — леди. Благовоспитанные леди вовсе не должны быть знакомы с приемами куртизанок. Пожалуй, именно по этой причине приличные леди должны избегать куртизанок и падших женщин. На тот случай, если у них появится соблазн задать вопросы и узнать о приемах соблазнения. Энн помнила некоторые сомнительные способы, которым ее научили проститутки в борделе Мадам. «Возьми плоть мужчины в рот, и он — твой. Или позволь ему овладеть тобой сзади и доставь ему бесконечное удовольствие. От воспитанных леди они этого не получают».
Она перепробовала все, о чем смогла вспомнить, чтобы Девон оставил ее в своем доме, но как объяснить это леди? Хотя почему леди не должны знать о сексе? Почему женщина должна соблюдать приличия и оставаться одинокой, пока мужчины ходят по борделям в поисках плотских утех, которые они нигде больше не могут получить?
Леди Кавендиш тяжело дышала и выглядела испуганной.
— Хорошо, — прошептала Энн. Должно быть, она сошла с ума, но леди Кавендиш мгновенно перестала растирать живот и сосредоточилась. — Начнем с приема, который вашему мужу понравится больше всего. Вы должны… — Мужество почти покинуло Энн, когда она увидела напряженный, пытливый взгляд. — Вы должны взять его в рот.
— Поцеловать? Раньше мы страстно целовались. После заключения брака он, похоже, потерял интерес к таким легкомысленным поступкам.
— Это… для мужчин не редкость. Я… Мне кажется, поцелуй для них — часть соблазнения. Как только леди готова спать с ними без поцелуев и другой предварительной игры, мужчины обходятся без этого, — сообщила Энн, хотя помнила их необыкновенный поцелуй с Девоном под дождем и другие его поцелуи, после которых он не ждал продолжения.
