Вера - Алиса Клима
Ларионов слушал его внимательно. Ему казалось, что командир был слаб духом. Остался жив, так что же заботиться о том, что жена подумает про его увечье?
– Разве имеет это значение, когда любишь? – сказала Вера пылко. – Да хоть бы и без двух ног, лишь бы живой!
– Эх, Веруня, ахтунг-ахтунг, бабы разные. Его баба себе нашла нового мужика, ушла от него к двуногому. А он спился.
– Не любовь это, дядя Архип!
– Много ты знаешь о любви, – усмехнулась Кира.
– Может, я не имею опыта, но я знаю! Внутри знаю. Любовь все прощает, так сказано, и она милосердна…
– Верочка права! – вдруг воскликнул Подушкин. – Любовь все прощает.
Вера опустила глаза. «Зачем он сказал это? Он все знает о нас с Ларионовым».
– А по мне, и с одной ногой лучше, чем ничего! – заголосила Зоя Макаровна. – Это ж без ноги. Куда хуже, когда без чего другого!
– А чай будет?! – позвала Алина Аркадьевна, смущаясь.
После чая, чтобы избежать новых драм, Алина Аркадьевна приказала девочкам идти спать. Вера противилась и говорила, что Шурочка не уходит, значит, все девушки могут остаться. Но Алина Аркадьевна настояла.
Подушкин и Алеша играли в шахматы, а Дмитрий Анатольевич позвал Краснопольского, Архипа и Ларионова играть в ломбер. Он намеревался отыграться за вчерашний преферанс. Ларионов быстро понял правила, проигрывал поначалу, но потом стал снова обставлять противников.
– Вот черт! – ругался Архип. – Играл, видно, прежде, признавайся!
Ларионов смеялся и отрицал.
– Вы – весьма способный в стратегии, – сказал заискивающе Краснопольский, не игравший с ними, но наблюдавший. – Вы никогда не думали, чтобы сменить род занятий?
Ларионов до сего дня не помышлял о переменах всерьез, но он думал о том, зачем вообще живет военной жизнью, и все чаще стал думать об этом за последние дни.
– Я никогда ничем другим не занимался, да и не умею ничего больше делать, – признался он просто.
– Вы можете подумать об этом сейчас. Ведь можно пойти учиться, вы еще молоды, – Дмитрий Анатольевич поднял глаза. – В Москве.
– Я буду там самый старый студент, – усмехнулся Ларионов.
– И что же? Ваша жизнь принадлежит лишь вам. Разве вам есть дело до мнения других в этом вопросе?
– Нет, но я не знаю, что хотел бы делать.
– Это уже сложнее, – сказал Архип. – Надо идти в Военную академию!
– Мне нравилось ходить с отцом по больным, – вдруг сказал Ларионов. – Мне кажется, лечить людей – благое дело.
– И сложное, – добавил Дмитрий Анатольевич. – Я, как врач, смею это утверждать. И все же никогда ничем иным бы не хотел заниматься. Но для этого надо много учиться.
– Поздно мне уже учиться на врача, – усмехнулся Ларионов. – Видно, моя судьба – Родине служить штыком.
– Это тоже, с позволения сказать, ахтунг-ахтунг, важное дело, дружок, – ласково сказал Архип.
– Несомненно, – поддержал Дмитрий Анатольевич. – А между тем Ларионов снова выиграл!
– Вот тебе и соперник достойный, Митрий Анатольевич! Жениться тебе надо, – вдруг сказал Архип, глядя на Ларионова старческими добрыми, озорными глазами.
Ларионов закашлялся сигаретным дымом.
– Я по себе знаю, – продолжал тот. – Одному мужику тяжело. Бабы знают, как нас, ахтунг-ахтунг, организовать. Без них мы творим глупости, хотя ради них творим еще большие глупости. Но так веселее.
Ларионов улыбался. Ему нравилось говорить с дядей Архипом и Дмитрием Анатольевичем.
– А что? – не унимался Архип. – И ходить далеко не надо. У нас Кирочка на выданье и Надюха. А Кирочка такая красавица, и хозяйка будет что надо.
Ларионов стушевался и замычал, пытаясь найти подобающие слова.
– А то и Верку подожди, – подмигнул Архип.
– Ты совсем напугаешь парня, – весело сказал Дмитрий Анатольевич. – Он приехал в отпуск, а его уж женят.
– Отчего же, я был бы рад ждать, – неожиданно возразил Ларионов и побагровел.
– Вот это мужской разговор! – прищурился Архип.
К столу подошла Шурочка.
– Дядь, я уж устала, – лениво сказала она. – Пусть Григорий Александрович проводит меня, темно уже.
Ларионов вздрогнул.
– Правда твоя, Шурочка, – потянулся Архип. – Не сочти за труд, Григорий, сведи Шурку до дому.
– А Емельки нет? – спросил Ларионов.
– Да уж давно ушел, – усмехнулась Шура. – Аль боишься, служивый?
Ларионов нехотя поднялся и пошел за Шурой.
Они брели по темной улице, по той, где вчера Ларионов ударил Подушкина, в молчании. Ларионов был напряжен.
– Гриша, – вдруг сказала Шура, – ты что, влюблен в эту девочку?
– Это мое дело, – нетерпеливо ответил Ларионов.
– Дочка богатеньких родителей. Решил жизнь себе устроить?
– Не болтай глупости, – отрезал Ларионов.
– Уедешь в гарнизон, а она по Москве будет хвостом вертеть. Нужен ты ей больно. Таких у нее в очереди стоит… Бегаешь за ней, как мальчишка, а мне что, много надо, Гриша?
Они уже вошли в калитку, как Шура увлекла Ларионова под навес, где были уложены дрова.
– Не дури, – сказал он устало.
Но накопленные за день переживания и ссора с Верой, ее поцелуй с Подушкиным довели его до предела. Он желал Веру, и это было главной причиной его напряжения.
Шура быстро раскрыла блузку. Она взяла ладонь Ларионова и положила на свою пухлую грудь. Ларионов сжал ее, сам не понимая, как это происходило.
– Побудь со мной, – шептала она. – Я знаю, что тебе надо.
Ларионов прильнул к Шуре и уже почувствовал, как стала вскипать его кровь, но внезапно отпрянул.
– Я не могу, – сказал он запыхавшись.
– Ты же хочешь этого, – притянула его обратно Шура.
– Я не хочу этого, – сказал с досадой Ларионов. – Мое тело хочет, а я нет. Просто давно не было – вот и все…
Он развернулся, чтобы уйти.
– Ты не сможешь так долго продержаться, – засмеялась Шура ему вслед. – Рано или поздно сорвешься. Какая разница, где? Дурак ты, Гриша!
– Прощай, – обронил он и скрылся за калиткой.
* * *
Вера не могла заснуть. Ей хотелось встретиться с Ларионовым и объясниться. Она чувствовала вину за оплеуху и то и дело вскакивала с кровати и подбегала к окну, прислушиваясь к голосам на веранде, где мужчины играли в карты. Потом все стихло.
Она вышла из комнаты в ночной сорочке и осторожно спустилась по лестнице в гостиную. В темноте Степанида дремала в кресле-качалке с коробкой шоколада на коленях.
– Стеша, – прошептала Вера, – где же все?
– Разошлись, уж за два. Архип уснул на софе прямо на веранде, перепил, что ли, а Григория попросил Шурку проводить, – процедила она сквозь дремоту.
Вера задрожала. «Нет! Этого не могло быть! Нет! Нет!», – неслось у нее в
