Вирджиния Браун - Изумрудные ночи. Книга первая
Синьор Бертолли обладал способностью прислушиваться к двум разговорам одновременно. Хотя он не пропустил ни одного произнесенного Брэсфилдом слова и был в состоянии на должном уровне поддержать беседу, он был также в курсе разговора между Бентвортом, Тейлором и Бетани. И он показался ему очень занимательным. Бертолли всегда привлекали конфликты и интриги.
Яркие губы под густыми усами трогала улыбка, когда он видел, как меняется цвет лица Бетани Брэсфилд, когда она смотрит на Тейлора, как она безуспешно при этом старается сохранить безучастный вид. Ему хотелось рассказать ей о Трейсе, предупредить, что она играет в опасные игры. Он знал Тейлора, хорошо знал; знал и его репутацию.
Трейс Тейлор появился в Перу десять лет назад. Он носил пистолет у самого бедра, а первоклассная стрельба определенным образом характеризовала его прошлое. Немногие отваживались встать на пути Тейлора; он быстро нажил себе врагов, что неминуемо происходит с людьми такого склада. Бертолли был готов поклясться, что Бентворт входил в их число, потому его так и удивило, что они появились вместе.
Абсолютно несовместимое собрание представителей рода человеческого, размышлял про себя Бертолли, исподтишка разглядывая то одного, то другого. Ему посчастливилось заполучить их обоих к себе в дом, где он мог поизучать каждого. Девушка, ну, это особенный случай. Ах, белла донна! Неудивительно, что Трейса Тейлора влекло к ней. Это может вылиться в чрезвычайно интересное приключение в горах, чрезвычайно. Возможно, следовало бы предупредить Бетани Брэсфилд, чтобы она не позволяла ему чересчур заинтриговывать себя.
Трейс Тейлор всегда нравился женщинам, возможно, из-за своей неуловимости. Но он их использовал; Бертолли видел и слышал немало для того, чтобы с достоверностью судить об этом. Хотя, насколько ему известно, Трейс не был столь бессердечен и черств, чтобы пытаться изображать чувства, которых не испытывал. Почему-то он не сомневался, что с этой девушкой все будет по-другому. Тщательно возведенный ею барьер скрывал душу чувственной женщины. Бертолли думал о том, достанет ли ей здравого смысла не увлекаться чрезмерно Трейсом. Иначе печальный конец будет неминуем.
Бертолли удивился бы, если бы узнал, что Бетани думает сейчас о том же самом. Любое общение с Трейсом представлялось ей опасным; она старалась не смотреть в его сторону, избегать его взгляда. За две недели ему удалось стать основным персонажем ее снов и завладеть ее мыслями, когда она не спала.
Переключив внимание на Спенсера Бентворта, Бетани попыталась изобразить интерес к его рассказам о Боливии и развалинах майя, которые он видел в Мексике. Когда завтрак закончился, она почувствовала облегчение и намеревалась быстро исчезнуть, пока Трейс не успеет заговорить с ней. Но, к ее досаде, он исчез прежде, чем ей удалось это сделать самой. Уж не думает ли он, что ее можно так просто игнорировать? Рассерженная, она не заметила, какой противоречивый характер приняли ее мысли.
Отец, Бентворт и Бертолли отправились смотреть на развалины расположенной над Куско крепости. Бетани получила полную свободу прислушаться к клокочущим внутри нее чувствам. Она уклонилась от экскурсии, сославшись на приступ тошноты, мучившей ее в горах, на деле ей просто хотелось побыть одной. Провести целый день, лазая по развалинам и внимая бесконечным археологическим наблюдениям отца, вдруг показалось ей выше ее сил.
Они пообещали вернуться засветло, чтобы пораньше лечь спать. На следующее утро, как уверил ее Бентворт, предстояло продолжить путешествие. Бетани проводила их и провела все утро в безделье, копаясь в библиотеке синьора Бертолли. Она отыскала несколько заинтересовавших ее книг по искусству Перу и удобно устроилась с ними в кресле.
В полдень Мартина накрыла на террасе второй завтрак. Бетани ела медленно, наслаждаясь ласковыми лучами солнца и прохладным ветерком, приносившим приятную свежесть. Одиночество доставляло удовольствие, тем более ощутимое после недель, вынужденно проведенных в окружении множества людей. Она запрокинула голову назад, прикрыла глаза, давая им возможность отдохнуть от яркого солнечного света, и предалась своим мыслям. События минувшей ночи при свете дня казались гораздо более прозаическими. Тревога в отношении Спенсера Бентворта казалась теперь лишь плодом ее воображения. В конце концов, он англичанин, и ему свойственны природная сдержанность и пресноватый юмор. Если ей было порой не по себе в его обществе, то вовсе не потому, что в нем было что-то дьявольское, а по причине его некоторой холодности и отстраненности.
Трейс Тейлор был полной противоположностью Бентворту: язвительный и насмешливый, с достаточной долей жестокости. Разве он сам не подтвердил это однажды своими внезапными грубыми поцелуями и удушающими объятиями? Не оставалось сомнений в том, что он считает ее доступной, и она не могла не признать, что причиной этого была ее реакция на его прикосновения. Она не могла отрицать взрыва чувств, охватывавшего ее, стоило ему только до нее дотронуться. И почему именно он вызывал у нее такие эмоции, он один из всех?
Пытаясь избавиться от вновь принявших нежелательное направление мыслей, Бетани поднялась с кресла и направилась к каменной балюстраде, чтобы с высоты посмотреть на город. При дневном свете Куско выглядел менее таинственным и более приземленным.
Опершись подбородком о ладонь, Бетани обратила внимание на массивные камни, из которых была сложена цитадель, куда отправилась вся компания. Саксахуаман располагался высоко на холме, высящемся над городом. Солнечный свет играл на огромных камнях причудливой формы, покрывавших склон; пики гор, обступивших Куско, прятались в облаках.
— Впечатляет, не правда ли?
Бетани обернулась, сердце оглушительно забилось при виде Трейса Тейлора. Она заметила, что с ним не было его обычного оружия. Ветер растрепал его густые черные волосы, а солнечный свет подчеркнул некоторые черты, о которых Бетани успела забыть: как горят его глаза, как они искрятся, когда он улыбается, и какие глубокие складки залегли в уголках его рта. Трейс Тейлор чересчур красив, подумала она.
— Да, — проговорила она, — очень впечатляет.
— Хотелось бы знать, впечатлил ли испанцев Храм Солнца, когда они разрушали его, или единственное, о чем они помнили, была жажда наживы? Нажива — очень сильный мотив. Мужчины совершают убийства во имя любви или ради золота.
— Вы хотите что-то мне рассказать? — неожиданно дрожащим голосом спросила Бетани. — Или просто поддерживаете беседу?
— И то, и другое. — Он пожал плечами и посмотрел вниз на город.
