Ани Сетон - Моя Теодосия
– Мома Кло приняла много родов, много детишек, белых и черных, все они появляются на свет одним путем. Миссис плохо себя чувствует, но нож под ее кроватью уймет боль, – произнесла она.
В замешательстве Теодосия перевела взгляд в направлении сучковатого пальца старухи. Под высокой кроватью, в самом центре, лежал длинный острый нож. Тео с возмущением повернулась к Марии, которая беззвучно и, казалось, скучающе стояла у окна:
– Но это же варварство! Вам необходимо вызвать врача. Не может же одна эта суеверная старушенция помогать миссис Элстон.
– Мома очень опытна, – холодно ответила Мария, – и я не понимаю, что вы имеете в виду, говоря о докторе. Ни одна порядочная женщина не допустит присутствия мужчины в таком случае. У вас, на Севере, должно быть, странные понятия о приличиях.
Тео проглотила этот ответ, вспомнив предупреждения Джозефа, но при этом подумала: «Если у меня будет ребенок, я вызову всех необходимых докторов, а Элстоны могут говорить что угодно о своей непристойности».
– Не огорчайся, детка, – послышался с кровати слабый голос. – Я так сожалею, что моя… что я в таком положении. Это началось неожиданно, слишком рано. Мне бы хотелось встретить тебя иначе, но… – Она извиняюще улыбнулась.
Теодосия начала было говорить, но старая негритянка перебила ее:
– У вас рано начинается потому, миссис, что у вас двойня и каждый старается выйти первым. Большеголовая птица прошлой ночью дважды прокричала на болоте. Это означает двойню. Идол Бимеби видит, что Мома говорит правду, она знает лучше, чем болтливые белые доктора. – Мома метнула на Тео обиженный взгляд и подошла к своей госпоже.
Миссис Элстон монотонно качала головой из стороны в сторону, не замечая уже присутствия посетителей. «Если мы не можем ничем помочь, – подумала Тео, – то лучше уйти».
Но ее кузина прошла в дальний угол комнаты и начала снимать нагар с горящих свеч, тщательно собирая мелкие капельки воска, которые как бы нарушали царящий порядок. «Какая она бессердечная!» – сердито подумала Теодосия и повернулась, чтобы выйти, но сцена, происходящая возле кровати, приковала ее к месту.
Миссис Элстон издала резкий крик, и негритянка согнулась над ней, что-то бормоча. Ни роженица, ни повитуха, казалось, не замечали Теодосию. Мома Кло вытащила из своей грязной блузки какой-то небольшой предмет, пошептала над ним и торжественно положила его на простыню, покрывающую живот миссис Элстон. Негритянка шевелила сморщенными губами, нашептывая что-то наподобие песни или молитвы. Глухие гортанные слоги, напоминающие бой барабана, повторялись снова и снова. Спина у Тео качала деревенеть. Она уставилась на предмет, лежащий на простыне, отказываясь верить, что все это происходит в реальности, – это была маленькая, грубо слепленная из глины куколка. Пение прекратилось, старуха вскинула вверх голову, как будто вслушиваясь во что-то.
Миссис Элстон, пытаясь оторваться от подушки, пролепетала:
– Сколько это еще будет продолжаться, мома?
– Духи говорят, миссис, все произойдет до первого крика петуха. – При этом Мома запихнула куклу обратно за пазуху.
– Так долго! Не знаю, выдержу ли я…
– Успокойтесь, миссис. Пожуйте кусочек целебного корня, он принесет вам сон. – С этими словами повитуха засунула руку в мешок, болтавшийся у нее под фартуком, и выудила оттуда черный скорченный корень. Его зловонный запах заполнил всю комнату. Миссис Элстон позволила негритянке вложить кусочек корня в рот и начала слабо сосать его. – Хорошо, миссис? Должна ли мома Кло убрать боль еще?
Старуха нащупала под кроватью нож, вытащила его к начала ритмично размахивать им в одном футе от мечущегося тела госпожи. Миссис Элстон постепенно затихла, ее веки медленно опустились.
Мария отошла от камина, на ее ладони, сложенной в чашечку, лежали кучка застывших капель парафина и пушинки.
– Эти бестолковые ниггеры никогда не додумаются прибраться, если над ними не стоять каждую минуту, – воскликнула она. – За часами я обнаружила пыль в полдюйма толщиной. Если бы это был мой дом, я приказала бы отвесить по десять плетей каждому из них…
– О, пожалуйста, тише! – взмолилась Теодосия. – Миссис Элстон спит, а я очень, очень устала. Не могли бы вы проводить меня в мою комнату?
Когда Мария наконец выполнила ее просьбу, Тео была уже настолько измождена, что упала в постель прямо в платье. Длительное путешествие, трения с Джозефом, встреча с семейством Элстонов – все это затмила дикая сцена, свидетельницей которой она только что стала. И как только могли интеллигентные люди применять по отношению к себе всякого рода секреты и колдовство африканской магии? Двойня – потому что птица прокричала два раза, размахивание ножом и грязный корешок – для снятия боли! Но самое чудовищное – идиотская кукла, которая якобы должна точно предсказать начало родов.
Теодосия представила, что подумал бы ее отец, расскажи она ему об этих нравах. Она прекрасно знала его презрение ко всякого рода шарлатанству. Кроме того, он обладал глубоким чувством сострадания. Вероятно, он так же был бы поражен столь грубым и бессердечным отношением Марии и всего семейства к страданиям миссис Элстон. «Но теперь я тоже миссис Элстон, – подумала она. – Теперь это и моя семья, мой дом, моя родина».
– Ненавижу! Хочу домой! – Тео зарылась в подушку и тут же разрыдалась. Она даже не услышала, как открылась дверь, и вздрогнула только после прикосновения Джозефа.
– Тео, дорогая моя девочка, в чем дело? – Он приподнял ее, прижав дрожащее тело. – Что с тобой?
Она не могла сказать ему, что ей страшно и одиноко, что она хочет вернуться к отцу, но теплые объятия Джозефа немного успокоили ее. Тео прильнула к его груди, и постепенно ее рыдания прекратились. Он поцеловал ее и, не услышав более достойного оправдания, чем «разболелась голова», выпустил из своих объятий.
– Вся семья рада тебе, – поспешно сказал он и подошел к зеркалу, чтобы привести себя в порядок. – Ты им очень понравилась. Мои братья и отец согласились, что никогда не видели столь прекрасных глаз, а миссис Хьюджер, она же тетушка Элстон, сказала, что ты прекрасное создание.
– Я очень рада, – пролепетала Тео, вытирая платком глаза и с каким-то горьким удивлением наблюдая, как он, закатав рукава, начал мыть руки в раковине, фальшиво насвистывая. Она видела, что он доволен собой и ей.
В самом деле, Джозеф был в хорошем настроении, изобразив себя перед родственниками этаким путешественником. Ему было приятно узнать о небывалом урожае риса и о том, что семеро рабынь произвели здоровое потомство прямо на плантациях.
Новые негры – это хорошая статья дохода, но превыше всего были его чувства. Любимый полуостров был дорог ему. Он родился здесь и знает каждую пядь земли. Все тридцать плантаций, рассыпанные, словно зеленый бисер, вдоль реки, были ему очень дороги, одни только названия умиляли его: Брукгрин, Терки-Хилл, Хэгли, Форлон-Хоуп, Роуз-Хилл… И все они были связаны или с поместьем Элстонов, или с его семьей.
