Аннетт Мотли - Ее крестовый поход
Вскоре она была полностью вымыта, умащена маслом и надушена, и рабыни предложили ей темный сладкий напиток в маленьких чашечках. Вначале она отнеслась к напитку с недоверием, но потом увидела, что все пьют его. Он взбодрил ее после купания и пришелся ей по вкусу. Она пыталась узнать у Ксанф название, но так и не разобрала невразумительный ответ девушки.
Когда Иден указала на свои перепутавшиеся волосы, глаза ее охранницы и проводницы ярко вспыхнули. Она щелкнула пальцами, и рабыня подала ей широкий гребень, сделанный из какой-то темной кости и инкрустированный серебром. Ксанф трудилась без устали, однако прошел час, прежде чем ей удалось расчесать спутанные морем пряди длиной в ярд. А Иден отдыхала под ее расторопными пальцами. Что бы ей ни предстояло в дальнейшем, в своем прежнем виде она чувствовала бы себя увереннее. Она надеялась, что по указанию Исаака ей дадут более приличную одежду, чем ее старое, изорванное бурей платье. Она была признательна за заботу о ее теле, хотя и понимала, что это делалось в основном не для ее удовольствия.
Наконец спутанная паутина ее волос была расчесана в ровные ряды. Ксанф с удовольствием наматывала пряди на пальцы и наблюдала, как они сами развиваются, когда их отпускаешь. Теперь она забрала купальный халат Иден и заменила его воздушным невесомым одеянием из тонкого небесно-голубого шелка, с небольшим вырезом на груди, стянутым золотым шнурком. Туалет дополняла короткая рубашка без рукавов, украшенная золотой вышивкой. Легкость и утонченность ее наряда привели ее в восхищение, а надев его поверх белой нижней рубашки, она уже не чувствовала холода.
Ее прежние спутницы вернулись, пока она одевалась, и теперь кивали и улыбались ей с явным дружелюбием. Иден не строила иллюзий по поводу их положения при дворе императора, однако они не были глупыми крестьянскими девчонками, равно как и прожженными шлюхами. Когда они растянулись на кушетках, поклевывая сладости с ярких жестяных тарелок и улыбаясь ей своими любопытными карими глазками, они напомнили Иден гревшихся на солнце тюленей, которых ей пришлось как-то видеть на побережье Англии во время одной из немногочисленных поездок за пределы Хоукхеста. Ей было известно, что Исаак Комнин женат. Мысль о том, что его жена, кто бы она ни была, наверняка знала о существовании бассейна, полного этих греющихся «тюленей», не вписывалась в круг привычных для Иден представлений. Она остро ощутила свою отчужденность.
Ксанф успела достать откуда-то длинную плоскую коробку, которую открыла с особой осторожностью. Внутри располагалось множество ячеек с краской всевозможных оттенков. Ксанф выбрала розовый тон, который начала аккуратно наносить тонкой волосяной кисточкой на щеки и губы Иден. Та, зная, что многие придворные дамы и сама королева Элеонора подкрашивают лицо, сидела спокойно, с интересом дожидаясь результата. Она не шевельнулась, даже когда Ксанф принялась за ее глаза, используя на этот раз другую кисточку и темно-зеленую, почти черную краску.
Когда девушка поднесла ей зеркало, Иден не узнала себя. Никогда ее кожа не казалась такой тонкой и не блестела так мягко, никогда глаза не были такими большими и таинственными, как теперь, после ворожбы этой кипрской колдуньи. Она не могла не восхититься своим новым обликом — она выглядела раскованно смелой… даже немного опасной. Улыбка промелькнула на ее губах; она выглядела женщиной, знавшей, как завоевать мир. Вдруг, по непонятной, но наверняка уж недоброй причине, перед ее мысленным взором возник образ Тристана де Жарнака, который с такой нестерпимой снисходительностью говорил о ее неопытности и бессилии. Ну а он, конечно, может все! Нахмурившись, она тряхнула головой.
Ксанф, которая очень гордилась своим искусством, понадеялась, что нахмуренные брови не имеют отношения к ее трудам, и нанесла последний штрих, тронув розовым маслом виски Иден и ложбинку на ее груди. Затем она с величайшей серьезностью несколько раз обошла вокруг, поправляя расшитую золотом безрукавку, и наконец тихонько запела, что было знаком ее полного удовлетворения. Потом, исправив кое-какие недостатки в собственном облике, она знаком показала, что пришло время покинуть купальню.
Когда они вышли из жаркой, наполненной паром комнаты, Иден вдруг охватило неприятное предчувствие. Куда ее ведут? Возможно, Исаак восстановил свою мужскую силу. Следуя за уютно покачивавшейся спиной Ксанф вниз по высеченным в скале ступеням, она ломала голову, что будет с ней и ее товарищами, находившимися в темнице. Она ничего не ела со времени кораблекрушения. Кормили ли других пленников? Насколько сурово собирается обойтись с ними император? Как много времени понадобится Ричарду, чтобы найти потерянную невесту? И как он поступит, когда найдет ее: поплывет дальше или выберет подходящий момент, чтобы освободить ее подругу и придворную даму?
Они поднялись по крутой лестнице и оказались в просторном зале, яркое убранство и размеры которого просто ошеломляли после мрачной тесноты подземелья и духоты банной комнаты. Зал был длинным, с высоким сводчатым потолком. С одной стороны он выходил на широкую крепостную стену, от которой его отделял ряд разных колонн с затейливыми пролетами в восточном стиле. Стены задрапированы янтарным сукном, вдоль них стояли скамьи, украшенные великолепной резьбой. На некоторых из них расположились смуглолицые люди, одетые в свободные туники из дорогой ткани. Другие стояли небольшими группками, разговаривали, пили вино и смотрели на море. Отсюда, из роскошных покоев, открывался живописный вид на бухту, оказавшуюся столь негостеприимной для английских кораблей. Многочисленные стражники, стоявшие по периметру зала, были одеты в короткие тоги с кожаными нагрудниками на манер римских солдат. Иден, к своему огорчению, заметила среди них ухмылявшуюся рожу своего вчерашнего обидчика. Он еще не заметил ее, поэтому она сочла за лучшее отвернуться в сторону моря, пока шла вслед за Ксанф через длинную комнату.
Сейчас оно было тихим, поверхность воды невинно поблескивала, ярко-голубая, как глаза ребенка. Королевская галера стояла на якоре на выходе из гавани, а немного дальше, к юго-востоку, на зубьях скал торчали жалкие останки разбитых судов. Иден от всей души помолилась за безопасность ее друзей.
В дальнем конце зала восседал во главе своего двора Исаак Комнин. Он развалился на широком пурпурном троне, возвышавшемся на помосте. Позади трона играл на своей лире очаровательный мальчик, виноградные листья по-прежнему украшали его голову. Несколько придворных советников, которых Иден уже видела раньше, окружали помост сидя или стоя, в зависимости от своего возраста и положения. Она предпочла не отвечать на их похотливые взгляды. Приближающаяся пленница привлекла внимание Исаака.
