Барбара Картленд - Охотник за приданым
— Но мне нужно в Дувр... к Нанетт! Как вы посмели... не выполнить своего обещания!
— Я ничего вам не обещал, — ответил граф. — Вы отдали мне приказ и решили, что я ему подчинился.
— Но я должна остановить Нанетт! — В голосе Прунеллы слышалось отчаяние.
— Если бы вы это сделали, я думаю, что это было бы большой ошибкой.
— Как вы можете говорить такие вещи? — возмутилась Прунелла.
— Я говорю это, потому что от всего сердца верю, что Нанетт и мой племянник
прекрасно подходят друг другу. Они будут вместе восстанавливать имение Паско так же, как сейчас борются за свое счастье. Их брак будет очень удачным, Прунелла, вы сами вскоре убедитесь в этом.
— Вы не знаете, что говорите!
— Знаю, — ответил граф. — Так же хорошо, как я знаю, что лучше для вас, дорогая, хотя вы можете не согласиться со мной.
Несмотря на испытываемые ею отчаяние и раздражение, глубокое чувство, прозвучавшее в словах графа, нашло отклик в ее сердце.
— И более того, — продолжал граф, — мы с вами на пути к Уинслоу-холлу, но я не могу ввести вас в свой дом без компаньонки, поэтому я решил, что сначала нам следует пожениться.
— Поже...ниться?
Прунелла с большим трудом выговорила это слово.
— В полумиле отсюда в церкви нас ждет священник. Не спешите возражать, Прунелла. Я люблю вас, и хотя вы можете это отрицать, я знаю, что вы любите меня. У меня есть разрешение на брак, и мы немедленно обвенчаемся.
На какое-то время Прунелла лишилась дара речи, но граф терпеливо ждал, и способность говорить вернулась к девушке снова:
— Конечно я... никогда... не выйду за вас! Как вам могло... прийти это в голову? Свободной рукой граф взял Прунеллу за подбородок и поднял голову так, чтобы видеть ее лицо.
— Дорогая, посмотри мне в глаза и скажи, ради всего святого, что ты не любишь меня и мой поцелуй ничего для тебя не значил, а только усилил твое презрение ко мне, которое ты так часто выражала раньше. Прунелла хотела сопротивляться ему, но отчего-то это сделалось совершенно невозможно. Его пальцы крепко держали подбородок девушки, и вопреки ее воле их глаза встретились. После этого она не могла ни отвести взгляд, ни сопротивляться дальше. Она чувствовала, что весь мир исчез, остались только эти глаза, и странное волнующее чувство заполнило все ее существо, как это было в тот вечер, когда он поцеловал ее впервые. Долгое время оба они не двигались. Затем граф тихо сказал:
— Ты моя, дорогая, как я и мечтал об этом. Он отпустил девушку и тронул лошадей. Растерянная, с таким ощущением, будто она оказалась в каком-то другом мире, Прунелла не шевелилась, и вскоре они подъехали к небольшой каменной церкви. У ее ворот стоял человек, в котором она узнала Джима. Граф остановил лошадей, и Джим подбежал принять их. Прунелла сидела неподвижно до тех пор, пока граф не подошел к экипажу с ее стороны и не предложил ей руку. Не думая о том, что она делает, девушка взяла графа за руку, как бы ища поддержки, и спросила шепотом:
— Вы действительно... собираетесь... это сделать?
— Я хочу, чтобы ты стала моей женой, — ответил он. Граф взял ее руку в свои, и она почувствовала, что у нее нет больше собственной воли. Прунелла неспособна была больше думать о том, что следует и чего не следует делать, она полностью подчинилась графу. И он повел ее по узкой дорожке и ввел в церковь. Храм был очень старый и тихий, и их шаги по вымощенному плитами полу гулко раздавались под куполом, пока они шли к алтарю, где их ждал священник, облаченный в торжественный наряд.
Прунелле казалось, что это не она, а кто-то другой отвечает на вопросы священника во время свадебной церемонии, кто-то другой стоит на коленях рядом с графом после того, как их благословили и объявили мужем и женой. Когда церемония была окончена, не говоря друг другу ни слова, они снова прошли по залитому солнцем церковному двору. Джим уже приготовил лошадей, и они отправились дальше. Прунелла смотрела вокруг и изумлялась, как она могла не узнавать родные места и думать, что едет в Дувр, а не домой. Домой! Теперь это слово звучало для нее по-другому, ведь отныне ее домом был не Мэнор, а Уинслоу-холл. Всю свою жизнь Прунелла подсознательно мечтала о том, что в один прекрасный день именно он станет ее домом, и о том, как она будет любить его и заботиться о нем и, хотя это казалось невозможным, восстановит его в прежней красе. И думая о доме графа, она в то же время ощущала его присутствие — присутствие мужчины, чье имя она носила отныне, который только что поклялся ей в вечной любви. Она знала, что он прав, говоря, что она любит его, хотя все это время боролась с собственными чувствами и обманывала себя. Непонятно, как он похитил ее сердце, оно уже давно принадлежало ему, хотя Прунелла скорее согласилась бы умереть, чем сознаться в этом. Это любовь заставила ее ненавидеть Лондон и скучать по дому, и любовь рисовала перед ней его улыбку и странный блеск в глазах, который появлялся, когда граф смотрел на нее. «Я люблю его, — говорила она себе, — но он... не должен был жениться на мне... так!» Но протестовал только ее разум, а сердце замирало и пело от счастья всякий раз, когда она бросала на графа беглый взгляд. И наконец, намного быстрее, чем она ожидала, появились знакомые окрестности Литл-Стодбери. Они миновали деревенский луг, дорогу, ведущую к Мэнору, въехали в открытые ворота каменной ограды Уинслоу-холла, и перед ними встал замок, окна которого сияли, отражая лучи заходящего солнца. Граф остановил фаэтон у широких каменных ступеней крыльца. Двое слуг стояли в дверях, будто ожидая их. Граф передал вожжи груму, обошел фаэтон и, помогая Прунелле выйти, неожиданно поднял ее на руки и внес по ступенькам в дом. Опустив ее в холле, он нежно сказал:
— Добро пожаловать домой, дорогая! Эти слова заставили ее пережить почти то же ощущение, что и его поцелуй. Прунелла смутилась и робко направилась к винтовой лестнице.
— Для тебя приготовлена комната, которая называется у нас «королевской» спальней, — сказал граф. Глаза Прунеллы широко раскрылись от удивления. Она хотела спросить графа, как ее смогли приготовить, откуда слуги могли узнать, что они поженятся. Но они были не одни, поэтому девушка сдержалась и начала молча подниматься по лестнице, чувствуя себя так, будто все происходит во сне, от которого невозможно проснуться. Прунелла прекрасно знала «королевскую» спальню, и ей очень нравилась эта комната. Эта была одна из тех комнат, которые она всегда держала открытыми и чистыми, потому что они были очень красивы. Спальня примыкала к покоям хозяина, а ее окна выходили на озеро и розарий. Прунелла открыла дверь и обнаружила, к своему удивлению, что эта комната с ее огромной кроватью, полог которой поддерживали четыре столбика с вырезанными купидонами, и драпировками синего шелка не была пуста. В ней находилась Чарити, распаковывавшая ее чемоданы, стоявшие открытыми на полу.
