Элизабет Чедвик - Любовь не кончается: Джулитта
— Я принимаю ваше предложение, — медленно проговорил Моджер. — У меня нет ни родственников, ни родителей, и негде спрашивать совета, поэтому я говорю за себя сам. — Он с достоинством поднялся, суетливо вытирая об рубаху грязные руки. — Полагаю, мне следует переодеться. Не могу же я предстать перед алтарем и свидетелями в таком виде.
Рольф шумно, то ли облегченно, то ли разочарованно, выдохнул.
— Танкред всегда был мне хорошим другом, — обронил он, потрепав новоиспеченного зятя по плечу, — а не только вассалом и управляющим. Ты тоже много лет служил мне верой и правдой. Я рад, что мне представилась возможность назвать тебя сыном.
Моджер скованно кивнул и пробормотал слова благодарности. Он никогда не славился умением произносить речи, а сейчас смутился настолько, что заготовленная фраза будто застряла в горле. Мысль о том, что они с Рольфом оба отдавали себе отчет о происходящем, не давала ему покоя. Моджер с горечью осознавал, что хозяин вовсе не горел желанием видеть его в качестве зятя, а просто-напросто хотел любым путем образумить дочь.
— Сейчас Джулитты здесь нет, — сообщил ему будущий тесть, когда они направились к башне, — я еще до рассвета отослал ее из замка во избежание возможных неприятностей. Она ждет тебя в твоем доме в Фоввиле. — Рольф виновато развел руками. — Извини, но я был почти уверен, что ты примешь мое предложение. Обвенчаться вы сможете там же, в часовне. Кроме того, я на целый месяц освобождаю тебя от работы в Бризе.
«Итак, — мысленно усмехнулся Моджер, — меня ждет медовый месяц. За это время можно успеть войти в роль мужа и привыкнуть к положению семейного человека или… убить все тридцать дней на сражения и запоздалые раскаяния». Подчеркнуто учтиво поблагодарив Рольфа за то, что впоследствии могло оказаться и благословением, и проклятьем, Моджер отправился переодеваться. Теперь он искренне сожалел о том, что был трезв. Сейчас ему хотелось нализаться до беспамятства.
ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ
Джулитта стояла посреди дороги и смотрела вслед отцу и клюнийскому монаху, только что совершившему обряд венчания, соединив ее и Моджера узами брака. Они покидали Фоввиль в сопровождении группы рыцарей и слуг. Сейчас уже трудно было понять, кто кого предал. Отец, заверявший, что старается сделать лучше для нее и что время залечит все раны, уговорил ее выйти замуж за Моджера. Теперь Джулитте, по его словам, предоставлялась возможность начать новую жизнь и стать Моджеру хорошей женой.
Счастливый муж сейчас стоял рядом, приподняв одну руку в прощальном взмахе, а другую тяжело положив на плечо Джулитты. Теперь, когда отец сложил с себя ответственность за жизнь и безопасность дочери, она стала собственностью угрюмца Моджера и сама не могла поверить в то, что произнесла перед алтарем клятву верности. Совсем не об этом мечтала Джулитта, не этого хотела. Ее сердце обливалось кровью, душа безутешно рыдала.
Не успели всадники скрыться из вида, как Моджер грубо взял молодую жену за плечи и повернул лицом к ее новому дому, к ее темнице. Она резко оглянулась и впилась взором в удаляющуюся фигуру отца. Ей очень хотелось, чтобы он остановился и бросил на нее хотя бы беглый взгляд. Однако расстояние между ними продолжало увеличиваться, а Моджер сжимал ее плечо с нарастающим нетерпением.
— Пойдем, — сухо сказал он. — Бесполезно оглядываться на прошлое..
— А с какой стати смотреть в будущее, от которого не ждешь ничего хорошего? — отрезала Джулитта, пытаясь высвободиться из цепких рук. — Я не хотела этой свадьбы и вышла за тебя не по доброй воле.
Пальцы Моджера стиснули ее плечо сильнее.
— Ты сама во всем виновата. Человек не всегда получает то, что он хочет, но почти всегда то, что заслуживает.
— Зато ты, похоже, всем доволен.
— Неужели ты думаешь, что я мечтал иметь эгоистку-жену, которую больше всего на свете интересуют собственные капризы?
— Мне наплевать на твои мечты, — с вызовом бросила ему в лицо Джулитта и тотчас вскрикнула от боли, почувствовав, как безжалостно впились в ее плечо твердые пальцы.
— Теперь тебе придется считаться с ними, — прошипел Моджер. — Я не потерплю непослушания. Я не мягкотелый глупец вроде твоего отца или Бенедикта де Реми и не собираюсь потакать твоим желаниям. Я — хозяин Фоввиля, и мое слово здесь закон. — Его голос постепенно набирал силу и на последней фразе просто загромыхал, как глас Божий. Слова убедительно подтверждал направленный на Джулитту суровый, подчиняющий своей воле, взгляд. — Если ты ослушаешься, я накажу тебя, — продолжил Моджер холодно. — Если угодишь, вознагражу и похвалю Я — человек простой и живу по простым законам.
Джулитта чуть было не выпалила очередную колкость насчет чрезмерной людской простоты, но, вспомнив об осторожности, предусмотрительно промолчала. Даже слегка устыдившись своей дерзости и раздражительности, она поспешно отвела взгляд и опустила ресницы Да, она была несправедлива к нему. Но только потому, что жизнь была несправедлива к ней Почему человека, стремящегося осуществить свою заветную надежду, называют эгоистом? Джулитта почувствовала, что из ее глаз вот-вот брызнут слезы, но крепко сжала зубы, не желая обнаруживать перед Моджером своей слабости.
— Ты поняла?
Не в силах вымолвить ни слова, Джулитта кивнула головой. Моджер окинул ее насмешливым взглядом и повел к башне.
Замок Фоввиль представлял собой укрепленное каменное сооружение, выстроенное еще во времена деда Моджера. Сторожевая башня, тоже сложенная из камней, по идее предназначалась для защиты, однако уже давно использовалась в качестве кладовой и оружейного хранилища. Там пылились многочисленные копья, щиты, булавы и стрелы. В случае войны здравствующему главе рода Фоввилей предстояло вооружить местное население и защищать подступы к Бриз-сюр-Рислу.
В хозяйском доме тоже имелся подвал, где, как и в кладовой, хранились продукты. На первом этаже располагался главный зал — просторное светлое помещение с арочными окнами и красивым камином строго напротив входной двери, к которой вели каменные ступеньки, обрамленные веревочными перилами. С верхней комнатой, служившей хозяину спальней, зал соединяла узкая деревянная лестница. Именно в спальню и привел Моджер Джулитту, едва небо порозовело и начало смеркаться.
В воздухе пахло пылью, с перекладин, поддерживавших крышу, свисали лохмотья паутины. Днем служанки просушили постель, но так и не смогли убить исходящий от нее устойчивый запах прелой соломы. Казалось, это ложе все еще хранило память о последнем обитателе комнаты, умершем на нем шесть лет назад. На постельном белье виднелись странные желтые пятна, у края застиранной простыни красовалась уродливая рыжеватая заплатка. Джулитта брезгливо сморщила нос: даже во время проживания в Саутуорке они с матерью содержали одежду и белье в идеальной чистоте. В памяти девушки мгновенно всплыл образ Эйлит. Джулитта почти увидела, как мать энергично окунает покрывала и простыни в кипящую воду. В дни стирок — а чистота была для госпожи Агаты навязчивой идеей — дом наполнялся едким запахом щелочного мыла. Двадцать часов в сутки служанки носились по бане, меняя после посетителей простыни и полотенца. Чистое белье хранилось в сундуках и посыпалось веточками высушенной лаванды и розовыми лепестками.
