Виктория Холт - Загадочная женщина

Я, как можно равнодушнее, положила конверт обратно в стол и спокойно ответила, что, думаю, Эдвард в саду. Вероятно, гуляет с бабушкой и Джейн.

Как я разозлилась!

А костюмированный бал я не забуду никогда. В этот день я отважилась на такое… правда, я всегда отличалась бесстрашием. Как ни странно, меня спровоцировала Моник. У меня создалось впечатление, что она привязалась ко мне. Возможно, она почувствовала во мне такую же бунтарку, как и она. Я убедила ее доверять мне, так как считаю, что чем больше я знаю о пациенте, тем лучше. Она стала рассказывать мне о своем доме на острове Коралл, где она жила со своей матерью. Это была причудливая старая полуразвалюха рядом с сахарной плантацией, принадлежавшей ее отцу. После смерти отца плантацию продали, но мать все еще жила в этом доме. Она описала мне жару, царящую на острове, расслабляющую и влажную. Еще ребенком она ходила смотреть, как приходят большие корабли и как местные жители танцуют и поют, встречая и провожая их. Когда к берегу подходит корабль, на острове праздник, на берегу устанавливаются прилавки, на которых раскладываются бусы, божки, сплетенные из травы юбки, сандалии и корзины для продажи гостям. При этих воспоминаниях у нее сияли глаза, и я сказала ей: «Вы скучаете по дому». Она согласилась. Тут она закашлялась, и я подумала, что лучше бы ей вернуться к себе домой.

Порой она себя ведет, как ребенок, а ее настроение меняется с такой быстротой, что невозможно предсказать, когда она будет хохотать безудержным смехом, а когда впадет в состояние крайней депрессии. С леди Кредитон они совершенно не общаются, с Валери ей веселее, но ведь Валери намного приятнее.

Ей очень хотелось пойти на костюмированный бал, но утром у нее был приступ астмы, и она сама признала, что идти на бал безрассудно.

– А что бы вы надели? – спросила я.

Она ответила, что выбрала бы наряд островитянки, кто она есть на самом деле. Она надела бы коралловые бусы и вплела бы цветы в распущенные волосы.

– Да, вы выглядели бы великолепно, – признала я. – Но вас сразу бы узнали.

Согласившись, она поинтересовалась:

– А как бы вы оделись… если бы вас пригласили?

– Это зависит от того, что я смогла бы найти.

Она показала мне маски, которые гости собирались надеть на бал. Эдвард стянул их из большой алебастровой вазы в холле. Он вошел в одной из них с криком:

– Мамочка, угадай, кто это.

– Мне не надо угадывать, – отозвалась она.

– Так и остальным не придется угадывать, если вы выйдете в том наряде, в каком собираетесь, – напомнила я ей. – Вы сразу выдадите себя, а суть бала в том, чтобы никто не догадался, кто вы.

– Интересно посмотреть на вас в маскарадном костюме, сестра. Может быть, вам переодеться в костюм медсестры?

– Произойдет то же, что и с вами, если вы придете с коралловыми бусами и распущенными волосами. Меня тут же узнают и выгонят с позором, как самозванку.

В ответ раздался дикий хохот.

– Сестра, вы меня так рассмешили.

– Хорошо, что не довела до слез. Меня захватила идея переодевания.

– Интересно, что бы я могла надеть? – задала я вопрос. – Было бы весело, если бы я смогла одеться так, чтобы меня никто не узнал.

Она протянула мне маску, я надела ее.

– Теперь вы выглядите порочной.

– Порочной?

– Будто соблазнительница.

– Зато совершенно не так, как обычно, – я взглянула на себя в зеркало, меня охватило возбуждение.

Она села в кровати и сказала:

– Да, сестра. Да?

– Если бы у вас было подходящее платье…

– Вы бы нарядились островитянкой?

Я раскрыла ее гардероб. Мне было известно, что у нее имеются экзотические одеяния. Она покупала их по дороге в Англию в разных восточных портах. В шкафу висело зеленое с золотом платье. Я сняла свою форму и примерила его. Она захлопала в ладоши.

– Оно идет вам, сестра.

Я распустила волосы.

– Сестра, да вы красавица, – воскликнула она. – У вас рыжие волосы.

Я встряхнула волосами.

– Теперь я совсем не похожа на сиделку, правда?

– Вас никто не узнает.

Я с изумлением взглянула на нее. Мне очень хотелось пойти на бал, но меня поразило, что и она хочет того же. Я оглядела комнату.

– Берите что угодно… что угодно, – закричала она. Я нашла пару золотых шлепанцев.

– Я купила их по пути сюда, – добавила она.

Они были велики, но это не имело значения, так как они идеально подходили к зеленому с золотом платью.

– Но кем же я буду? – я взяла кусок тонкого картона и свернула его конусом, на таком картоне обычно рисовал Эдвард – он как раз принес показать ей свой новый рисунок. – Придумала, – сказала я. Я взяла иголку с ниткой, и через минуту у меня была на голове шляпа. Потом я взяла ее шарф из золотистого шифона и набросила его на шляпу таким образом, чтобы он ниспадал каскадами.

Она сидела на кровати, свесив ноги.

– Наденьте маску, сестра. Тогда вас никто не узнает.

Но мой наряд был еще не завершен. Я взяла с этажерки серебряный пояс-цепь, который она обычно носила с открытым платьем, надела его и прицепила к поясу связку ключей.

– Перед вами домоправительница замка! – возвестила я.

– Домоправительница? – переспросила она. – А что это такое?

– Ключница. Мне принадлежат все ключи замка.

– Вам идет.

Я надела маску.

– А вы не побоитесь? – осведомилась она.

Мне свойственно безрассудство. Селина знала во мне эту черту и предостерегала меня. Ну, конечно, я пойду на бал.

Какая это была ночь… я никогда ее не забуду. Я спустилась вниз и без труда присоединилась к гостям. Меня охватило сильное возбуждение. Селина говорила, что мне следовало стать актрисой, и в ту ночь я по-настоящему исполняла свою роль. Я не играла, а действительно ощущала себя хозяйкой замка, к которой пришли гости. Меня тут же схватили за рукав и пригласили танцевать. Я танцевала, пресекая попытки разузнать, кто я. При этом слегка флиртовала, что, по-моему, и является сутью увеселений подобного рода.

Я гадала, как продвигаются дела у Рекса с Хеленой Деррингам. Не сомневаюсь, что если он угадал, кем она одета, то делает все, чтобы находиться подальше от нее.

Разумеется, он меня узнал. Когда я танцевала с дородным вельможей времен Реставрации, кто-то, схватив меня за рукав, оттащил в сторону. Со смехом взглянув в лицо в маске, я тут же поняла, что трубадур, стоящий передо мной, это Рекс.

Я подумала, что если я сразу узнала его, то и он, вероятно, тут же узнал меня. Но я льстила себя надеждой, что меня узнать невозможно. Кроме того, я-то ждала его увидеть, а он моего появления не ожидал.

– Прошу прощения за грубое поведение, – сказал он.

– Полагаю, начинать следовало с серенады.