Мари Клармон - Любовь побеждает все

Глаза у сержанта вспыхнули.

— Сэр, вы… вы это не всерьез?

Гамильтон фыркнул и нахмурился.

— Он бестолковый, ленивый и хочет увильнуть от службы. Поэтому его следует наказать.

— Но он не один из нас.

Гамильтон помолчал, потом раздраженно сказал:

— Ладно. Тогда урезать зарплату и дать наряд вне очереди.

Учения продолжались, и Гамильтон заставил себя посмотреть вперед. Количество поблажек, которые они предоставляли местным, выводило его из себя. Но таков был закон: в отличие от солдата-британца индуса нельзя было высечь.

Не важно. Этот солдат все равно заплатит за свою лень. В конце концов, есть наказания и похуже розог.

Колючий ветер, гулявший, казалось, по всей Англии, проникал в каждый уголок кареты. Угольная жаровня давно уже не согревала Еву: ее трясло не от холода, а от желания выпить хоть каплю настойки.

Злой Йен, который подарил Еве спокойствие одним поцелуем, сейчас держался от нее подальше. Похоже, он понял, что имеет дело с прокаженной. Если не в прямом смысле, то в переносном точно. Наверное, Йен боялся, что прикосновение к Еве может заразить его тьмой, поселившейся у нее в сердце.

Ева не помнила, когда они последний раз останавливались. Несколько часов назад? Или уже прошел день? Они мчались вперед с бешеной скоростью, и потому ей было страшно просить Йена сделать остановку. Его сейчас можно было описать только одним словом — одержимый. Лицо Йена, которое показалось ей ликом ангела, когда он пришел за ней в лечебницу, теперь напоминало маску зверя, который не остановится ни перед чем.

Йен смотрел в окно. Его взгляд был наполнен злобой и холодом. Ева вонзила ногти в колени так сильно, что ей стало больно. Но это на мгновение отвлекло ее от другой муки. С каждым покачиванием экипажа на неровной калее тело Евы кричало от боли. Но причиной этому была не тяжелая дорога, а желание выпить лекарство, сжигавшее ее изнутри.

Они ехали всю ночь. И сейчас голубоватый слабый свет пытался разогнать темноту внутри кареты. Наступил рассвет, и солнце тянуло к ним свои ледяные пальцы.

Еве хотелось пить — почти так же сильно, как принять настойку. В горле словно застряла наждачная бумага, которая царапала ее изнутри. А еще Еве хотелось принять ванну, чтобы успокоить зудящую кожу.

Наконец Ева не выдержала и позвала своего спутника:

— Йен?

— Да? — отозвался он, продолжая смотреть в окно.

Ева облизнула губы и с удивлением обнаружила, что они были горячими, словно при лихорадке.

— Давай остановимся.

— Нет.

Эта ночь изменила его. Ева не могла отделаться от гнетущего чувства, что заботливый Йен остался в прошлом. Ей казалось, он начал осуждать ее за пристрастие к настойке и собирался покончить с их близостью навсегда.

— Ладно, — проговорила Ева вслух.

Воцарилась тишина, которую нарушал только стук копыт по обледенелой земле.

Наконец Йен выпалил:

— Я не остановлюсь! Даже ради тебя. Даже если сам Бог попросит меня об этом.

Ева ничего не ответила. Она нащупала в кармане пузырек с настойкой и украдкой посмотрела на него.

— Ладно, — повторила Ева. Она не могла больше терпеть и вытащила лекарство из кармана. Одна капля — и к ней придет долгожданное забвение, жажда которого делала ее безумной и больной.

Йен повернулся к ней, его малахитово-зеленые глаза расширились. Казалось, фигура ее спасителя стала еще больше от внезапного приступа гнева.

— Что, черт побери, ты делаешь?

— Ты не даешь мне отдохнуть. — Ева подняла бутылочку вверх, словно собираясь произнести тост за его здоровье. — А вот это сейчас даст. И прекрасно. — Она взялась холодными пальцами за пробку и вынула ее. Хлопок эхом раздался в карете, и Ева с вызовом взглянула в глаза Йену.

— Дай ее мне, — приказал он.

Ева рассмеялась, и этот звук показался ей пугающим.

— Останови карету, — заявила она.

Йен сидел так неподвижно, что, казалось, его мышцы превратились в камни, разбросанные в пустоши, по которой они ехали.

— Отдай мне пузырек, Ева.

— Иди к черту, — сказала она и поднесла лекарство к губам.

— Вот дьявол, — тихо выругался Йен.

Ева не успела ничего сделать. Он быстро наклонился к ней и выхватил из рук пузырек.

— Ах ты, мерзавец! — крикнула Ева и ударила его кулаком в плечо.

— Наркоманка, — ответил Йен, держа руку с настойкой подальше от нее.

Эта сцена привела Еву в отчаяние. Не зная, что делать, она выпалила:

— Это моя бутылочка!

Йен наклонился к ней так близко, что его дыхание коснулось ее лица.

— Да, но я забрал ее у тебя. И обратно не отдам. Никогда.

От его близости кожа стала гореть еще сильнее. Ах, если бы Ева могла на минуту покинуть тело, которое так мучило ее, и наконец успокоиться! Но это было невозможно, а то, что могло сейчас даровать ей спокойствие, Йен у нее отобрал.

Ева зашла слишком далеко в войне, которую не могла выиграть. Ее охватила паника. Еве нужно было любой ценой получить то, что Йен держал в руке, и успокоить прожорливого зверя, который сидел у нее внутри.

— Пожалуйста, Йен. Отдай мне лекарство.

— Никогда.

— Прошу тебя, — повторила Ева, осудив себя за холодные ноты, которые прозвучали в ее голосе.

— Ни за что! — сказал Йен.

Они сидели в тишине и смотрели друг на друга, как два волка перед атакой. Наконец желание выпить настойки и забыться стало невыносимым. Оно целиком подчинило Еву себе, и это было отвратительно. Проклятая бутылка заставляла ее вести себя так, как будто она действительно была сумасшедшей, в чем Томас и не сомневался.

— Йен, — начала Ева и посмотрела ему в глаза.

Ее сердце сжалось, но не от стыда за свое поведение, а от какого-то другого чувства. Ева разглядывала его красивое лицо, а потом опустила взгляд ниже, к широким плечам Йена, вспомнила, как совсем недавно пряталась за ними от миссис Палмер… И поняла, что чувство внутри нее было очень похоже на предвкушение.

Ева закусила нижнюю губу, пытаясь восстановить дыхание, которое вдруг стало неровным. Она и раньше заключала сделки. Своим телом ей торговать не доводилось, но Ева видела, как это делали другие девушки, добиваясь таким образом временных поблажек. Йен был сильным и молодым мужчиной. Она смягчила взгляд и решила заманить его обещанием удовольствия.

— Я… я готова на все, — закончила Ева.

Она закрыла глаза, чувствуя, как ее тело затопил жидкий огонь желания. Это было поразительно. Ева уже не понимала, что хотела больше — Йена или свое лекарство. Очень медленно Ева положила ладонь ему на ногу, и ее тело удивительным образом отозвалось на прикосновение к его мускулам. Что если она проведет рукой выше, по его бедру? Будет ли оно таким же твердым, как тут, у колена? Ева взглянула на свои пальцы и позволила им сделать то, чего желало ее сердце. Ей было легче думать, что эта рука принадлежала не ей, а другой, более раскованной женщине. Еве нравилось смотреть на свои движения. Она подняла взгляд к лицу Йена. Ее дыхание участилось.