Лора Гурк - Свадебный переполох
Кожа на ее щеках была похожа на шелк, а губы мягкие, как бархат, хранили вкус «Лунного сияния», которое они пили.
Он прислонился к деревянной панели позади своей койки, закрыл глаза — и тотчас же вновь ощутил ее тело, прижимавшееся к нему, и почувствовал запах ее волос и вкус ее губ. Более того, он даже слышал ее прерывистое дыхание во влажном от пара воздухе турецкой бани и слышал шипение кранов и радиатора. И он до сих пор видел желание в ее глазах, желание, которое ему так хотелось утолить.
А потом она потеряла сознание, но он вовремя ее подхватил, так что она не упала на пол. Увы, даже очнувшись, девушка не могла стоять на ногах, и он понес ее в комнату. Однако каждый шаг был для него пыткой, поскольку под тонким шелком ее пеньюара не было ровным счетом ничего. Он внес девушку в каюту, надеясь, что не разбудил никого из членов ее семьи. Уложив Аннабел на кровать, он даже не попытался ее раздеть, и, к сожалению, теперь этот шанс был потерян для него навсегда.
И конечно же, он еще недостаточно выпил для того, чтобы забыть все это. Очевидно, придется найти еще спиртного.
Кристиан положил пустую бутылку на кровать, вышел из комнаты и вернулся с бутылкой виски, обнаруженной в баре салона. Не заботясь о том, чтобы найти еще и стакан, он сделал несколько больших глотков прямо из горлышка, но это не слишком помогло.
Он все еще был охвачен желанием — был не в силах избавиться от воспоминаний об ослепительной улыбке Аннабел и ее изумительном теле. Однако он знал, что это желание никогда не удастся удовлетворить. Впрочем, герцог прекрасно понимал: только идиота этот факт мог волновать больше, чем потеря обещанных денег.
Он вернулся в постель, взяв виски с собой, но заснуть не смог. Вместо этого он пил, вспоминал и слушал, как корабельные часы на полке рядом с ним отсчитывали одну минуту за другой.
Он знал, что Сильвия уже встала, поскольку слышал, как она позвонила в колокольчик, вызывая горничную. Кристиан хотел позвать камердинера, но потом передумал. Оказаться на свадьбе Аннабел Уитон, увидеть, как она связывает себя с графом Рамсфордом до конца своих дней, — этого ему совсем не хотелось.
Когда Артур впервые пришел к нему, то предложил великолепную, как тогда казалось, возможность заработать, но с течением времени Кристиан понял: все его попытки образумить девушку окажутся бесплодными. Герцог планировал прибыть в Лондон во время сезона, но теперь… Ведь он почти наверняка увидит там Аннабел рука об руку с этим напыщенным мерзавцем — а это было бы выше его сил. Так что если он все-таки останется в Лондоне, то ему, должно быть, придется провести весь сезон, систематически напиваясь.
«Впрочем, это не так уж и плохо», — сказал себе Кристиан. Кроме того, он еще не был до конца уверен, что потерпел крах. Возможно, что-нибудь из сказанного им упало на благодатную почву, и она отменит церемонию в последнюю минуту. Формально герцог не был приглашен на свадьбу, но он не мог упустить даже малейшую возможность того, что увидит, как Аннабел бросит Рамми прямо у алтаря. Да-да, ему необходимо увидеть это собственными глазами. И к черту этикет!
Кристиан повернулся, чтобы посмотреть на часы, и тут же почувствовал, что его голова как будто раскалывается надвое. Но, хорошенько сосредоточившись, он смог определить, что до десяти часов оставалось еще несколько минут. Он опустил ноги на пол и встал, однако ему пришлось опереться о ближайший стол и постоять так, пока мир вокруг него не перестал вращаться.
Осторожно передвигаясь, Кристиан нашел пиджак, лежавший на полу, среди прочей одежды, и надел его. И тут же промелькнула мысль: «Наверное, стоило бы одеться немного лучше». Взгляд в зеркало подтвердил, что выглядел он даже хуже, чем предполагал. По правде сказать, выглядел он просто чудовищно.
На лице, смотревшем на него из зеркала, отражался не только недостаток сна; волосы же настоятельно требовали расчески, а щетина на подбородке — бритвы. Герцог провел ладонью по лицу и поморщился — щетина оказалась ужасно колючей. Но он ничего не мог с этим поделать, потому что опоздать на свадьбу было бы еще хуже, чем прийти небритым.
Поэтому он сделал то, что смог. Плеснул в лицо холодной водой, провел пальцами по волосам, чтобы привести их в какое-то подобие порядка, и пригладил помятую одежду. Герцог хотел заново завязать узел галстука, но от этой идеи пришлось отказаться — концы галстука выпадали из рук. Так что в конце концов он отвернулся от зеркала и вышел из каюты.
Когда Кристиан вошел в зал, церемония уже началась; было очевидно, что Аннабел все же решила пройти через это. Свободных мест, к сожалению, не оказалось, поэтому Кристиан, прислонившись к одной из колонн, имитирующих мрамор, приготовился наблюдать за самой фальшивой из свадеб со дня своей собственной. Однако несколько минут спустя он обнаружил, что лучше бы ему оставаться в кровати.
Это был тот самый момент, о котором мечтает каждая девушка.
Стоя рядом с Бернардом перед священником, Аннабел чувствовала, как ее покидает нерешительность и чувство вины. А ведь утром, проснувшись, она являла собой ужасное зрелище. Но порошок от головной боли и мята сделали свое дело, а после легкого завтрака, состоявшего из тоста с чаем, все последствия минувшей ночи окончательно улетучились. Муки совести оказались куда более сильными, но девушка справилась и с этой задачей, и теперь, слушая голос преподобного Браунли, открывающего церемонию, она снова была собой — уверенной, стойкой и подготовленной к будущему.
— Дорогие возлюбленные, — начал святой отец, — мы собрались здесь, перед лицом Господа и людей, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину узами священного брака, который есть почетный союз, благословенный Господом…
Аннабел взглянула на стоящего рядом с ней мужчину, и при виде его профиля в ней снова пробудились симпатия, благодарность и огромное чувство облегчения. Казалось, что наконец-то все стало на свои места — включая ее собственный здравый смысл.
— …И в этот священный союз, — продолжал преподобный Браунли, — эти двое вступают сейчас. Если кто-нибудь из присутствующих может назвать причину, по которой эти двое не могут быть соединены, то пусть говорит немедленно — или молчит всегда.
И в тот же миг раздался голос герцога Скарборо, эхом прокатившийся по залу:
— Я могу назвать причину!
А затем раздались возгласы шокированных гостей, и в их рядах началось движение — все озирались, чтобы увидеть человека, произнесшего эти слова. Граф тоже обернулся, но Аннабел вдруг поняла, что не может пошевелиться — она замерла точно муха, которую накололи на булавку.
