Элоиза Джеймс - Избранница герцога

— Вильерс.

Вильерс одарил ее ледяным взглядом.

— Вы герцог Вильерс, — решила Элинор исправить положение.

— Нет, просто Леопольд, — усмехнулся он.

— Я стану обращаться к вам так лишь в том случае, если мы поженимся. Хотя моя мать предпочитает называть отца его герцогским титулом.

— За что же такая странная привилегия Роланду?

— Роланд — это Роланд, — сказала она, кутаясь в шаль и чувствуя себя усталой.

— А я все-таки Вильерс?

— А Лизетт — это Лизетт, — продолжила она. — Это ее имя просто создано для флирта, оно является обязательным приложением к ее летящим завиткам и прелестным смешкам.

— О! — приподнял он бровь, удивляясь ее описанию. — А ваше прелестное имя, что вы скажете про него? Оно подходит вам?

— Про мое имя и так все известно. Но у моей матери была особая причина назвать меня так.

— Ах, как же я сразу не догадался. В честь Алиеноры, герцогини Аквитанской и королевы Англии.

— В таком случае наша тема исчерпана. — Кутаясь в шаль, она направилась в свою комнату.

Глава 14

Ноул-Хаус, загородная резиденция герцога Гилнера

18 июня1784 года

Вильерс никогда не просыпался рано. Его камердинер знал, что появляться раньше одиннадцати у его двери небезопасно.

Большую часть послеполуденного времени Вильерс проводил за шахматами, а затем отправлялся на поиски развлечений. Визиты наносил, как попало. Игра в шахматы заострила его ум и приучила к тонким комбинациям. Он проводил со своим управляющим какой-то час в неделю, и дела его шли в гору. За несколько последних лет его состояние выросло и стало одним из самых крупных в Англии.

Он заворочался от какого-то стука, казалось бы, в дверь. И вдруг понял, что шум идет от окна. Нет, ливень не может производить такой шум, подумал он. Стекла чуть не раскалывались от грохота. Наверное, это град, подумал он. Подобное бедствие случалось в южной Англии раз в несколько лет.

Услышав новый шквал ударов, он подскочил в постели и, разбросав покрывала, встал. Осмотревшись, нашел таз с водой и окунул в нее лицо. Несколько раз он выныривал и отфыркивался. Наконец подошел к окну, раздвинул тяжелые шторы, ожидая увидеть потоки воды и хмурое небо.

Но снаружи сияло солнце. Вильерс зажмурился, медленно приглаживая волосы, снова открыл глаза. Никакого града. А это означает...

Обмотав полотенцем бедра, он отворил балконную дверь и остановился на площадке, выходившей в сад. Тринадцатилетний мальчик стоял внизу, задрав голову вверх.

— Господи помилуй, — произнес Вильерс, глядя вниз, — который час?

— Поздний, — заверил его Тобиас, — а ты еще не одет.

— Какого черта ты здесь делаешь?

— Бужу тебя, — ответил его отпрыск.

— Как ты узнал, где мое окно?

— Лизетт подсказала мне.

— Леди Лизетт, — поправил его Вильерс. — Но она не могла тебе посоветовать, чтобы ты швырял в окна камнями! Ведь ты мог их разбить.

— Она швыряла камни, да еще с какой силой, — заверил его Тобиас. — Она только что повернула за дом.

— Что там происходит? — послышался женский голос где-то совсем рядом.

Вильерс замер от удивления. Это Элинор выглядывала из своих апартаментов. Оказывается, ее комната была соседней и выходила на общий с Вильерсом балкон, разделенный тонкой перегородкой. В отличие от него она вся, от шей до пят, была замотана в плотное покрывало.

Как ни странно, в таком виде она возбуждала его еще сильнее. Ему вдруг нестерпимо захотелось ласкать ее всю, нежно покусывая. Ее волосы лежали не кокетливыми завитками, а были распущены и бурным каскадом обрушивались на ее спину и плечи. Ему хотелось зарыться в них лицом.

Но он быстро опомнился, испугавшись, что она может увидеть его в этом полотенце, почти голого.

Элинор между тем сделала то же открытие, что и он. Она поняла, что их окна выходят на один и тот же балкон, и, кажется, уже заметила по-домашнему естественный вид Вильерса, но ничуть не смутилась при этом. Лишь насмешливо приподняла уголок рта.

У Вильерса не было причин стесняться своего тела. В его постель женщин манили его титул и состояние, но оставались они там ради физической близости с ним.

Однако Элинор, разок глянув на него, равнодушно отвернулась и крикнула Тобиасу:

— Ты глупец, если думаешь, что герцог готов подняться в столь ранний час!

Тобиас застенчиво улыбнулся:

— Мы думали, что...

— Мы? — переспросила Элинор.

— Леди Лизетт сказала, что он хотел совершить утреннюю прогулку верхом, — пояснил Тобиас.

— Можешь ли ты представить себе герцога на лошади, еще не успевшего облачиться в золотые кружева? — спросила она насмешливо. И хотя Элинор улыбалась лишь долю секунды, мальчик уже почувствовал себя согретым ее лаской. — Он успеет одеться не раньше заката, — сказала Элинор.

Она оказалась права, так оно обычно и бывало. Но только не теперь.

Вильерс непринужденно оперся руками о парапет, чтобы продемонстрировать Элинор свои мускулы. Он был уверен, что ей нравятся крепкие мужчины. Эту леди было весьма трудно шокировать. Лишь бы Тобиас не подсмотрел снизу, что там у него под полотенцем.

— Вы уверены, что я не смогу одеться быстрее вас? — спросил он, повернувшись к Элинор.

Но та даже не взглянула в его сторону.

— Где Лизетт? — крикнула она Тобиасу.

Вильерс почел за благо отступить в глубь балкона. Он ничуть не стеснялся, показывая свое тело Элинор, но Лизетт — это совсем другое дело. У нее был такой невинный вид и буквально ангельский взгляд.

Элинор продолжала пикироваться с Тобиасом, перегнувшись через балюстраду. Плотная ткань не могла скрыть замечательной округлости ее груди. Она была такой желанной, что вполне могла выманить добропорядочного джентльмена из его теплой постели до зари. Что же говорить о таком волоките, как он?

Вильерс потуже затянул полотенце, представляя Элинор своей женой в супружеской постели. Это были вовсе не пустые мечты. Ведь ее мать не ответила отказом даже после его объявления о шести нелегальных крохах. Сама же Элинор так страстно шла навстречу его желаниям накануне...

А Лизетт? Не имея рядом с собой никакой опеки, она была так радушно-холодна! Неужели она до сих пор не проснулась и не чувствует низменных инстинктов своего прекрасного гибкого тела?

— Леди одеваются намного дольше многих джентльменов, — снова обратился он к Элинор, решив, что, прежде чем уйти в комнату, он должен дать ей шанс получше рассмотреть его.

— Вы не относитесь к большинству, — безразлично произнесла Элинор, не оборачиваясь, но искоса поглядывая на него.