Любовь, граничащая с безумием (СИ) - Ильина Оксана Александровна "oksana.il"

Дантон не чувствовал к Кэтрин жалости. Он смотрел на ее потрескавшиеся губы, слышал, как на сильных кочках она издает тихие стоны, и вздрагивает корчась от боли. И не испытывал ни капли сострадания. Возможно если бы отныне девушка не была связана с его планами, Мишель не раздумывая прикатил бы ее мучения. Но теперь она должна стать для него избавлением, своего рода щитом от навязчивых невест. Да, конечно он мог бы продолжать избегать двор, и уклончиво отвечать на письма короля. Но недолог час, когда его величество посчитает такое отношение пренебрежением, и возможно тогда двор будет для Мишеля навсегда закрыт. Дантон конечно смог бы это пережить, без каких либо потерь. Но все же он надеялся на то, что однажды мирному договору придет конец, и король снова призовет его на службу. А на что еще ему оставалось надеяться? Когда-то пускаясь галопом в бой, Мишель представлял, как однажды война закончится, они разобьют врагов, и тогда вернувшись домой он наконец выполнит свое предназначение. Обзаведется семьей, продолжив свой род, как и требует от него положение. Граф был так наивен, что смел мечтать о том, что однажды научит своего сына всему, что знает сам. Представлял, как будет сражаться с ребенком на деревянных мечах. Но этому не суждено сбыться и теперь у него осталось лишь одно предназначение — война. Он прекрасно знал, что мир не продлиться слишком долго, весь этот договор лишь ширма для врага, которому необходимо было время, чтобы набраться сил. Скоро они ударят снова. И король вряд ли призовет Дантона, если затаит на него обиду. А уж о том насколько обидчив монарх было известно всем придворным. И если уж тот посчитает, что его величественной персоной пренебрегают, Мишеля не спасут от изгнания, даже средства, которые он вкладывает в содержание армии. По этой причине Дантон не мог отказать королю прямо, для любого мужчины в стране огромная честь породниться с королевской семьей. И Мишель не был исключением, отказ нанесет глубокое оскорбление его светлости. И граф не сможет внятно объяснить причину этого, тем самым навсегда себя отдалив. Да, и предстоящую женитьбу его величество вряд ли одобрит, но здесь мужчина всегда сможет сослаться на любовь. И кто, как не король, воспевающий баллады этому волшебному, по его мнению чувству, сможет понять своего верного капитана.

Граф продумал практически все, но для осуществления его планов девчонка непременно должна очнуться. Он знал, что она вряд ли добровольно согласиться стать его женой, и спрашивать ее согласия не собирался. У Кэтрин нет выбора, девчонка и так полностью принадлежит ему. И ни один человек на земле не сможет этого изменить, даже на тот свет он не отпустит ее без своего на то согласия.

Погрузившись глубоко в раздумья, Дантон даже не заметил, как сильно дрожит девушка. Ее тело буквально выгибалось, корчась на импровизированной постели. Оторопев, мужчина уставился на спутницу, недоумевая, что необходимо сначала предпринять. Опустив ладонь на мокрый лоб, Мишель почувствовал, как сильно ее кожа пылает. Снова начался жар. Быстро отыскав кувшин с водой, которую им в дорогу приготовила кухарка, он выплеснул содержимое на ткань и обтер лицо девушки. Кэтрин прерывисто застонала, а после истошно закричал, тем самым вогнав мужчину в ступор. Дантон прижимал холодную тряпку ко лбу девушки, глядя, как ее трясущиеся руки пытаются содрать одежду. Она извивалась словно в судорогах, казалась вещи одетые на нее раскалены и обжигают тело девушки, тем самым причиняя ей страшную боль. И действительно, когда Мишелю с немалым трудом удалось, поймать ее трясущиеся руки, он услышал, как со стоном она прошептала:

— Пустите, мне горячо…

Слезы быстрыми ручьями катились по ее щекам, а дыхание то замедлялось, то учащалось. Она задыхалась, всхлипывая и пытаясь вырваться, на миг падая без сил, и возобновляя попытки освободиться снова.

— Кэтрин все хорошо, ты в безопасности, — произнес Мишель, пытаясь, привести ее в чувства. На секунду девушка широко распахнула глаза, но ее взор был направлен сквозь мужчину. И в блестящих зрачках он ясно уловил отражение дикого ужаса. Похоже и вправду, разум Кэтрин терзают кошмары, она словно застряла в их плену.

В следующий момент, когда девушку снова начало трясти, Дантон вместе с одеялом сгреб ее в охапку и притянув к себе на колени, с силой сжал в объятиях. Сначала дрожь ее тела вибрациями передавалось ему, но вскоре словно почувствовав его силу девушка немного успокоилась. А когда рука мужчины, поглаживая, опустилась на ее влажные волосы и вовсе затихла.

41 ГЛАВА

Мишель откинувшись на жесткую, обшарпанную спинку сидения вытянул длинные ноги внимательно посматривая на притихшую Кэтрин. Ее спокойный вид и еле уловимое дыхание не вселяло спокойствия. Порою графу казалось, что девушка отправилась в мир иной. Тогда резко опустившись к ней, он сжимал хрупкие плечи, и с облегчением слышал, как она издает тихий стон. В неудобной, ветхой повозке дорога походила на пытку, и не раз Дантон порывался оседлать своего коня, который послушно трусил рядом с каретой. Но оставить больную девушку без присмотра так и не решился.

Ближе к рассвету извозчик сообщил, что они приближаются к лесу, и выглянув в окно Мишель увидел знакомые просторы залитые рыжими отблесками восходящего солнца. В этом зрелище было что-то родное, мимолетные воспоминания сразу же проникли в голову мужчины. Когда-то еще детьми, они с братом изучали эти места верхом на лошадях, вопреки запретам бабушки. Стоило объехать лес и взору открылись бы острые своды замка. Но так близко граф не намерен был приближаться, все, что ему необходимо, это отыскать хижину лесника, и вылечить девчонку. От части мужчина помнил тот путь по которому не так давно набрел на скрытую поляну. Но на повозке продолжить дорогу было невозможным. Тогда переместившись на своего коня, Мишель принял из рук кучера обмякшее тело Кэтрин, и устроив ее как можно удобнее в седле перед собой тронулся с места.

Быстро лес встретивший их размашистыми просторами, сомкнулся непроходимой чащей и с каждым шагом пробираться вперед становилось все сложней. В итоге графу пришлось спуститься с коня и привязав недовольно фыркающие животное к одному из деревьев, отправиться дальше пешком. Девушка укутанная в шерстяное одеяло мирно покоилась у него на руках, лишь изредка он чувствовал, как ее тело напрягается, и немного подрагивает. Ноша не казалась ему тяжелой, на войне не раз Дантону приходилось на себе вытаскивать раненых соратников с поля боя. А девица по сравнению с теми была пушинкой. Доставляло неудобство лишь то, что он не мог защититься от веток, то и дело безжалостно хлеставших его по лицу. И концу тропы, когда путнику наконец удалось пробраться к поляне, его бровь пересекал глубокий, кровоточащий рубец, а щеки поросший щетиной украшали ссадины. Одинокая, неприметная избушка стоявшая посередине пустой поляны казалась безлюдной, даже не было видно дыма исходящего из трубы. Подойдя к двери Мишель несколько раз постучал, но ответом ему была лишь тишина переплетающаяся с ритмичным поскрипыванием деревьев. Окончательно убедившись в том, что дома никого нет, граф по-хозяйски толкнул дверь, которая тут же поддалась печально засвистев. В избе царил холод и темнота, похоже хозяин отсутствовал уже несколько дней. Выгрузив свою ношу на заправленную постель, Дантон поспешил развести огонь в печи, закинув в нее несколько поленьев, которые обнаружил неподалёку. Сухие дрова тут же заискрились мелодично похрустывая под напором пламени и по комнате заплясали разноцветные огоньки.

Мимолетно взглянув на девушку, Мишель заметил, что ее лицо снова пепельно белое даже в ярком, рыжем свете исходящем из печи. А кожа словно сверкала покрывшись мелкими бусинами пота. Подойдя к больной мужчина коснулся ее руки, и тут же напрягся, почувствовав как она дрожит. Снова возвращался жар, похоже дорога окончательно вымотала Кэтрин. Закутав ее полетное в одеяло, Дантон отправится на поиски воды, заодно решив посмотреть нет ли хозяина хижины поблизости. Последнего он так и не обнаружил, но зато нашел ведро с холодной, кристально чистой водой, которую тут же плеснул в лохань, и оторвав клочок ткани от покрывала принялся протирать лоб девицы. Похоже его решение привезти служанку сюда было опрометчивым. Он рассчитывал, что старик снова сможет ее выходить, и ни в коем разе не ожидал остаться наедине с больной. Мишель знал, как ухаживать за ранеными, легко мог прижечь дыру от стрелы, или же не морщась зашить порез от меча. Но совершенно не имел понятия, как избавиться от болезни причина которой ему не известна. Сколько бы он не обтирал мокрое лицо девушки, она лишь сильнее начинала дрожать, скоро пот крупным градом покатился по ее коже. Отшвырнув тяжелое одеяло, мужчина обнаружил, что под ним платье служанки полностью мокрое. Не долго думая Мишель избавил Кэтрин от одежды, и оставшись в одной тонкой сорочке девушка еще сильнее задрожала, хотя и по комнате уже ощутимо расплылось тепло от огня. Немного помешкав, граф скинул с себя верхнюю одежду и избавившись от рубахи обнажил торс, после чего скользнул к девушке в постель. Он помнил, как на войне солдаты льнули друг к другу пытаясь согреться холодными ночами, и из того знал, что ничто не греет лучше человеческого тела. Натянув сверху тяжелое одеяло, мужчина прижал дрожащую девушку к себе, и сразу же обнаженной кожей ощутил жар ее мокрого тела. Моментально организм Мишеля отреагировал на это соприкосновения, и недовольно поморщившись, тот мысленно выругался. И хотел было отстраниться, как с досадой заметил, что служанка наконец затихла и перестала трястись. Дантон недоумевал для чего такая поза была большей пыткой, для разума ли, корившего хозяина за слабость, либо же для плоти истосковавшейся по ласке. Но одно мужчина знал наверняка, он лучше умрет чем прикоснется к этой девице, ибо даже за этот предательский порыв собственного тела, ненавидел себя еще больше. Мишель пытался думать о чем-то отстраненном, пуская мысли далеко-далеко, вспоминал страшные моменты на поле боя, все то, что вызывало в нем отчуждение. Но казалось теперь даже его ноздри сговорились против него самого, потому что они отчетливо улавливали женский аромат пропитанный запахам трав. Попытавшись снова отстраниться граф почувствовал, как девушка напряглась, но тут же обмякла полностью навалившись на него. В мгновение все мышцы в теле мужчины свело узлом, зарычав он сжал зубы, остро ощутив, как упругая женская грудь прижалась к его ребрам. Ее кожа сквозь тонкую ткань сорочки словно раскаленные угли жгла торс Мишель. Больше всего на свете в этот миг он желал оттолкнуть ненавистную девчонку… Даже больше, собственноручно придушить за то, что заставила почувствовать это предательски омерзительно возбуждение. И чем дольше Дантон лежал неподвижно, тем сильнее в нем нарастала ярость, и откуда-то из глубин подсознания выскользнуло неистовое желание причинить служанке боль. За что? Он не мог ответить однозначно, хотя бы за то, что плотью возжелал виновную в смерти своего же брата…